Лариса Шкатула - Жена русского пирата
— Спасибо, — прошептала Светлана и застучала каблучками по тротуару.
Чтобы не смотреть ей вслед, он резко повернулся и пошел к себе, но в ушах её каблучки все равно цокали, пока она не завернула за угол.
"Дмитрий, ты сошел с ума! — мысленно одернул он себя. — Ты женат, у неё муж, у тебя уже сыну пять лет, а ты все на молоденьких засматриваешься? Ей двадцать два, а тебе — тридцать восемь…"
Он зашел в коммерческий магазин и купил банку греческих маслин — Катя их любила, а Пашке — большого шоколадного зайца: то-то радости будет! И пошел домой, как всякий приличный семьянин, но теперь глубоко, на самом дне его души, лежал маленький золотой ключик от дверцы к мечте…
ГЛАВА 20
Ян Поплавский вышел на улицу и некоторое время жадно вдыхал свежий осенний воздух. Уже пахло зимой, и его легкое пальтишко, купленное на отложенные в результате жесткой экономии деньги, продувалось всеми ветрами, но юноша, разгоряченный впечатлениями, не замечал холода.
Он был одновременно и зол, и растерян, и расстроен: он больше не принадлежал самому себе! Земля вправду была круглой. Он вернулся на то же место, только на этот раз бежать было некуда.
Все пять прошедших голодных, но веселых студенческих лет Ян старался быть осторожным и избегать каких бы то ни было приключений или необдуманных поступков. Ему вовсе не нравилось, как он начал когда-то знакомство с миром, что лежал вне привычного с детства хутора. Средневековые замки, скрывающиеся под маской слуг графы, коварные паны, красивые девушки со странными характерами, контрабандисты, мечтающие о сокровищах каких-то сектантов, — все это было не для него! Он и в комсомол вступил в надежде, что эта молодежная атеистическая организация отведет от него подобную напасть.
Юноша хотел быть обычным врачом, лечить простых людей, но судьба словно смеялась над ним: благодаря то ли его учителю профессору Подорожанскому, то ли зловредной фортуне в последнее время его все чаще приглашали в Кремль к высокопоставленным большевикам или их домочадцам.
Ян и не подозревал, что хитроумный профессор, в трудных случаях побаиваясь за свою жизнь, рекомендовал им услуги талантливого студента. Не то что он подставлял его голову под топор сознательно, он наивно надеялся, что с ученика и спрос малый…
Поначалу Ян робел перед именами и повелительными замашками высоких пациентов, но потом научился успокаивать самых заносчивых одним взглядом, о чем, впрочем, они потом не помнили. Ян лечил их от бессонницы, избавлял от ночных кошмаров и тяжести в желудке. Это было делом терапевта, а не хирурга, но то, что перепадало ему за труды, помогало выжить и прилично питаться всей их восьмерке.
Эти его подработки потихоньку формировали у Яна убеждение, что большинство человеческих болезней имеют нервное, как он говорил, происхождение.
Способности Яна к гипнозу профессор Подорожанский называл магнетизмом и сетовал порой, что рядом с Яном чувствует себя мясником. В эти способности он поверил сразу, после того как Поплавский присутствовал как-то на его операции и на глазах профессора усыпил больного, для которого доза анестезии оказалась недостаточной.
И вот, будто черт из табакерки, в его жизни возник Черный Паша…
В состоянии безнадежности и покорности судьбе Ян дошагал до общежития медицинского института. Он уже взялся за ручку входной двери, как его окликнул дрожащий женский голос. Он обернулся и увидел выходящую из-за высокого, давно не стриженного самшитового куста знакомую хрупкую фигуру.
— Зоя?
Девушка несмело приблизилась. От долгого ожидания её насквозь пробрало холодом и слова из её замерзшего рта вылетали толчками.
— Из-звините, Ян, ноя нем… могла неп… прийти…
— Господи, да вы же вконец замерзли! Почему вы не стали ждать в вестибюле?
— Н… не… удобно… эт… то же… муж… жское…
— Какие мелочи! Никто бы вас не осудил. К нам в гости часто приходят девушки, — успокаивал он, пропуская девушку в открытую дверь.
— Час… сто? — подняла к нему Зоя бледное лицо с замерзшими синими губами.
— Может, не очень часто, но случается.
Некоторые студенты уже вернулись с занятий, и в их комнате у стола за чаем сидели Поэт и Знахарь.
— Я не свожу сияющего взора, узрев ваш лик, прекрасная синьора! — не мог не отреагировать Поэт. Любовь к поэзии занимала у него много свободного времени, но любовь к медицине перевешивала и, как Знахарь и Ян, то бишь Монах, он был одним из лучших студентов на курсе. Кроме того, Поэт из них был самым галантным кавалером. Он тут же подскочил к Зое, чтобы помочь ей раздеться. А вот Знахарь был самым наблюдательным.
— Где же ты, Поплавский, держал эту девушку, что заморозил её почти до бесчувствия?
Он тут же усадил Зою на стул и вручил кружку с чаем.
— Как чуял, что замороженные появятся, травку заварил, — приговаривал Знахарь, набрасывая на плечи девушки овчинный тулуп.
Ян, посмеиваясь про себя их суете, меж тем разделся и причесывался у зеркала.
— Тебе записка на подушке, — сообщил Поэт. Рукой Скальпеля на листке бумаги было написано: "Тебя разыскивает профессор Подорожанский". И время — 15 часов. Час назад. Алексей Алексеевич зря искать его не станет.
— Зоя, вы не торопитесь? — с долей сожаления спросил Ян, сворачивая в шарик записку.
— Часа два у меня в запасе есть.
— Вот и хорошо. Меня профессор срочно вызывает, а вы пока с ребятами посидите, отогрейтесь, они вас не обидят.
— Уходите? Какая жалость! Добро, хоть девушка осталась! — патетически воскликнул Поэт, смотавшийся за очередною порцией кипятка.
Ян нарочито поморщился:
— Слабовато! Впрочем, если вы так расстроены, я могу остаться, — он сделал вид, что расстегивает пуговицу пальто.
— Иди-иди, раз долг тебя зовет! А наш удел — оплакать твой уход.
Ян обернулся на пороге и поймал обращенный на Зою взгляд Знахаря. Ну вот, ещё один влюбился. Поэт не в счет, он — балаболка, до высоких чувств пока не дорос… Кстати, а что хотела сказать ему Зоя?
***Профессора Ян застал на пороге его квартиры: тот собирался уходить куда-то с неизменным кожаным чемоданчиком.
— Что же ты, дружок, на полдня исчезаешь, — укоризненно заметил Подорожанский. — Никто не знает, где ты, что с тобой.
Скажи Ян учителю, где он был, тот наверняка шарахнулся бы от него, как от чумного. Профессор панически боялся советской "машины подавления". Пять лет назад в связи с убийством Урицкого попали под революционный топор все его родственники, знакомые, все, кто имел несчастье работать с Моисеем Соломоновичем, знать его или просто знать тех, кто знал его. К счастью, Алексей Алексеевич был слишком крупным авторитетом в хирургии, а большевики болели, как и самые простые смертные…
