Элиза Ожешко - В провинции
Александр поблагодарил, сказав, что она делает ему честь своим приглашением, и обещал в ближайшее время непременно приехать с женой.
В самом деле, почему он до сих пор не был с Винцуней у своей блистательной светской приятельницы? Тому были две причины: первая — без жены он чувствовал себя свободней; вторая — он опасался, что Винцуня, привыкшая к окружению простых и простодушных соседок и соседей, не сумеет должным образом вести себя в обществе пани Карлич и ее компаньонок.
Когда он уехал, пани Карлич сказала компаньонкам:
— Ну-с, полюбуемся на его провинциалочку, позабавимся вдоволь.
Одна из компаньонок рассмеялась в предвкушении предстоящего веселья и заметила, искоса взглянув на хозяйку:
— Надо сказать, что Снопинский становится все интересней.
— Это верно. Хотя и простой шляхтич, но весьма развитой молодой человек, — небрежно отозвалась пани Карлич.
— И остроумен, — добавила другая барышня.
— Ему недостает трех вещей: знатного рода, приличного состояния и подходящей жены, не такой простушки… Тогда он был бы вполне…
— Вполне…
— Вполне привлекательным кавалером, а если понадобится — и подходящей партией, — закончила смеясь, вдова.
— А кто же он теперь? — спросила компаньонка.
Пани Карлич состроила капризно-насмешливую гримасу и, небрежно листая страницы альбома, ответила:
— Un joli garçon[14]. И какое ни на есть развлечение в нашей деревенской скуке…
Александр и не подозревал, как о нем судачат три дамы, он был уверен, что играет весьма важную роль в доме местной львицы, и умилялся сознавая, какое почетное место ему отведено в обществе.
Вернувшись домой, он тут же объявил жене, что через три дня они поедут с визитом к пани Карлич.
Винцуне была неприятна мысль, что ей придется близко познакомиться с этой светской дамой. Еще до встречи с Александром, да и после знакомства с ним, до нее доходили нелестные отзывы разных людей о пани Карлич, к этому примешивались порой шутливые намеки на симпатию или слабость знатной дамы к молодому Снопинскому, поговаривали о том, что он слишком часто бывает в ее доме. Ни тогда, ни тем более потом, в первые месяцы замужества, Винцуня не придавала значения всяким сплетням, где имя ее мужа упоминали вместе с именем взбалмошной вдовушки. Но после того, как Александр снова зачастил в Песочную, а Винцуня стала зорче присматриваться к тому, что делается вокруг, и лучше разбираться в происходящем, она почувствовала инстинктивную неприязнь к пани Карлич; у нее возникли какие-то смутные догадки и подозрения, а несколько раз ей приходило на ум, что тщеславная женщина просто играет ее мужем, втягивает его в жизнь праздную и безалаберную, отвлекая от жены и дома. Все же Венцуня превозмогла свою неприязнь. «Нехорошо без конца перечить Олесю, — подумала она. — Лучше пойду на эту жертву, сделаю, как он хочет!»
И она, улыбнувшись, сказала мужу, что согласна поехать в гости к пани Карлич, если этим доставит ему удовольствие. Александр почему-то ожидал, что Винцуня будет сильно противиться, и, встретив в ней покорность и кротость, несказанно обрадовался; горячо обнял жену и целых три дня не отлучался из дому. Он был весел, пел, сидя за роялем, играл с дочуркой, и число поцелуев, которыми он одаривал жену, возросло в эти дни от трех до десяти и больше. Но то была лишь минутная вспышка чувств, похожая на вспышку пламени в догорающей лампе. Эти вспышки потом повторялись еще несколько раз, но уже никогда не могли превратиться в ровное, яркое, спокойное пламя, потому что в душе Александра все перегорело.
Винцуня сразу почувствовала эту слабую вспышку некогда сильных чувств, она оживилась, повеселела, правда, теперь она не витала в облаках, как раньше, но на какое-то время забылась, точно отодвинулась от края черной пропасти, призрак которой не давал ей покоя последнее время. Напрасно, однако, она пыталась в эти три дня возрожденной близости с мужем поговорить с ним о чем-нибудь серьезном, Александр к таким вещам не был расположен: смех, пение, ласка — вот те три блюда, которыми он, так сказать, кормил жену даже в лучшие минуты.
Когда наступил назначенный день, в Винцуне боролись два противоположных чувства: инстинктивная антипатия к женщине, с которой ей предстояло познакомиться, и желание побывать в доме, принадлежащем к большому свету. Она нисколько не робела, а скорее наоборот, испытывала некоторое удовлетворение и любопытство. Ее рано созревший ум находил удовольствие в различных наблюдениях и требовал, чтобы поле обозрения постоянно расширялось.
«Интересно знать, — говорила себе Винцуня, одеваясь к предстоящему визиту, — как он выглядит, этот высший свет? Что в нем хорошего и что плохого?» И ничуть она не тревожилась о том, какой она сама предстанет в глазах нового для нее окружения. Понравится ли она особам, с которыми ей предстоит знакомиться? Желания блеснуть, выставить себя в выгодном свете у нее не появилось, она привыкла вести себя естественно, скромно, — это были зерна, зароненные в ее душу Болеславом.
Оделась она со свойственным ей врожденным вкусом, как подобает для такого случая и настолько удачно, что пани Карлич, окинув ее взглядом, была поражена. Она предполагала увидеть одетую в пестрые, кричащие наряды провинциалку, с каким-нибудь аляповатым бантом на голове, а увидела женщину в черном, безукоризненно сшитом платье, с легким кружевом, увенчивающим красиво и строго причесанные волосы. Такое же изумление гостья вызывала у красавицы хозяйки в продолжение всего визита. Винцуня вошла в роскошно обставленный дом спокойная, ничуть не подавленная представшим ее взору богатством и все время вела себя просто, достойно и непринужденно. Она больше слушала, нежели говорила; было заметно, что она внимательно наблюдает за происходящим вокруг. Подали чай, потом хозяйка села за фортепьяно, а Александр встал рядом и о чем-то с ней заговорил вполголоса. Звуки рояля заглушали их беседу, но, взглянув на лица пани Карлич и мужа, Винцуня вспыхнула, и в глазах ее сверкнула обида. Винцуня вдруг с болью осознала, что пани, Карлич, точно злой дух, увлекает Александра в пропасть. «Неужели она его любит? — думала Винцуня, всматриваясь в черные огненные глаза вдовы, устремленные на Александра. — Нет! Эта легкомысленная, недобрая женщина неспособна любить!»
Вдруг жалобно заскулила лежавшая на ковре болонка, любимица пани Карлич, гостья взглянула на песика и подумала, что Александр для красивой барыни такая же игрушка, как эта лохматая собачонка. А он-то? Неужто не чувствует, какая у него унизительная роль? А может, эта роль его устраивает? Может, он действительно увлечен этой женщиной? Нет, сколько раз он с насмешкой и не слишком-то лестно отзывался о ней. Тогда что же это? Тщеславие, ветреность или минутное безумство? Безумство! А не было ли его чувство к Винцуне тоже минутным безумством? Что за ум, что за сердце у человека, который под влиянием минуты или из тщеславия теряет чувство собственного достоинства? Винцуня почувствовала себя униженной из-за человека, чьей женой она была. Она покраснела и опустила голову и вновь поняла, что находится на самом краю черной пропасти, в которую вот-вот свалится.
