Элис Дункан - Мой милый плут
А потом Одри соскочила на землю, привстала на цыпочки и поцеловала его в губы. Он ответил поцелуем на поцелуй – а что он мог с собою поделать?
Потом Одри слегка откинулась назад и внимательно посмотрела в глаза Чарли. Что она хотела прочитать в них?
– Одри, – негромко сказал Чарли, – как я хотел бы быть достойным твоей любви! До сих пор не пойму, за что мне выпало такое счастье? Я очень хотел бы заслужить твою любовь.
– Заслужить? – переспросила Одри. – Но разве любовь можно заслужить! По-моему, она просто или есть, или ее нет, вот и все.
Какими горькими показались Чарли эти простые слова!
А затем она провела кончиками пальцев по его щеке, и Чарли позабыл на время обо всем. На краткий миг Чарли вдруг почувствовал себя легко и свободно, но только на миг.
– Да, наверное, мы с тетушкой Айви выглядели в твоих глазах полнейшими дурами со своими разговорами о рыцарях и настоящих джентльменах, – вернулась Одри к предыдущей теме. – Но пойми и ты: без такого утешения жизнь в этих местах могла бы просто свести нас с ума. Взять хотя бы газеты или журналы. Они приходят сюда с огромным опозданием, и мы читаем в них о событиях, которые давным-давно уже-забыты в большом мире. Так что в этих газетах не больше ценности, чем в сказках. Атак здесь мало что происходит. Глушь, скука, тишина. Иногда бандиты, иногда – индейцы, вот и все новости. Слава богу, что теперь у меня есть ты.
Она говорила так, словно хотела за что-то извиниться перед Чарли. Вместо ответа он приложил тыльную сторону ладони к ее щеке. “Какая у нее нежная, тонкая кожа, – подумал он. – Настоящий атлас!”
– А ты уверена в том, что я действительно тот человек, который тебе нужен, Одри? – печально спросил Чарли.
– Уверена, – не задумываясь, ответила Одри. – Ты мой сказочный принц. Принц Чарли.
– Ну, Одри, какой же я принц? Ведь у меня даже работы настоящей нет! Один оркестр, о котором я должен заботиться.
– Нужно верить в то, что все будет хорошо, Чарли. Просто верить, – ласково сказала Одри. – Так же, как в свое время я сама верила в добрых волшебников и королей, а другие не верили ни во что и ничего не желали замечать вокруг, кроме пыли, колючек да рогатых жаб. Ты сам не раз говорил мне о том, что я ужасная фантазерка.
– Я помню, – кивнул Чарли.
– Ну вот. Пусть я тогда была не права. Пусть я была романтической дурой, но, Чарли, поверь, нужно же иметь хоть немного веры в то, что рано или поздно мир обернется к тебе своей светлой стороной! Тогда тебе будет легче поверить и в собственные силы! Иначе так ничего и не добьешься.
– Да, ты уже говорила мне это.
– И знаешь, если чувствуешь, что в какой-нибудь уродливой веши есть хоть малейший намек на красоту, то самое правильное – вытащить эту красоту напоказ, и тогда произойдет чудо, и то, что казалось ужасным, начнет восхищать тебя.
– Легко сказать…
– Не отчаивайся. Любовь способна творить и не такие чудеса.
– Может быть, ты и права, – со вздохом ответил Чарли.
– Любовь и вера.
Чувства переполняли душу Чарли, и поэтому он нашел в себе силы только на то, чтобы утвердительно кивнуть. Он был зол на себя – ох, как зол! Вера! Ее, как и совесть, не каждому дано иметь, вот ведь в чем штука-то!
А любовь? Да если он только поверит в любовь Одри и даст волю своим собственным чувствам, то это перевернет всю его жизнь, – но разве он готов к такому повороту событий?
И потом, кого на самом деле полюбила эта прелестная чистая девочка, если посмотреть правде в глаза? Подонка, обманщика, лжеца и негодяя – вот кого. Кроме того, он, Чарли, не может ей ответить любовью на любовь еще и потому, что у него на шее висит неподъемный груз – пятеро друзей, которых он обязан вытащить из пропасти, в которую их толкает жизнь.
Так что, по большому счету, ему остается лишь одно – бежать. И он сбежит, оставив Одри с разбитым сердцем, с разбитым сердцем останется и сам. У него было всего одно утешение – слабое, конечно, но все-таки… Да, он лжец, мошенник, преступник, за которым охотится полиция всего штата, – но он не вор. Слава богу, ему, по крайней мере, не придется теперь воровать эти проклятые рубины, которых на самом деле давным-давно и нет.
– Что с тобой, Чарли?
Вопрос вернул его к жизни, но вместе с тем и озадачил. Во всяком случае, ответить на него Чарли так и не смог. Вместо этого он наклонился и поцеловал Одри в губы. Это было, конечно, роковой ошибкой с его стороны. Жаль, что Чарли слишком поздно понял это и спохватился. Да, поздно. Одри уже вспыхнула как порох, и от этого огня запылала страсть и в сердце Чарли.
Они молча направились на конюшню, и всю дорогу Чарли молча проклинал себя за свою слабость, за свой дурацкий характер и непомерную похоть. То, что он делал, то, что он собирался сделать в ближайшие минуты, было достойно только человека, напрочь лишенного совести и чести. Но Чарли продолжал идти рядом с Одри, прекрасно понимая, что ему и на сей раз не удастся справиться с самим собой.
Они с Одри забрались в душистое мягкое сено и долго, нежно любили друг друга под негромкое вздыхание Герцога, стоявшего совсем рядом с ними в своем стойле.
15
Спустя пару дней Фермин Смолл сидел в своей конторе и провожал хмурым взглядом духовой оркестр, отправляющийся из города на ферму Хьюлеттов – репетировать. Сегодня их было шестеро – шестым ехал Хомер Поль.
– Репетировать, значит, поехали, – мрачно пробурчал шериф. – Ну-ну. Знаю я эти ваши репетиции, знаю. Все знаю про вас, голубчики. Знаю и выведу вас всех на чистую воду, чего бы мне это ни стоило.
Он криво ухмыльнулся, отчего его и без того длинное лицо вытянулось еще больше.
– Послушайте, шериф, когда же вы отпустите нас с Лютером? – раздался голос из коридора, где находились камеры для задержанных преступников.
Голос этот принадлежал Гарланду, одному из тех парней, что так неудачно пытались несколько дней тому назад напасть на Одри Хьюлетт. Гарланд стоял возле зарешеченной двери камеры, вцепившись в толстые прутья. Его длинные волосы свалялись, а щеки покрывала неопрятная многодневная щетина.
Напарник Гарланда, Лютер, лежал вытянувшись на койке и пока не принимал участия в разговоре, тупо глядя в потолок камеры. Он только вздохнул и сплюнул на пол.
Фермин обернулся к задержанным, нахмурил брови и резко ответил:
– Сами во всем виноваты. Нужно было действовать смелее.
– Но когда вы нанимали нас, вы же не сказали, что нам придется иметь дело с сумасшедшей, черт побери.
– С сумасшедшей! Это не она сумасшедшая, а вы – олухи. Потому и торчите здесь.
– Олухи, говорите? Да, олухи, что клюнули на вашу удочку. Иначе были бы сейчас в Эль-Пасо и гуляли на свободе.
