Кэтлин Вудивисс - Лепестки на воде

— Вы недовольны, что мы с вашим сыном женаты? — негромко спросила Шимейн.

Вопрос Уильяма прозвучал более бесцеремонно:

— Значит, вы и есть та каторжница, о которой говорила миссис Петтикомб?

Шимейн с вызовом вскинула подбородок:

— А если меня несправедливо осудили?

— К сожалению, доказать вашу невиновность нельзя: колония находится далеко от Англии, а здесь вряд ли найдутся люди, способные подтвердить ваши слова, — сдержанно отозвался Уильям. — Ни один отец не похвалит сына, узнав, что тот взял в жены преступницу, и я не исключение.

— Одобряете вы его выбор или нет — дело сделано, — возразила Шимейн. — Нарушить клятву невозможно, если только ваш сын не потребует развода. А об этом, смею вас заверить, не может быть и речи.

— Мой сын уже доказал, насколько он своеволен, — заявил Уильям и вздохнул, вспомнив последнюю ссору с Гейджем. Прошло несколько лет, прежде чем открылась истина, но Уильяма с самого начала тяготила разлука. — Что бы я ему ни советовал, он поступает так, как считает нужным. Уверен, он не пожелает расстаться с такой миловидной женщиной, какие бы преступления вы ни совершили в прошлом.

Шимейн вздрогнула — отчаяние сжало ее сердце. Этот мужчина твердо убежден в ее виновности и заставить его изменить мнение невозможно. В такую же ловушку Шимейн попала, когда ее схватил Нед, ловец воров: судьи верили Неду, а не ей.

— Не могли бы вы побыть с Эндрю, пока я схожу за Гейджем? — Дождавшись, пока лорд кивнул, Шимейн указала на диван: — Присядьте, если хотите. Я не задержусь.

Не желая оставаться наедине с незнакомцем, Эндрю расплакался, увидев, что Шимейн направилась к двери. Он бросился за ней и в отчаянии вцепился в ее юбку. Уильям внимательно следил, как Шимейн ласково поглаживает ребенка по щеке, успокаивая его.

— Прошу прощения, милорд, — извинилась она. — Эндрю предпочитает пойти со мной. Когда вы познакомитесь с ним поближе, он будет охотнее оставаться с вами.

— Понимаю.

Шимейн с малышом вышли из дома, а Уильям сел на диван и огляделся. Умея с первого взгляда отличать негодную вещь от добротной, он удивился, отмечая, как тщательно сработан каждый предмет обстановки. Выйдя из лодки и попросив Джуда отнести саквояж на веранду дома, Уильям помедлил возле строящегося корабля, восхищаясь им и расспрашивая старого корабельного плотника Фланнери. Мастер с готовностью показал ему судно, не переставая восхвалять своего хозяина. Сердце Уильяма переполнилось гордостью: наконец-то он понял, что Гейдж некогда пытался объяснить ему еще в Англии. После десяти лет разлуки, глядя на творение Гейджа, граф постепенно прозревал и мало-помалу оправдывал решение сына покинуть отцовский дом и родину.

Через три года после отъезда Гейджа Кристина слегла с воспалением легких (правда, сама она предпочитала именовать свою болезнь «разбитым сердцем»). На смертном одре она со слезами призналась отцу, что была влюблена в Гейджа и пыталась заставить его жениться, уверяя, что ждет от него ребенка. Она умерла девственницей, опорочив собственное имя, но, по ее словам, игра стоила свеч — ей был не нужен никто, кроме Гейджа Торнтона.

После похорон Кристины ее отец уговорил Уильяма простить ее и помириться с сыном. Во время долгих и утомительных поисков Гейджа Уильям понял, что в разлуке повинны его собственные гордость и упрямство. Он хотел подчинить себе Гейджа и потому даже не допускал мысли, что сын оказался пешкой в игре, затеянной Кристиной.

Задняя дверь дома открылась, и Уильям поспешно поднялся на ноги. Из коридора в гостиную вошел Гейдж. Отец быстрее его преодолел разделяющее их расстояние и со слезами на глазах оглядел сына. Гейдж повзрослел, его лицо стало более мужественным, но благодаря бронзовому загару и заострившимся чертам он выглядел еще привлекательнее, чем прежде. Уильям увидел в нем точную копию себя, если не считать глубоких морщин на лбу, оставленных возрастом и невзгодами, и горьких складок в уголках рта.

— Я уже отчаялся найти тебя, — пробормотал Уильям, чувствуя, как к горлу подступает ком. Выдержка изменила ему. Граф обнял Гейджа за плечи и слегка встряхнул, словно пытаясь заставить его понять всю горечь разлуки. — Я безуспешно искал тебя все эти годы, отправлял посыльных на край света. С капитаном корабля, на котором ты приплыл сюда, я познакомился по чистой случайности. Дорогой мой сын, простишь ли ты меня за то, что я выгнал тебя из дома?

