Карен Рэнни - Невеста для герцога
А сейчас? Какое у него оправдание сейчас?
Он открыл глаза, посмотрел на восток. Солнце почти встало. Джеред подошел к окну и стал смотреть на морскую воду с белой пеной. Его руки были сцеплены сзади. В этот момент он должен был бы чувствовать себя самым могущественным человеком в мире. Его корабль, который построили на его деньги, его наследие, плыл, не ведая никаких преград. Пьянящая свобода. Ощущение власти?
И все же вполне возможно, что в этот момент он был более несчастен, чем когда-либо, более недоволен своей жизнью, которую сам же и создал для себя.
Чего он хотел? Месяц назад он бы знал это точно. Чтобы его оставили в покое. Но то время так и не запомнилось ему чем-то примечательным. Он был погружен в одиночество, хотя и ненавидел это состояние. Все, чем он развлекал себя, было каким-то плоским, безвкусным. А весь мир был серым.
Действительно ли он хотел быть один? Почти всю жизнь, по крайней мере большую ее часть, он провел затворником, хотя и развлекался, пускаясь порой во все тяжкие. С годами он сделался пресыщенным. Маска повесы начала прирастать к его коже, так что даже осторожная попытка снять ее вырывала куски плоти, обнажая кости.
Тесса крепко спала, и он подумал о ней. Когда она стала ему так нужна? Он хотел узнать ее получше, как никакую другую женщину. Важно было понять ее, как он понимал своих друзей, всю их подноготную. Он хотел постоянно чувствовать ее присутствие, говорить с ней о своих мечтах и сокровенных желаниях, чтобы она была близка ему, чтобы могла договорить каждую его фразу, угадывать его мысли, опережать каждое движение.
Он хотел, чтобы у него все было как у его родителей. Только сейчас Джеред начал их по-настоящему понимать.
Тесса однажды сказала, что им чего-то недостает. Чего она ждала от него? Ответов на вопросы. Его общества. Не драгоценностей, не золота и не роскоши. Она просто хотела любить его. Того, которого она каким-то непостижимым образом разглядела или угадала под личиной распутного повесы. Когда-то он мог бы согласиться с ней и попробовать сбросить маску, которую носил. А вдруг она успела так прирасти к телу, что ее и не отодрать?
Может ли он дать ей то, чего она хочет? Самого себя? Переродившегося? Удовольствуется ли она частицей его души или пожелает завладеть всей?
«Я изо всех сил пытаюсь быть вашим другом, Джеред, но вы не делаете эту задачу легкой». Так она однажды сказала ему.
И что он тогда ответил? Странно, но он не мог вспомнить. Возможно, он мог попытаться все изменить. Но хватит ли у него сил? Да и желания.
Глава 32
Чалмерс замер на пороге, когда услышал доносящийся из-за двери смех. Он перехватил поднос, прислушиваясь. Раздался грохот. Еще какая-то часть каюты, без сомнения, была принесена в жертву, когда герцогиня Киттридж отрабатывала свой бросок. На лице Чалмерса застыла привычная невозмутимость, хотя искорки живого интереса плясали в его темных глазах.
— Отлично, Тесса! На этот раз ты попала!
Чалмерс закрыл глаза, когда из-за двери донесся голос Джереда:
— Мы еще сделаем из вас настоящего игрока. Все впереди!
Чалмерс вздохнул.
— Вам просто нужно развивать чувство мяча Рука идет наверх, вот так.
Грохот несколько секунд спустя сообщил, что ее рука еще недостаточно натренирована. Но основной урон каюте был нанесен в тот раз, когда Джеред был отбивающим: стоял такой шум, что юнга позвал Чалмерса, испуганный тем, что там происходит.
Чалмерс открыл дверь и обнаружил импровизированный крикетный матч. Лимон вместо мяча и герцогская трость вместо биты. Его появление, вместо того чтобы утихомирить участников, вызвала взрыв смеха.
— Как вы вовремя! Немедленно тащите завтрак!
— А бимер — это подача, когда мяч пролетает к отбивающему без касания, — сказал Джеред.
— Конечно, как я могла забыть?
— Если вы получаете дак, очки не засчитываются. Если у вас пара, это означает, что вам не удалось набрать очков в обоих иннингах матча.
— Джеред, это просто бессмысленно. Китайский удар, драг, подкрутка, как можно что-то понять в этой идиотской игре?
— Вы ошибаетесь, Тесса, — возразил Джеред. — В нее играют вот уже двести лет. А может быть, и больше.
Чалмерс принес завтрак. На этот раз его услышали за дверью. Смеющийся голос пригласил войти.
Он сразу увидел последствия игры. Подушки сброшены с кресла, на одной из стен красовалось желтоватое пятно, запах лимона стоял в воздухе. Он снова вздохнул. Герцогиня исчезла.
Этот вояж был просто одним из досадных происшествий в его жизни с герцогом Киттриджем.
Чалмерс поставил поднос на стол рядом с Джередом и поклонился.
Тот игнорировал его присутствие, как будто Чалмерс был невидимкой. Честно говоря, он и не хотел, чтобы его кто-то замечал. Чалмерс предпочитал находиться в тени. Но в этом путешествии он был практически бесполезен, если не считать доставки еды. У него не было повода готовить его светлости одежду; нечего чистить, нечего полировать. Герцог прекрасно справлялся без него.
Но не только эта бесполезность и положение, образно говоря, пятого колеса в телеге сбивали с толку старого слугу. За последние несколько дней он заметил странную вещь. Оба, герцог и герцогиня, превращались в одно целое, в то, что Чалмерс мог назвать только «они». Как будто чем больше они проводили вместе времени, тем сильнее прирастали друг к другу. Странный феномен, свидетелем которого был Чалмерс, чувствуя себя совершенно лишним. Это началось с совместного молчания, которое переросло в совместный смех, этих двоих как будто притягивало друг к другу. Он был бы просто счастлив проводить оставшееся время этого бесконечного плавания в своей каюте, даже делая вид, что не слышит храпа первого помощника капитана.
Чалмерс закрыл дверь каюты с чувством, очень похожим на облегчение.
— Он ушел?
— Сбежал, как кролик в охотничий сезон.
Тесса вышла из-за ширмы. В ее руке был раздавленный лимон, который она достала из-под кровати.
— Мне кажется, я не нравлюсь Чалмерсу, — сказала она, глядя на дверь.
— Вопрос не в том, нравитесь вы Чалмерсу или нет, а в том, нравится ли он вам? — сказал Джеред, наливая чай в чашку.
Она тщательно обдумала эту мысль.
— А что, если я скажу, что не особенно?
— Честный ответ, — ответил он, пряча улыбку.
— Даже если он был с вами... — она помедлила, — как долго?
— Почти двадцать лет.
— О, как много!
— Но я должен признаться, что бывают времена, когда я испытываю к нему теплые чувства.
— Я вас понимаю, — ответила она с такой безутешностью, что он рассмеялся.
