Кэтлин Вудивисс - Лепестки на воде
— Ну и что? — усмехнулся Гейдж, глядя в залитые слезами глаза Шимейн. — Что тебя тревожит сильнее, Шимейн, — обвинения Роксанны или то, что ты расхаживала перед ней в одеянии Евы?
Слезы хлынули из глаз Шимейн с новой силой.
— Тебе было очень стыдно за меня? — всхлипывая, пробормотала она.
— Боже упаси, Шимейн! — рассмеявшись, ответил Гейдж. — Я чуть не лопнул от гордости! — Он вновь обнял жену и прижался щекой к ее макушке. — Шимейн, неужели ты не понимаешь, как я был рад, узнав, что ты веришь мне? Казалось, передо мной открылись врата рая. Любимая, я чувствовал себя, словно император, вновь взошедший на трон после многолетних скитаний и злоключений. Моя радость была безмерна. Я не смел надеяться, что злобные обвинения Роксанны, брошенные мне в лицо, не насторожат тебя. Но твоя уверенность ошеломила меня и обрадовала.
Шимейн удивилась тому, как Гейдж отнесся к ее бесстыдной выходке. После бесплодных попыток опровергнуть заявления ловца воров и не встретив ни у кого сочувствия и участия, она понимала желание Гейджа доказать свою невиновность и найти человека, который бы верил ему. Неожиданно она заметила, что дрожь прошла. Прижавшись к мужу, она улыбнулась:
— Я выглядела порочной женщиной, правда?
Гейдж рассмеялся и крепко прижал ее к себе.
— Совершенно испорченной, любимая.
Глава 17
Возвращение Эндрю направило жизнь Торнтонов по истинно семейному руслу, и хотя мальчик удивился, обнаружив, что Шимейн перебралась в спальню его отца, он охотно принял ее как замену матери, которую почти не помнил. Смутные воспоминания о нежном лице и длинных светлых волосах, которые он навивал на пальцы, пока мать укачивала его и пела, время от времени еще мелькали в его непрочной памяти. Другое, страшное воспоминание возникало гораздо чаще: отец надолго оставил его, плачущего, в постели и вернулся домой с безвольно обвисшим телом красивой женщины в руках. Даже спустя долгое время, увидев ее во сне лежащей на постели со струйкой крови, сочащейся из уголка бледных губ, Эндрю в ужасе просыпался и подолгу не мог успокоиться.
Новая мама тоже пела ему и, когда он просыпался в кошмарах, обнимала и утешала его. Она даже брала его с собой в постель. Эндрю клал голову к ней на плечо, пока она баюкала его, а отец обнимал их обоих. Спустя некоторое время, убедившись, что малыш уснул, отец относил его обратно в кроватку. Остаток ночи Эндрю проводил в приятных сновидениях.
Комнату Эндрю отделили от спальни родителей: дверной проем, разделяющий спальни, заменила настоящая дверь. Вторая дверь позволяла Эндрю выйти из спальни прямо в гостиную. Благодаря этим нововведениям Эндрю реже просыпался от шума и голосов, доносящихся из родительской спальни, а его отец и мачеха обрели уединение.
Впрочем, новая дверь не обеспечивала полной свободы действий. Это стало очевидным, когда однажды ночью Эндрю проснулся, желая выйти в уборную, и, распахнув дверь, вбежал в отцовскую спальню. Мальчик не понял, почему отец стремительно перекатился на другую сторону кровати, подальше от Шимейн, и поспешно набросил на себя простыню. Эндрю услышал только, как он застонал и упал на подушку — должно быть, у него болел живот. Внезапный смех родителей тоже вызвал у малыша замешательство. Но ему требовалось срочно выйти, и он подошел поближе к постели, глядя в освещенное луной улыбающееся лицо Шимейн.
С тех пор каждую ночь в спальню Эндрю ставили ночной горшок. Отец убедил малыша пользоваться им по ночам, чтобы не бегать во двор. Вскоре к двери со стороны большой спальни Гейдж приделал засов, убив таким образом двух зайцев: супругам впредь никто не мешал, а ребенок не видел того, что ему не полагалось. Ведь странное зрелище могло напугать его.
Из Ньюпорт-Ньюса доносились слухи, что Роксанна привела в исполнение свою угрозу, но пока никто из жителей городка не верил старой деве, несмотря на все ее старания убедить окружающих в том, что Гейдж повинен в смерти Виктории. Большинство горожан придерживалось мнения, что, будучи во второй раз отвергнута мужчиной, на которого она чуть ли не молилась почти десять лет, Роксанна воспылала ненавистью и решила насолить ему. Кроме того, догадки об истинной причине смерти Виктории Торнтон всем уже давно приелись — особенно потому, что миссис Петтикомб весь прошедший год во всеуслышание излагала собственные теории, пытаясь очернить имя Гейджа Торнтона. Но даже носатая матрона не осмеливалась повторять недавние заверения Роксанны из боязни услышать упрек из уст тех, кто заявлял, что ни один человек в здравом уме не поверит старой деве.
