Джо Беверли - Тайна леди
Он будет преследовать Варци, а это поможет безопасности Робина и его людей тоже.
Возможно, если повезет и если у нее хватит ума, скоро у нее снова будет упорядоченная, безопасная жизнь. Но все равно ей придется рассказать свою историю, а она почувствует себя сильнее и смелее, если вымоется и будет прилично выглядеть.
Она посмотрела на звонок, но вместо этого ее привлекла очаровательная постель. Она была занавешена кремовыми шторами, вышитыми цветами, матрас покрыт таким же покрывалом. Не сейчас. Может быть, позже, когда она будет чистой…
Но тут она поняла, что не может сопротивляться. Она разделась до рубашки, сбросила рваные туфли, откинула покрывало и забралась по ступенькам на чистые белые простыни. Она натянула на себя одеяло, вдыхая аромат солнца, на котором эти простыни сушили, подняла глаза на шелковые складки с внутренней стороны балдахина. «Чистая, хорошо проветренная постель подойдет, в чистой комнате. В комнате, где я буду совершенно одна».
«О, Робин. Надеюсь, тебе так же хорошо сейчас, как и мне».
С этой мыслью Петра уснула.
Глава 28
Петра открыла глаза в полумраке и потерла их. Может, все это сон? Может, она все еще в гостиничном номере? Нет. Сложенный складками шелк образовывал балдахин над ее кроватью, а когда она села, то увидела чудесную комнату, в которую ее привел маркиз Ротгар. Кто-то только задернул шелковые занавески, чтобы они не пропускали свет, но узкие полоски по обеим сторонам показывали, что за окном все еще день.
Как могла она просто лечь в постель?
Она поднялась с кровати и увидела кувшин с водой. Ее мучила жажда. Она налила чашку и выпила. Потом еще и еще, пока не опустошила весь кувшин. Тут ей захотелось сходить по малой нужде. Под кроватью она не обнаружила горшка, но нашла стул-туалет за шелковым экраном. На умывальнике не было воды для умывания, а она все еще была грязной. На белоснежных простынях остались следы ее ног.
Петра заметила, что одежда ее исчезла. Она помнила, как снимала ее, оставила там, где она лежала, и поморщилась. Кто-то из слуг знает, что незаконнорожденная дочь маркиза – грязнуля.
Останься она с леди Содуэрт, скорее всего прибыла бы сюда в монашеском одеянии. Не особенно чистом, но в этом было бы некоторое преимущество. Если не считать того, что англичане не любят папистов. Петра вспомнила, что оставила распятие и четки в кармане Робина, и покачала головой. Зачем они ему?
Петра подняла шторы, чтобы впустить свет, но так и не увидела своей одежды. На кресле лежал коричневый халат. Петра сняла свою поношенную рубашку, надела его, подошла к камину и дернула шнурок звонка.
Тут она увидела на каминной полке сложенный лист бумаги, на котором было написано «Петра».
Она потянулась за ним, но увидела, что рядом лежит камея, ее молитвенник и несколько монет – все это находилось у нее в карманах. Что об этом подумал слуга?
Петра развернула плотную бумагу. Робин должен был получить ее письмо вчера. Сделал ли он то, о чем она просила, прекратил ли поиски?
Письмо было написано четким, уверенным почерком.
«Моя дорогая дочь!
В день праздника семья ест вечером и в неформальной обстановке, поскольку весь день все были заняты. Если почувствуешь, что в силах присоединиться к нам в половине седьмого, мы будем счастливы, но если предпочтешь провести вечер спокойно в своей комнате, мы послушаем о твоих приключениях завтра.
Помни, ты можешь приказывать все, что пожелаешь. Тебе принесли кое-какую одежду, которой, мы надеемся, пока будет достаточно».
Письмо было подписано просто «Ротгар».
Петра снова перечитала его, ища какой-то подтекст. Половина седьмого. Она огляделась, но не увидела часов.
В молитвеннике хранилось ее доказательство – рисунок глаза и письмо ее матери. Вряд ли они понадобятся, но она взяла книгу, оглядываясь в поисках того, чем можно разрезать бумагу.
В дверь постучали.
Петра едва успела положить книгу на место, как вошла служанка и поклонилась.
– Который час? – спросила Петра.
– Около шести вечера, мисс.
У нее были румяные щеки и крепкий вид Гейнеров, но из-под аккуратного плоеного чепца спереди выглядывали светлые волосы. Петра ощупала свою голову. Ее чепец исчез, и поскольку волосы у Петры были короткие, служанка смотрела на нее с удивлением.
– Мисс, – сказала она.
Какое имя назвали слугам? Петра хотела спросить, но подумала, что это может показаться странным.
– Мне нужно вымыться и переодеться. Ванну, если можно.
– Да, мисс.
– Быстро.
– Да, мисс.
Горничная вернулась через несколько минут, войдя в боковую дверь, которую Петра не заметила.
– Ваша ванна готова, мисс.
– Уже?
– Да, мисс.
– Как тебя зовут?
– Сюзанна, мисс.
– Тогда отведи меня к ванне.
– Сюда, мисс.
– Здесь рядом ванная комната?
– Ваша гардеробная, мисс.
Петра вошла в небольшую комнату, нагреваемую камином, где стоял гардероб и два комода. Ванна находилась в центре, но это была не переносная лохань, а роскошный предмет мебели в полированном деревянном коробе.
Над ванной поднимался пар.
– Как это сделали так быстро? – поинтересовалась Петра.
– У нас всегда есть горячая вода, мисс, а маркиз придумал способ доставлять ее в гардеробные.
Петра сняла халат, поднялась по ступенькам. И когда опустилась в воду, вздохнула от удовольствия.
– Это чудесно!
Внутри ванна была украшена узорами из цветов.
Как в Монтрё.
Робин, купающийся рядом. Она представила себе его обнаженное тело. Позже она стала его любовницей и до сих пор не забыла наслаждение, которое они испытали, и охватившую их безумную страсть.
– Вам холодно, мисс? Добавить горячей воды?
– Нет-нет, спасибо. Вымой мне, пожалуйста, голову. Волосы короткие, быстро высохнут.
«Не вспоминай. Не вспоминай ничего. Роберт Коккрофт, серьезный человек из Корнуолла».
Вскоре Петра вылезла из ванны и завернулась в подогретое полотенце, которое держала служанка.
Она надела новую рубашку – из тончайшего батиста, отделанную кружевом. Привязала к ней новую пару карманов, после чего горничная затянула ее в корсет, который она уже много лет не носила. Тоже красивый, из полосатой ткани и отделанный кружевом. Чулки были простые, практичный хлопок, поддерживаемые простыми подвязками из коричневого шнура. Наконец она надела то, чего тоже давно не носила, – кринолин, чтобы поддерживать юбку.
На нее нахлынули воспоминания. Вышитые шелковые юбки, плывущие и порхающие, когда она танцевала и флиртовала. Юная девушка, так уверенная в своем месте в мире и в своем шарме…
Перед ней лежали на выбор три платья. Зеленое напоминало о Робине. Красное казалось чересчур драматичным. Она выбрала небесно-голубое в тонкую белую полоску, достаточно скромное.
