Джорджетт Хейер - Арабелла
Мистер Бьюмарис оглядел присутствующих за столом.
— Ваши ставки, джентльмены, — спокойно сказал он.
Бертрам, поменявший свою банкноту на одну скромную фишку, быстрым движением придвинул ее к даме бубен. Другие игроки делали свои ставки; кто-то что-то сказал своему соседу и тот засмеялся; лорд Петершэм глубоко вздохнул и намеренным движением подтолкнул несколько больших фишек и расставил их в соответствии с выбранными картами; затем он достал из кармана украшенную эмалью табакерку и взял щепотку своего любимого табака. Бертрам так сильно ощущал биение своего сердца, что ему было почти больно; он сделал попытку проглотить комок в горле, мешавший ему дышать, и уставился на руку мистера Бьюмариса, замершую над колодой.
«С мальчиком что-то происходит, — подумал мистер Бьюмарис. — Неудивительно, что он так взвинчен! Какого черта Толстячок Айвенго его сюда привел?»
Ставки были сделаны; мистер Бьюмарис перевернул первую карту и положил ее справа от колоды.
— Опять выгорело! — заметил Флитвуд, поставивший на двойника этой карты.
Мистер Бьюмарис перевернул следующую карту и положил ее слева от колоды. Дама бубен поплыла у Бертрама перед глазами. Минуту он с недоверием смотрел на карту, затем поднял глаза и, встретив холодный взгляд мистера Бьюмариса, попытался улыбнуться. Эта улыбка сказала мистеру Бьюмарису все, что он хотел знать, и вряд ли могла увеличить его удовольствие от предстоящего вечера. Он взял из стопочки фишек рядом с ним две стоимостью по двадцать гиней и положил их на стол. Лорд Флитвуд заказал вина себе и своему другу и стал пить его со своей обычной беспокойной манерой.
В течение получаса удача сопутствовала Бертраму, и мистер Бьюмарис не терял надежды, что тот уйдет от стола с выигрышем. Бертрам постоянно пил, его щеки горели, его глаза, блестевшие при свете свечей, были устремлены на карты. Лорд Айвенго рядом с ним весело проигрывал. Он вскоре стал записывать свои долги на листочках бумаги и передавать их банкомету. Другие, как заметил Бертрам, делали то же самое. Перед мистером Бьюмарисом уже лежала небольшая кучка бумаги.
Удача отвернулась от Бертрама. Трижды он делал крупные ставки на одну и ту же карту и наконец остался только с двумя фишками. Он поставил обе в уверенности, что не может банк выиграть четыре раза подряд — и проиграл.
После этого мистер Бьюмарис раз за разом принимал от Бертрама долговые расписки. Он не мог ни сказать ему, что не возьмет его расписку, ни посоветовать ему уйти домой. Он даже сомневался, что Бертрам стал бы его слушать. Он был охвачен азартом, делая ставку за ставкой, убежденный одним счастливым случаем, что удача опять ему улыбнулась, уверенный, что он не может все время проигрывать. Мистер Бьюмарис цинично подумал, что Бертрам вряд ли представляет себе сумму, которую он уже должен был банку.
Вечер окончился раньше обычного, потому что мистер Бьюмарис предупредил игравших, что уйдет в два часа, а лорд Петершэм, вздохнув, сказал, что он не может принять на себя обязанности банкомета. Айвенго, нимало не смущенный проигрышем, весело сказал:
— Опять в пух! Сколько я должен, Бьюмарис?
Мистер Бьюмарис молча передал ему его расписки. Пока его светлость быстро считал в уме, Бертрам, медленно бледнея, сидел, не сводя глаз с листочков, лежавших перед мистером Бьюмарисом. Он сказал, запинаясь:
— А я? — и протянул руку.
— Проигрался, сильно проигрался! — сказал Айвенго, качая головой. — Я заплачу вам через свой банк, Бьюмарис. Какой-то черт водил меня сегодня.