Прошло уже несколько недель, а представители городских властей все не являлись к Торнтонам. Гейдж вздохнул с облегчением, как и его жена, и жизнь потекла привычным чередом. К их изумлению, гости из городка начали приносить Шимейн маленькие подарки в знак дружбы, словно наконец-то смирились с ее присутствием и теперь желали познакомиться поближе. В основном перемена в отношении к ней произошла под настойчивым влиянием Колли Тейт, которую часто навещали горожанки, Ханны Филдс и Мэри-Маргарет Макги. Три женщины охотно хвалили свою новую подругу, уверяя всех и каждого, кто соглашался слушать, что Шимейн — настоящая леди, которую несправедливо осудили.
Впрочем, жизнь молодоженов не во всем напоминала идиллию. Шимейн начала подозревать, что рана Джейкоба Поттса зажила и он вернулся в городок. Стоило Шимейн выйти из дома, у нее возникало ощущение, что за ней следят откуда-то из зарослей. Гейдж то и дело обшаривал ближайший лес, но ему удалось обнаружить только несколько сломанных веток да потревоженные прелые листья, устилающие землю. Все эти следы мог оставить и олень. Шимейн не могла избавиться от дурного предчувствия, считая, что их жизнь в опасности, и в качестве меры предосторожности начала повсюду носить с собой кремневое ружье. Даже играя во дворе с Эндрю, стирая одежду в пруду или занимаясь другой домашней работой, она была готова к самому худшему. Если ее предчувствие вызвано излишне богатым воображением, она ничего не потеряет, но, если Поттс действительно подстерегает ее у дома, осторожность не помешает. После еще нескольких уроков стрельбы Шимейн научилась метко стрелять и не сомневалась, что в случае необходимости защитит себя и близких.
Гейдж постоянно оставался настороже, хотя и скрывал беспокойство от молодой жены. По два раза на дню он вместе с одним из работников обходил заросли вокруг дома. Никто из них не был опытным следопытом, и они замечали лишь очевидные признаки, которых оказывалось очень мало. Если Поттс и прятался в лесу, то действовал чрезвычайно осторожно.
Поручив своих родных заботам столяров, Гейдж отправился в Ньюпорт-Ньюс, чтобы вновь расспросить Моррису. Но блуднице приказали отправляться в порт вместе с остальными женщинами и встретить большой корабль. «Гордость Лондона» вскоре должна была отправиться в обратный путь, и женщины надеялись найти новых клиентов среди пассажиров и экипажа нового судна. Фрида пригрозила, что если они не заработают достаточно, придется перебиваться с хлеба на воду. Наотрез отказавшись сообщить место пребывания Поттса, Морриса не стала даже разговаривать с Гейджем, поскольку тот не мог обещать ей плату вперед за целый вечер. Морриса не желала рисковать, вызывая гнев мадам.
— Эта свинья Майерс пожаловался на меня Фриде, и теперь мне приходится ублажать вдвое больше джентльменов, чем раньше — как ты понимаешь, не потому, что мне нравится быть на побегушках у мадам. Гораздо охотнее я осталась бы сейчас с тобой, бесплатно — только чтобы показать, что я умею доставлять удовольствие лучше, чем болотная жаба, на которой ты по глупости женился. Но Фрида предупредила, если буду мошенничать, она продаст меня рудокопам, которые иногда бывают здесь. Знаешь, какие это мужланы? Один укусил меня до крови, так, что я завизжала!
— После знакомства с Поттсом вам следовало бы привыкнуть к грубым выходкам, — без малейшего сочувствия заметил Гейдж.
Морриса в бешенстве фыркнула и схватила с ближайшего столика тяжелую пивную кружку. Она уже замахнулась, но улыбка на недрогнувших губах Гейджа насторожила ее.
— Фрида смотрит, — предостерег он. Ярость блудницы быстро угасла, когда Гейдж указал в сторону лестницы, где, подобно хорошо укрепленному бастиону, возвышалась мадам. Скрестив на обширной груди бледные дряблые руки, она раздраженно постукивала носком туфли по ступеньке, всем своим видом давая понять, что Моррисе не поздоровится, если она рассердит еще одного клиента.
Морриса осторожно поставила кружку на стол. Фрида спустилась с лестницы и направилась к ней. Не желая выслушивать суровые упреки, на которые мадам наверняка не поскупится, Гейдж вышел из таверны и чуть не столкнулся с миссис Петтикомб.
— Кого я вижу! Гейдж Торнтон собственной персоной! — удивленно воскликнула почтенная матрона. Она поправила очки в проволочной оправе на своем тонком ястребином носу, с явным намерением до мельчайших подробностей разглядеть Гейджа. Любому мужчине, женившемуся на каторжнице, приходится несладко, откажись он потакать капризам жены, но, к вящему разочарованию Альмы, на лице Гейджа отсутствовали синяки или царапины. Альма с любопытством заглянула в открытую дверь таверны и увидела Моррису. С ехидной улыбкой сплетница повернулась к Гейджу:
