Сари Робинс - В сетях обольщения
– Благодарю вас, сэр! Ваша похвала дорогого стоит, – сглотнув ком, произнес Хит и мысленно отметил, что в иссиня-черных волосах живого Дагвуда гораздо больше серебра, чем у его двойника на портрете.
– Вы что-то утаиваете от меня, Бартлетт. Размышляете, кого следует пригласить на торжество? Оставьте все предсвадебные хлопоты леди Брайт, это не мужское дело. Расслабьтесь и отдохните.
– Мне трудно подобрать слова, сэр, чтобы верно выразить…
– Ах, я в это не верю! Вам, лучшему барристеру, не хватает слов для выражения своих мыслей? Очевидно, ожидание женитьбы подействовало на вас не самым благотворным образом.
Дагвуд усмехнулся и, достав из коробки сигару, протянул ее Хиту. Но тот покачал головой, и Дагвуд, обрезав кончик сигары специальным лезвием, прикурил от свечи. Выпуская клубы дыма, он прищурился и спросил:
– Так что же вас гнетет? Неужели предстоящая встреча вашего отца с Уиломами?
Хит стиснул зубы, пожалев, что когда-то рассказал своему начальнику о неблаговидных поступках отца, на которого он долгое время был зол. Им тогда двигали юношеский эгоизм и обида на отца за свои перенесенные из-за него лишения. Теперь настало время наладить с отцом отношения и попросить у него прощения.
Хит собрался с духом и сказал:
– Нет, сэр. Мой отец – истинный джентльмен и умеет достойно вести себя в любом обществе. Дело вовсе не в нем. А вот в этом. – Он достал из кармана фрака лист веленевой бумаги и положил его на стол.
– Что это? – спросил Дагвуд.
– Прошение об отставке.
Дагвуд замер, потом откинулся в кресле и пыхнул сигарой. Даже не прикоснувшись к бумаге, он спросил:
– Вы приняли предложение от компании «Бентон и Уильямс»?
– Вам о них известно? – с изумлением воскликнул Хит.
Мистер Исаак Бентон вот уже два года как обхаживал его, но Хит тщательно скрывал это от своего шефа, поскольку не собирался уходить с государственной службы в частную юридическую компанию. В своем нынешнем положении Хит не мог рассчитывать даже на то, что Бентон угостит его бокалом вина. И потому доброе отношение к нему Биллса и его деловое предложение было ему особенно приятно.
– Я вас прекрасно понимаю, Бартлетт. Женатому человеку требуется больше денег, чем холостяку. Что ж, я похлопочу, чтобы вам повысили жалованье, но многого обещать не могу.
– Я не прошу у вас прибавки к жалованью, сэр! – сказал Хит. – Я хочу уйти в отставку. Причину моего решения вы узнаете, прочитав мое прошение.
Дагвуд хмыкнул и вновь пыхнул сигарой.
– Вы не хотите читать его? – спросил Хит.
– Я уверен, что оно весьма трогательное, но предпочел бы услышать от вас лично причину вашего намерения покинуть службу.
– Еще раз хочу выразить вам свою благодарность за все, что вы для меня сделали, но у меня просто нет другого выхода, – прокашлявшись, сказал Хит.
– Выход всегда есть, Бартлетт! Ведь мы с вами юристы и сами определяем правила игры. – Он самодовольно ухмыльнулся. – И не забывайте, что я всегда готов вам помочь!
Хиту подумалось, насколько отважна Тесс, которая в отличие от него, всегда и во всем строго следовавшего закону и корпоративным этическим нормам, осмелилась выбраться из отведенной ей обществом ячейки и стала тайным агентом английской разведки. Она жила по собственным правилам, главным из них было бескорыстное и самоотверженное служение людям, которых она любит. Он же, скованный строгими рамками кодекса поведения чиновника, незаметно растерял все свои прежние моральные принципы.
Он встряхнул головой и произнес:
– Знаете, сэр, сейчас я даже не припоминаю, когда именно я перестал делить людей на праведников и грешников, правых и неправых, добрых и злых, и начал смотреть на них как на преуспевших и неудачников, победителей и проигравших, баловней фортуны и ее пасынков, и стал оправдывать успех, достигнутый неправедным путем, ссылками на сложившиеся традиции и неписаные правила, руководствоваться в своих поступках своими претензиями и карьерными устремлениями.
Дагвуд перестал улыбаться и сказал:
– Только не говорите, что вы намерены уехать в деревню и посвятить себя воспитанию недорослей!
– Нет, сэр. Я пока еще не знаю, чем стану заниматься, выйдя в отставку, – ответил Хит, лелея в душе надежду, что женщина, о которой он мечтает, будет всегда рядом с ним, и в радости, и в горе…
– У меня просто не укладывается в голове, почему вы хотите оставить службу именно теперь, когда ценой неимоверного труда сумели добиться весьма значительного успеха в карьере! Это какая-то нелепица!
– Я не хочу уходить со службы, сэр, но я вынужден так поступить. После того, что я совершил, мне уже нет места в вашем ведомстве. Сегодня я закрыл дело леди Голдинг.
Монокль выпал из глазницы Дагвуда. В его темных глазах читалось изумление и недоверие.
– Что же подвигло вас на такую глупость, Бартлетт? – спросил он.
– То, что леди Голдинг угрожает смертельная опасность.
– Это она вам так сказала?
– Прошлой ночью на нее было совершено покушение. Если бы не мое своевременное вмешательство, она была бы мертва.
Дагвуд откинулся на спинку кресла, уставился в потолок и произнес:
– Значит, прошлой ночью вы побывали у нее в Ньюгейте! А вам известно, что это чревато для вас серьезными последствиями? Вы злоупотребили своим служебным положением, Бартлетт! Вы помните, что давали присягу, поступая на государственную службу?
– Хотите верьте, хотите нет, но я действовал исключительно ради торжества законности и правосудия! – ответил Хит.
– Значит, именно в интересах Фемиды[4] вы освободили убийцу?
– Мне стало достоверно известно, что леди Голдинг никого не убивала.
– Это она вам так сказала? И вы ей поверили?
– Сэр, она пользуется доверием высших чинов из министерства иностранных дел. Она тайный агент разведывательной службы короны. Иными словами, она тоже служит делу обеспечения государственных интересов.
– Странно, что вы сообщаете мне об этом уже после того, как совершили самоуправство и нарушили субординацию!
– Вы могли бы мне отказать, а я не мог рисковать. Я должен был обеспечить безопасность леди Голдинг во что бы то ни стало. Это вопрос жизни или смерти, сэр!
Дагвуд обязательно стал бы взвешивать все «за» и «против» и рассматривать возможные политические последствия снятия обвинений, выдвинутых против леди Голдинг. Впервые Хит осознал, что его начальник не может быть для него идеальным примером для подражания. Ему предстояло самому сформировать свой характер и следовать во всем собственному кодексу чести.
– Я пришел к вам, сэр, чтобы лично сообщить о своем поступке. Мне жаль, что я вас огорчил. Уверяю вас, что я никогда не забуду всего того, что вы для меня сделали.