Дебора Рэли - Бурная ночь

– По правде говоря, меня это не обрадовало, крошка.

– Как вы можете быть недовольны? Вы становитесь наследником титула и огромного поместья.

Его губы дрогнули. Но это не было улыбкой радости. Скорее, эта усмешка была циничной.

– Разве вы только что не уверяли меня в том, что вовсе не хотите менять свою судьбу чтобы занять достойное положение в обществе? – спросил он.

– Да, но вы джентльмен.

При этом непонятном ответе брови его взметнулись вверх.

– Не совсем понимаю, что означает ваше высказывание.

С бессильным вздохом она обхватила себя руками. Почему мужчины не понимают, как трудно быть женщиной?

– Будучи женщиной, я, появившись в обществе, непременно должна была бы распрощаться со своей свободой и отдать свою судьбу в руки какого-нибудь мужчины, – заметила она, и выражение ее лица ясно показывало, что она уже задумывалась о таком ужасном обороте дел. – Вы мужчина, и потому, когда вы станете лордом Грейстоном, вам нет нужды терять что-либо или бросать ваше дело.

– Однако я буду обременен ответственностью, к которой меня не готовили. Я не имею ни малейшего понятия о том, какие последствия будет для меня иметь обладание поместьем, – сказал он, и, видя, как Фредерик сдвинул брови, Порция не смогла удержаться от смеха. – Почему вы находите это смешным?

Она покачала головой, не в силах поверить в то, что он мог усомниться в своих способностях в качестве владельца имения, какого бы труда это ни потребовало.

– Ради всего святого, Фредерик! Вы не пробыли в гостинице и нескольких минут, как принялись чинить и поправлять все, что бы ни оказалось у вас на пути, – сказала Порция. Ее губы снова дрогнули в насмешливой улыбке.

– Возиться с блоками, шкивами и дренажными канавами едва ли сопоставимо с деятельностью дворянина, пестуемого со дня рождения для того, чтобы он выполнял свое предназначение.

– Но это намного лучше, – продолжала настаивать Порция, и лицо ее приобрело выражение яростной гордости за Фредерика, обладающего столь удивительными талантами и сноровкой. – Любое поместье, которым вы возьметесь управлять, станет самым доходным и ухоженным в Англии. И меня не удивляет, что ваш отец хочет сделать своим наследником именно вас. Это доказывает только, что в нем, наконец, возобладал здравый смысл.

Серебристые глаза потемнели, Фредерик медленно сделал шаг вперед, его руки обвились вокруг ее талии, он опустил голову, и его губы прошлись вдоль ее носа.

– А знаете, Порция Уокер, мне вдруг стали безразличны все поместья на свете и любое наследство тоже.

Порция издала слабый писк, потому что ее вдруг подняли и понесли на постель.

– Господи, Фредерик, что вы собираетесь делать? – спросила она.

Он нежно улыбнулся, опустил ее на середину матраса и закрыл благословенным теплом своего тела.

– Я думал, детка, что правда поразила меня, как удар молнии, – пробормотал он и зарылся лицом в ее шею.

Но на самом деле скорее она похожа на неспешную волну прилива.

Порция вздрогнула, когда он легонько прикусил ее кожу, кровь уже забурлила от желания. Где-то в глубине сознания отражались внешние звуки и шумы пробуждающейся гостиницы, но обычное чувство ответственности быстро тонуло в потоке нежных поцелуев, которыми он осыпал ее шею.

К тому же тоненький голосок в ее сознании нашептывал, что, возможно, она находится в объятиях Фредерика в последний раз.

Как только его утвердят в качестве наследника лорда Грейстона, он окажется вне пределов досягаемости стареющей хозяйки гостиницы.

– Это и есть правда о вашем отце? – пробормотала она, но мысли ее уже были затуманены страстью, а руки инстинктивно поднялись, чтобы обхватить его за шею.

Он отстранился, чтобы с улыбкой заглянуть ей в глаза:

– Нет, это правда о вас.

– Обо мне? – спросила она, хмурясь. – И что же это за правда?

– Что вы – та женщина, которую я ждал всю жизнь, – сказал Фредерик, и его теплое дыхание овеяло ее щеку. – Вы – та женщина, которую я буду любить всю жизнь и никогда с ней не расстанусь.

Глава 19

Стараясь скрыть самодовольную усмешку, вызванную потрясением Порции, он вернулся к своему занятию: продолжал целовать ее шею, в то время как руки его трудились, расстегивая тяжелое шерстяное платье.

Как ни странно, он не почувствовал смятения, какое должен был бы почувствовать, осознав, что поклялся женщине в неувядающей бессмертной любви. Ведь это было равноценно предложению вступить в брак. А на это ни один джентльмен не пойдет с легкостью.

Но, ощутив вкус ее атласной кожи, Фредерик почувствовал полное удовлетворение.

И произошло это, неохотно признался он самому себе, оттого что он давно уже в своем сердце принял правду о собственных чувствах к ней.

– Фредерик!.. – выдохнула Порция, впиваясь пальцами в его плечи, в то время как он пробовал на вкус нежную, бурно бьющуюся жилку у нее на шее.

– Гм…

– Что вы сказали?

Фредерик сорвал с нее тяжелое шерстяное платье, под которым обнаружил изящную кружевную сорочку. Он с улыбкой обвел пальцем прелестную розочку, вышитую на корсаже. Ну как можно было не обожать Порцию?

Такая строгая и властная на вид, на поверку она оказалась нежной и женственной.

Восхитительное сочетание, которое смогло очаровать его навсегда.

– Думаю, вы меня слышали, – сказал он, ловко распутывая атласные ленты и обнажая ее прекрасные груди.

– Но… – Порция с шумом вдохнула воздух, когда прикосновения Фредерика превратили ее сосок в твердый бутон. – Фредерик, остановитесь! Когда вы прикасаетесь ко мне, я не могу ясно мыслить.

– Ясно мыслить мы будем позже, – выдохнул он, проводя руками по ее шелковистой коже. – Много, много позже.

Она издала горловой звук, когда его пальцы принялись играть ее локонами.

– Да, возможно, вы правы, – хрипло ответила она.

– Вам предстоит узнать, детка, что я всегда прав, – поддразнил он. Из его уст вырвался стон, когда Порция принялась неуклюже срывать с него галстук и сражаться с пуговицами сюртука.

Он не лгал, когда приглашал Порцию в свои комнаты, уверяя, что хочет только поговорить. В тот момент он думал лишь о том, что расскажет ей о своем открытии.

Но, увидев ее стоящей здесь и яростно утверждающей, что он вполне способен быть дворянином и лордом, его охватила жажда доказать, как много она значит для него, как он нуждается в ней, как желает, чтобы она оставалась в его жизни, какой бы эта жизнь ни была.

Объединив свои усилия, они сумели освободить Фредерика от одежды, и их движения становились все более поспешными, а его рот, наконец, добрался до ее губ и завладел ими.