Гейджа ошеломил взрыв чувств, отразившийся на отцовском лице. Никогда еще он не видел Уильяма Торнтона таким беспомощным и униженным — эту сторону своей натуры тот никогда и никому не открывал. Мать Гейджа умерла вскоре после того, как ему исполнилось двенадцать лет, и боль потери ожесточила Уильяма, сделав его суровым и непреклонным. А теперь он стоял перед сыном, чуть не рыдая от радости.

Перемена была настолько велика, что Гейдж не знал, как держать себя. Ему хотелось обхватить графа за плечи обеими руками и крепко прижать к себе, но вместе с тем Гейджа охватила непривычная неловкость.

— Сын, мой сын! — бормотал Уильям, уткнувшись ему в плечо.

Задняя дверь скрипнула, и в комнату вбежал Эндрю. Увидев, что незнакомец попрежнему находится в гостиной, мальчик застыл на месте. Мужчины повернулись к нему, и Эндрю заметил влажный блеск в глазах отца.

— Папа, ты плачешь? — изумленно спросил он.

Гейдж смущенно вытер глаза, прежде чем взять сына на руки и представить его деду.

— Энди, это мой папа и твой дедушка.

— Дедушка? — Эндрю с любопытством уставился на старика. Дедушка Малькольма и Дункана часто навещал их, но отец никогда не говорил Эндрю о том., что у него тоже есть дед.

Уильям протянул к мальчику руки, но Эндрю прижался к отцовскому плечу и замотал головкой.

— А где мама? — спросил Гейдж, заметив, что Шимейн не вошла вслед за Эндрю.

Малыш махнул ручонкой в сторону веранды:

— Мама Шимейн там.

Гейдж поставил сына на пол и ласково, но твердо велел ему остаться с дедом.

— Подожди здесь с дедушкой, Энди. Я только схожу на веранду и вернусь.

Гейдж вышел на крыльцо и увидел Шимейн на стуле, стоящем в дальнем конце веранды. Она подтянула колени к груди и уткнулась в них подбородком. Гейджа она встретила робким, испуганным взглядом. Присев рядом с ней на корточки, Гейдж долго вглядывался в лицо жены, отметив, что шелковистые ресницы Шимейн влажно блестят. Он взял ее дрожащие пальцы и поднес их к губам.

— Почему ты не вошла вместе с Эндрю?

Шимейн пожала плечами и отвела взгляд.

— Я думала, вам с отцом хочется немного побыть вдвоем.

— Чем ты расстроена?

Шимейн осторожно отняла руку и обхватила колени.

— Миссис Петтикомб сказала твоему отцу, что я преступница.

Гейдж чертыхнулся, мысленно поклявшись свернуть шею старой сплетнице. Но гораздо важнее сейчас узнать, чем его отец обидел Шимейн.

— Что еще он сказал тебе?

— Ничего, — солгала Шимейн и покачала головой, не желая становиться причиной очередной ссоры между Гейджем и его отцом, особенно после их встречи.

— Он наверняка что-то сказал, — не поверил Гейдж.

— Нет, ничего, — повторила дрогнувшим голосом Шимейн.

— Ты не умеешь лгать, Шимейн, — мягко упрекнул ее муж. — Скажи, любимая, о чем вы говорили с моим отцом?

Шимейн хранила молчание, и Гейдж понял, что настаивать бесполезно.

— Пойдем в дом, — позвал он, поднимаясь. — Я представлю тебя отцу.

Поднявшись со стула, Шимейн вытерла глаза и пригладила на висках волосы, выбившиеся из косы. Наблюдая за ее попытками привести себя в порядок, Гейдж улыбнулся и привлек ее к себе.

— Милая, ты и так прекрасна, — прошептал он, целуя ее в губы.

Как она любит мужа! Как она будет жить, если Уильям Торнтон решит разлучить их?

Она обвила руками талию мужа и ответила на поцелуй, отдаваясь Гейджу душой и телом. Он поднял голову, в его глазах светилась любовь.

— Продолжим этот поцелуй позднее, в постели, а то, боюсь, Эндрю отправится искать нас.

— Тогда пойдем поскорее в дом, — пробормотала Шимейн. — Он не любит оставаться один с незнакомыми людьми.

Едва задняя дверь открылась, Эндрю выбежал в коридор навстречу родителям. Отец поднял его на руки, и все трое вошли в гостиную и остановились перед Уильямом.

— Отец, это моя вторая жена, Шимейн, — сдержанным тоном произнес Гейдж. Обняв Шимейн за плечи, он продолжал объяснять: — Мать Эндрю погибла год назад, я остался вдовцом. Прежде чем прибыть в колонию, Шимейн была обручена с маркизом дю Мерсером из Лондона. Ее схватили в родительском доме, несправедливо обвинили в воровстве и привезли сюда на «Гордости Лондона».

Уильям вспомнил, что видел это судно в порту и узнал, что оно принадлежит его давнему врагу Хорасу Тернбуллу. Кроме того, он был знаком с маркизом дю Мерсером и незадолго до отплытия из Англии слышал, какой скандал вызвало бегство невесты Мориса незадолго до свадьбы — говорили, что оно было на руку бабушке жениха.