Другие тоже подсчитывали убытки; у Бертрама в ушах раздавались обрывки веселых разговоров; он подсчитал, что его долг составляет шестьсот фунтов — сумму, которая показалась ему невероятной. Он взял себя в руки, призвав на помощь всю свою гордость, и встал. Он был теперь очень бледен и выглядел совсем юным, но очень прямо держал голову и говорил с мистером Бьюмарисом совершенно спокойно.
— Мне, может быть, придется заставить вас подождать несколько дней, сэр, — сказал он. — У меня нет счета в банке в Лондоне, и я должен послать за деньгами в Йоркшир!
«Что мне теперь делать? — подумал мистер Бьюмарис. — Сказать ему, что я все равно выброшу его расписки в мусорную корзину? Нет! Он воспримет это как оскорбление. Кроме того, потрясение пойдет ему на пользу!»
Он сказал:
— Можете не торопиться, мистер Энстей. Завтра я уезжаю из города дней на пять-семь. Приходите ко мне — ну, например, в четверг. Вы легко найдете мой дом. Где вы остановились?
Бертрам ответил механически:
— В «Красном льве» в Сити, сэр.
— Роберт! — позвал Флитвуд с другой стороны комнаты, где он оживленно спорил о чем-то с мистером Уорквортом. — Роберт, иди рассуди нас! Роберт!
— Одну минуту! — ответил мистер Бьюмарис. Он еще раз пристально взглянул на Бертрама. — Не забудьте, — сказал он. — Я жду вас в четверг.
Он решил, что не может больше ничего сказать, потому что вокруг были люди и было очевидно, что гордость юноши не позволит и намека на то, что его долговые расписки будут просто сожжены.
Но когда некоторое время спустя он пришел домой, то все еще хмурился. Улисс, радостно прыгавший перед ним и юливший хвостом, увидел, что его хозяин не оценил восторженного приема, и залаял. Мистер Бьюмарис наклонился и рассеянно его погладил.
— Тише! У меня нет настроения! — сказал он. — Я был прав, когда сказал, что не тебе суждено стать моей самой тяжкой обязанностью, не так ли? Наверное, мне нужно было успокоить мальчика: в его возрасте они бывают так безрассудны — и мне не понравилось выражение его лица. Он проигрался в дым, нет сомнения. Однако будь я проклят, если пойду к нему среди ночи. Бессонная ночь ему не помешает.
Он взял подсвечник, стоявший на столике в прихожей, отнес его к себе в кабинет, и поставил на стол у окна. Увидев, что его хозяин сел и открыл чернильницу, Улисс выразил свои чувства громким зевком.
— Иди спать! — сказал мистер Бьюмарис, окуная ручку в чернильницу и придвигая к себе чистый лист бумаги.
Улисс с шумом растянулся на полу, слегка поскулил и стал яростно лизать передние лапы.
Мистер Бьюмарис быстро написал несколько строк, посыпал лист песком, стряхнул его и уже хотел запечатать письмо, как вдруг остановился. Улисс с надеждой посмотрел на него.
— Да, еще одно, — сказал мистер Бьюмарис. — Если констебль уже имеет сильные подозрения…
Он положил листок и вынул из кармана толстый бумажник. Достав оттуда стофунтовую банкноту, он свернул ее вместе с письмом, запечатал все это сургучом и написал адрес. Затем он встал, а Улисс облегченно вздохнул, поняв, что хозяин идет спать. Улисс, проводивший каждую ночь на коврике у двери его спальни и постоянно споривший с Пэйнсвиком о праве первым заходить по утрам в эту святая святых, помчался впереди него по лестнице. Мистер Бьюмарис обнаружил, что слуга ждет его с выражением душевного волнения на лице, смешанным с чувством долга и долготерпением. Мистер Бьюмарис отдал ему запечатанное письмо.
