Марша Кэнхем - Чайная роза
– Пойдемте, леди Кросс, – распорядился он. – Здесь становится душновато.
Чайна не сопротивлялась, когда он повел ее к двери. Она не взглянула на бледное лицо Тины, проходя по тускло освещенному коридору, и не видела угрюмых физиономий, провожавших ее взглядами, пока она шла через таверну к выходу. Все ее мысли были о Джастине. И о судьбе, навстречу которой он так безрассудно устремился.
Она едва сознавала, как вышла на улицу и забралась в карету. Сжавшись в углу, она не издала ни звука и не оглянулась назад, когда экипаж тронулся и покатил по мостовой. В открытое окно задувал ветер, омывая ее лицо влажной прохладой. Запах моря был почти осязаем, и Чайна живо вспомнила, как прошлым вечером они мчались к пристани по мокрым улицам. Она сознательно выбрала дождь и ветер, уносившие ее прочь от прежней жизни, полагая, что никогда не вернется назад. Даже сейчас, заглядывая в самые сокровенные уголки своей души, она не находила там ни капли сожаления. Она провела волшебную ночь в объятиях Джастина. Она любила и была любима – ничто не отнимет у нее этих воспоминаний. Ничто и никто.
Ее сухие глаза холодно уставились на мужчину, который был ее мужем.
Сэру Рейналфу это явно не понравилось. Его руки напряглись на набалдашнике эбонитовой трости, внезапно он привстал и резко постучал по крыше экипажа.
– Все еще считаете его героем, не так ли? – осведомился он. Дверца над его головой приоткрылась, и он прокричал отрывистые приказы кучеру. Чайна схватилась за стенку, когда экипаж резко накренился. – Полагаю, вам хочется увидеть собственными глазами, что стало с вашим любовником? Чтобы, так сказать, сохранить в памяти его мужественный и героический образ? Что ж, ваше желание исполнится, моя дорогая.
Круто повернув, карета быстро покатила назад, в направлении города. Проносившиеся мимо огни бросали отсветы на лицо сэра Рейналфа, искаженное гримасой лютой ненависти. Чайна оцепенела бы от ужаса, если бы понимала, что часть этой ненависти направлена на нее, но ее мысли крутились быстрее, чем колеса кареты, уносясь вперед, к пристани, к Джастину.
Казалось, прошла целая вечность, прежде чем карета обогнула портовые сооружения и подкатила к причалу. Менее чем в пятидесяти футах от берега на якоре стояло огромное торговое судно, сверкая огнями и оглашая окрестности смехом, песнями и здравицами в честь прибытия в порт.
Чуть дальше на волнах покачивалась изящная трехмачтовая шхуна, окруженная с обеих сторон полудюжиной дремлющих фрегатов. Еще дальше, у самого выхода из гавани, четко вырисовывались контуры «Реюниона», подсвеченные огнями более мелких судов, теснившихся вокруг.
Ярко светила луна. Слишком ярко, с болью в сердце поняла Чайна, – любое движение на поверхности воды бросалось в глаза, словно сигнальный маяк.
Карета качнулась на рессорах, когда сэр Рейналф открыл дверцу и спустился на землю. Почти сразу же из темноты вынырнули двое стражников, вступив с ним в приглушенный разговор. Чуть погодя один из них исчез во мраке и вскоре вернулся с тяжелым фонарем. Он поднял его над головой и медленно описал в воздухе дугу справа налево. Повторив сигнал дважды, он прикрыл фонарь деревянным щитком, и все трое мужчин замерли, вглядываясь в «Реюнион», высившийся над блестящей поверхностью воды.
Чайна застыла на краешке сиденья, отчаянно надеясь, что с корабля не последует ответного сигнала. Уповая на то, что паруса развернутся и наполнятся ветром, якорь поднимется и изящный силуэт корабля скользнет к выходу из гавани и дальше в открытое море.
На носу «Реюниона» мелькнул огонек. Спустя короткое время он загорелся вновь, описал дугу, несколько раз мигнул и снова очертил дугу.
Очевидно, это был заранее условленный сигнал, поскольку мужчины на берегу рассмеялись и оживленно заговорили.
Второй, более громкий взрыв смеха привлек внимание Чайны к торговому судну, и она выругалась про себя – на удивление красочно, – на их веселье. Даже если на борту «Реюниона» разыгралось целое сражение, вряд ли кто-нибудь на берегу догадывался об этом. Проклятый торговец производил столько шума, что заглушил бы нападение испанской армады.
Чайна взглянула на сэра Рейналфа и его собеседников. Один из них снова поднял фонарь и начал сигналить, имитируя вспышки света с помощью деревянного щитка. Закончив, он прикрыл фонарь щитком в ожидании ответа с «Реюниона».
На носу корабля опять замигал лучик света. Очевидно, полученная информация удовлетворила сэра Рейналфа. Он направился к карете с самоуверенной усмешкой на лице.
– Как и следовало ожидать, Джастин пытался захватить корабль и потерпел фиаско. Мои люди сообщают, что он и его команда только что сдались.
– Нет, – прошептала Чайна, устремив взгляд на «Реюнион», – не может быть.
– Уверяю вас, моя дорогая. Что, трудно поверить? Вы полагаете, что он слишком благороден и горд, чтобы признать поражение? Думаю, вам пойдет на пользу, если вы запомните его таким, каков он сейчас: побежденным и умоляющим о пощаде.
Круто повернувшись, сэр Рейналф сердитыми окриками подозвал баркас с гребцами. Затем бесцеремонно вытащил Чайну из кареты и перепоручил ее двум головорезам, сопровождавшим их из «Вороньего гнезда». Повинуясь его отрывистым командам, они посадили ее в ожидающее на воде суденышко.
Чайна молчала, пытаясь обуздать страх и негодование. Она тревожилась за Джастина, боялась собственной реакции на его очередное пленение. И проклинала несправедливость судьбы и жестокость сэра Рейналфа. Его самодовольство и мелочное желание похвастаться своей победой. По сравнению с младшим братом он был полным ничтожеством: пустой, бесчувственной оболочкой человека. В нем не было ни капли тепла, нежности и заботливости, свойственных Джастину. Даже недостатки Джастина – вызывающее поведение, дерзость, граничащая с безрассудством, – только усиливали его мужественную привлекательность.
Баркас плавно рассекал воду. Единственным звуком, помимо ритмичных всплесков весел, был шум веселья, доносившийся с торгового судна. Но и он постепенно стихал, превращаясь в отдаленный гул, и Чайна напрягла слух, пытаясь определить, что происходит впереди.
По мере приближения к «Реюниону» его темный силуэт начал обретать форму, и Чайне впервые представилась возможность рассмотреть корабль Джастина. Ранее этому помешал дождь, а потом она была так расстроена, что оказалась не в состоянии вообще что-либо замечать.
Размеры корабля поражали. Рядом с его гладким блестящим корпусом, выступавшим из повисшего над водой тумана, пришвартованные по соседству суда казались карликами. Орудийные амбразуры были открыты, являя миру чугунные жерла пушек. Паруса были зарифлены, в темных иллюминаторах отражался лунный свет. Корабль тихо поскрипывал, покачиваясь на якоре, словно ему не терпелось вырваться на морской простор.
