Энн Стюарт - Месть по-французски
Николас сказал ему что-то резкое, но Жаклин не поняла, что именно. Ничего не видя перед собой, она повернулась и бросилась к двери, чтобы уйти, но Николас быстро догнал ее, схватил за руку и вывел из комнаты.
— Дорогая, ты не можешь так просто повернуться и уйти, — сказал он. — Не надо давать сплетникам такое оружие.
Жаклин ничего не ответила, но покорно последовала за ним, чтобы попрощаться с хозяйкой и вообще сделать все, что нужно.
В гондоле, пересекающей канал, оба не произнесли ни слова. Жаклин пыталась понять, заставит ли услышанное Блэкторном отпустить ее, но не чувствовала при этом ни страха, ни отчаяния. Как будто все происходило не с ней.
Слуги, очевидно, уже легли; когда они вошли в холл, не было видно даже Тавернера.
— Поднимайся к себе. — Это были первые слова, которые она услышала от Блэкторна после того, как они ушли с вечера. — Я сейчас приду.
Жаклин промолчала, с ужасом чувствуя, что готова броситься ему в ноги, моля простить ее за то, что было не ее, а его виной. Вот куда завела ее эта безрассудная любовь! Она повернулась и с прямой спиной стала подниматься по лестнице.
Николас посмотрел вслед удаляющейся фигуре, такой прямой, такой стройной в розовом шелковом платье, и подошел к темному окну, за которым серебрился под светом луны канал. Ему надо было немного прийти в себя, чтобы слепая горячая ярость перестала застилать глаза.
Когда он вошел в спальню, которую освещала лишь одна свеча, Жаклин сидела на стуле, аккуратно сложив руки на коленях. Она не поднимала глаз, пока он не сунул бокал бренди в ее ледяную руку.
— Заведение мадам Клод? — мягко спросил Николас, прислонившись к стене.
Жаклин передернула плечами. Он видел, что ее бьет дрожь. Ему хотелось подойти к ней, обнять и не отпускать до тех пор, пока эта дрожь не прекратится. Но он не двигался с места, опасаясь, что, если на этот раз она скажет «нет», он не послушается.
— Я видела тебя там, — сказала Жаклин каким-то чужим голосом. — Той ночью, когда этот человек… изнасиловал меня. Они тащили меня наверх, и я услышала твой голос. Ты был там в это время.
— Возможно, — голос его был холоден и спокоен. — Я не видел тебя.
— Видел! Ты спросил мадам Клод, можно ли будет позже получить меня.
Николас не вздрогнул.
— Как ты туда попала?
— Меня отвел туда… один человек. Он нашел меня на улице, когда я пыталась очистить карманы у пьяного, и продал меня этой страшной женщине. — Ее лицо исказила гримаса. — Они сначала напичкали меня чем-то, а потом устроили аукцион — продали тому, кто дал больше. По-моему, ты сегодня представил его как графа Рексхэма.
— У него отвратительная репутация.
— Могу себе представить, — горько усмехнулась Жаклин. — Он любит девственниц. И любит причинять боль.
— Сколько времени ты пробыла там?
Она взглянула на него:
— Достаточно долго.
— И все-таки?
— Ты хочешь знать, насколько меня там развратили? Или тебе интересно, нравилось ли мне это? Научилась ли я чему-нибудь, чтобы продемонстрировать это тебе? — Она была на грани истерики.
— Нет, — сказал Николас, стараясь казаться равнодушным. — Я хочу знать, как долго я должен заставить его страдать, прежде чем убью его.
Жаклин покачала головой:
— Месть ничего не даст. Разве ты не видишь, что даже я поняла это? Почему ты хочешь убить его? Ты ведь не сможешь убить всех, кому я продавала свое тело.
Он сделал медленный глоток.
— Не исключено, что смогу. Если мне хватит времени. Сколько же их было?
Жаклин встала со стула и подошла к нему.
— Я продавала себя на улицах Парижа, — сказала она вызывающе. — Неужели ты думаешь, что я запоминала имена?
Он смерил ее с головы до ног непроницаемым взглядом.
— Весьма трагично, моя дорогая. — И затем сказал посуровевшим голосом: — Ты выжила, Жаклин. Ты делала лишь то, чего не могла не делать. Не стоит тратить время на стоны, вздохи и сожаления. Меня, черт побери, не интересует, сколько мужчин ты обслужила в темных аллеях Парижа. Если тебе это доставит удовольствие, то я могу убить их всех, но сомневаюсь, что сумею их отыскать. Мне, в общем-то, все равно. Важно другое — что это не все равно тебе. Ты презираешь себя за то, что выжила, и я до сих пор не понимаю почему.
— Потому что не выжил Луи! — воскликнула она.
— Твой брат? — резко спросил он. — Так ты делала это ради него?
— Это уже неважно.
— Очень даже важно! Если ты делала это не для себя, а для того, чтобы спасти человека, которого любила, и продолжаешь казниться из-за этого, ты даже еще большая идиотка, чем я думал.
— Да, идиотка, — сказала она, чувствуя себя совершенно несчастной. — Идиотка — потому что все еще надеюсь найти мир в своей душе, потому что надеюсь поверить хоть одному человеческому существу. Я даже чуть не поверила… — Задохнувшись, она замолчала.
Николас схватил ее за руку и притянул к себе.
— Ты не закончила, Мамзель, — холодно сказал он. — Чуть не поверила — кому? Договаривай!
Жаклин попыталась вырваться, но у нее, разумеется, ничего не получилось.
— Это тебя я должна убить! — в ярости крикнула она. — Это ты виноват во всем!
— О Жаклин! Тебе не надоело? — огрызнулся Николас. — Всему виной жадность твоего отца. Это он навлек на вашу семью все эти несчастья. Согласен, я был глупым, эгоистичным мальчишкой. Но это не я продал тебя в публичный дом, не я изнасиловал тебя. — Он грубо отшвырнул ее от себя. — Если тебе так хочется меня убить, перестань болтать и действуй!
Николас достал из-за пояса нож и сунул ей в руку. Большой, очень острый нож.
— Хочешь меня убить? — Он распахнул на груди свою белоснежную рубашку. — Давай!
Жаклин в ужасе уставилась на нож, затем подняла глаза на него.
— Давай же! — прогремел он, схватив ее за запястье и направив нож себе в грудь.
Она закричала, вырываясь, и нож скользнул по плечу. Он почти не почувствовал боли, только рубашка сразу намокла. Он отпустил запястье Жаклин, и она в страхе прижалась к стене, все еще держа в руке окровавленный нож.
— Не можешь? — Николас надвигался на нее. — Ведь не можешь? Тебе остается одно из двух, Жаклин. Либо убить меня — либо полюбить. Решай!
Он видел, как ее рука еще сильнее сжала рукоятку ножа. Не исключено, что на сей раз она сделает это. Он стоял и ждал.
— О бог мой! — простонала Жаклин, выронив нож, и бросилась в его объятия.
Николас подхватил ее на руки, торжествуя. Шелк ее платья треснул под его нетерпеливыми пальцами. Он бросил ее на кровать и сам упал сверху, срывая с себя одежды. Он так давно не прикасался к ней! Когда он прижал свои губы к ее губам, Жаклин вернула ему поцелуй, и он почувствовал, что щеки ее мокры от слез. Ему хотелось незамедлительно погрузиться в ее тело, в эту горячую, влажную от желания плоть. Ее маленькие груди были мягки под его губами; она перебирала его волосы, притягивая его голову к себе. А он все целовал, целовал ее губы, грудь, живот, ноги…
