Донна Валентино - Королева его сердца
– Чтобы оно перенесло меня куда? – спросила королева, привыкшая сама выбирать для себя место назначения.
– К… к врачам, ваше величество, с бесчисленными порезами на вашей прекрасной коже в случае, если зеркало разлетится вдребезги.
Тонкие губы королевы сжались еще плотнее:
– Тогда я ухожу, чтобы не быть в поле зрения этого отвратительного куска стекла. Поговорим в вашем кабинете, доктор Ди. Наедине.
Они оставили дам, сгрудившихся вокруг лежащей навзничь леди Изабел, размахивавших горелыми перьями перед ее носом и потчевавших ее разными приводящими в сознание снадобьями, с которыми женщины никогда не расстаются.
– Простите мне мою несдержанность, Джон. – Ди насторожился: дурное предзнаменование, если она назвала его по имени. – Я смотрела в ваше зеркало, надеясь увидеть лицо человека, чье имя могла бы назвать, чтобы успокоить этих глупцов, требующих моего замужества. И не увидела ровно ничего.
Елизавета совсем не по-королевски плюхнулась в любимое кресло Ди. Тот машинально склонил голову в знак прощения, которого она от него всегда ожидала.
Ее, казалось, мало трогало, прощал он ее или нет.
– Мне не по себе от всех этих стычек с парламентом. Эти идиоты имеют наглость заявлять, что прекратят выплату мне жалованья, если я раз и навсегда не улажу вопрос о браке.
– Он уже улажен у вас в голове, ваше величество. Ответом на эти слова был ее признательный взгляд.
Ее губы тронула мимолетная улыбка.
– Да, это так. И так было всегда. Спасибо, что вы напомнили мне об этом, Джон.
Она подобрала свои юбки и поднялась из кресла. Проходя по коридору, она приказала своим фрейлинам следовать за нею – состояние леди Изабел ее не волновало. Королева уже почти подошла к своей карете, когда из дверей выскочил слуга Ди, размахивавший небольшим, испачканным сажей пакетом.
– Ваше величество! Моя королева!
Наглость слуги так ошеломила Ди, что он даже не пошевелился, чтобы его остановить. Елизавета обернулась, и слуга вложил ей в руки пакет. Со своего места Ди увидел, что на нем было небрежно написано только имя королевы и больше ничего.
– Вы забыли это, ваше величество. Я нашел егорядом с зеркалом доктора Ди.
С ощущением роковой обреченности Ди беспомощно смотрел, как Елизавета вскрывала пакет.
– Что еще за глупость? Ой!..
На большом пальце королевы выступило небольшое пятнышко крови. В пакете лежало какое-то широкое, плоское зеленое растение, утыканное тонкими как иголки шипами. Елизавета выпустила из рук уколовшее ее растение и быстро осмотрела обертку пакета.
– Что… что это? – Кровь отхлынула от ее лица, словно уместившись в маленькой капле на большом пальце.
Ди взял из рук Елизаветы обертку пакета. Она была из невиданной бумаги, гораздо более тонкой, чем ему когда-либо доводилось видеть, и на ней виднелась подпись, которую он предпочел бы не видеть никогда в жизни.
– Данте Тревани, – прошептала Елизавета. – Я помню его с тех пор, когда была совсем маленькой девочкой.
– Да, ваше величество. – Ди почувствовал, как виновато прозвучал его голос, и это сразу же привлекло внимание Елизаветы.
– Значит, вам об этом что-то известно.
– Вы обещали выйти замуж только за него и ни за кого другого.
– Как вы могли это узнать… Вы что, прятали от меня это письмо?
– Нет, ваше величество. Я подозреваю… я подозреваю, что оно пришло через зеркало.
Она вовсе не казалась удивленной этим объяснением:
– Скажите мне только одно, Ди, это правда? Он где-то живет и намеревается вернуться ко мне?
– Да, ваше величество.
Чисто по-женски обольстительная улыбка, совсем не свойственная Елизавете Тюдор, придала на миг какую-то особую красоту женщине, которая отнюдь не была красавицей.
– Прошло почти тридцать лет с того дня, как он видел меня в последний раз, и по-прежнему тоскует по мне, а, Ди? Красивый был, дьявол.
Ди молился о том, чтобы Бог наделил его ловкостью какого-нибудь из ее раболепных придворных:
– Мне он показался скучным и расчетливым. Не из тех, кто был бы способен оценить добродетель и ум такой блистательной женщины, как вы.
Глаза Елизаветы сузились от удовольствия, как у кошки, которую погладили по спине.
– Вы ведь помните, ваше величество, что он незаконнорожденный сын Карла V, то есть родной брат Филиппа, женатого на вашей сестре.
Елизавета содрогнулась от отвращения и с негодованием воскликнула:
– Я отказала Филиппу от дома. Все думают потому, что он женился на моей сестре, а не на мне. Сказать правду, я не могу принимать человека, чей отец отказался от ответственности, возлагаемой на него короной.
Карл V, предрасположенный к болезням и пораженный меланхолией, отрекся от испанского, голландского и итальянского трона в пользу Филиппа в тысяча пятьсот пятьдесят пятом году, после чего ушел в монастырь. Поговаривали, что его благочестивая натура стремится к отшельническому, монашескому служению Богу. Другие, посвященные в мысли этого великого человека, втайне перешептывались о том, что Карл никогда не оправится от горя, вызванного необъяснимым бегством Данте Тре-вани, его любимого сына. Шпионы Ди донесли ему, будто один дипломат Карла заявил, что император «постоянно погружен в размышления и часто так горько плачет, и притом такими обильными слезами, что становится похожим на ребенка».
Карл никогда не снисходил до объяснения своей меланхолии, однако и не решался вступать в споры с самыми могущественными людьми мира о положении своего незаконнорожденного сына.
Таким образом, учитывая, что Карл оставался в выборной должности императора Священной Римской империи и продолжал вмешиваться в государственные дела через многочисленные письма Филиппу, можно было думать, что не утрата интереса к правлению привела его к отречению.
Ди предпочитал ни с кем не обсуждать эту щекотливую тему. Его гораздо больше устраивало отношение Елизаветы к Карлу. Теперь, рассуждал он, пришла пора устранить, руками Елизаветы, разумеется, раз и навсегда угрозу в лице Данте Тревани – человека, проявляющего необычайную решительность и находчивость.
– Думаю, этот Тревани мог измениться. Его обуяло тщеславие. Он будет рассчитывать на видную роль в вашем правительстве. Но если мысль о браке с ним представляется вам приятной, я мог бы найти способ вернуть его из… – вкрадчиво начал астролог.
Чисто женский восторг Елизаветы испарился, когда она услышала, что Данте мог бы осмелиться вмешаться в ее абсолютную власть, которую она осуществляла как королева Англии.
– Не досаждайте мне разговорами об этом человеке. Меня совершенно не интересует, где он находится. И смотрите за тем, чтобы он держался от меня подальше.
