Роберта Джеллис - Песнь сирены
– Нет, но… но ты сказал, у тебя болит голова, и выглядел при этом как-то странно… и Элизабет была такая бледная… Я подумала… подумала…
– Мне очень жаль, дорогая, – сказал Вильям, только теперь осознав, как напугал дочь, заставив уйти из замка. Меня разбудили так внезапно и… э… я рассердился и… э… – Он взглянул на Элизабет, однако та сделала непроницаемое лицо, всеми силами пытаясь скрыть подступивший смех. – Элис, я слегка одурел от сна. Сейчас все в порядке. Завтра ненадолго встану с кровати.
Вильям полагал подобным объяснением отвлечь внимание Элис, и действительно отвлек, но не вызвал того энтузиазма, на который рассчитывал. Элис ответила, что очень рада за него, однако в голосе дочери слышалась сдержанность, а отнести ее на счет беспокойства состоянием Вильяма, вставшего так неожиданно с кровати, пожалуй, было нельзя. Желая предупредить признание, которое в данный момент не хотелось слышать, Вильям спросил, как идут дела в их владениях.
– Сено почти все убрано, – ответила Элис, – и урожай будет богатым. На следующей неделе начнут жатву на южном склоне. Однако там было нечто… – Ее глаза остановились на Элизабет.
– Ты хочешь рассказать о ферме, любовь моя? – весело спросила Элизабет, бросив на Элис предостерегающий взгляд.
– Город… – неуверено сказала Элис.
Вильям ударил рукой по шахматной доске так, что все фигуры разлетелись.
– Извини, – сказал он, обращаясь к Элизабет, – я сдаюсь. – Он снова посмотрел на Элис: – Только не говори, будто на ближней излучине реки возводятся строения. Я…
– Нет, папа, нет, – успокоила его Элис.
– Что-то не так в Марлоу? – спросила Элизабет. Своим вопросом она ясно давала понять, что разрешает обсуждение этой темы. Только теперь Элис поняла, почему Элизабет намекала ей не затрагивать личных тем, которые могут причинить страдания отцу, и почувствовала облегчение. Предложенное Раймондом средство от страха оказалось весьма эффективным. По выходе из крепости ее внимание переключилось на поля с работавшими на них людьми, и Элис несколько успокоилась. Раймонд предложил проехать по городу и заодно выяснить, что там делается. В этом он разбирался лучше, нежели Элис. Он хорошо знал, как взимать пошлину с городов и облагать налогом торговцев. Правда, ему привычнее было иметь дело с крупными владениями, но общие принципы оставались одними и теми же.
Деловое оживление на причалах снискало одобрение Раймонда, однако он слегка нахмурился, когда к ним подлетел какой-то торговец и подобострастно пустился в пространные объяснения своей деятельности. Когда затем он начал предпринимать вполне очевидные попытки заставить их удалиться отсюда, на хмуром лице Раймонда появилось выражение такой невинности и простодушия, что Элис с трудом удержалась от смеха. Ей передалось его настроение, и она делала вид, будто соглашается со всеми разглагольствованиями торговца.
Они отправились обратно домой. Раймонд не давал Элис возможности предаться своим страхам, засыпая ее вопросами о том, как сэр Вильям управляется в городе. Какие у него права? Чьи эти земли? Оговорен ли заранее размер платы за пользование землей? На сколько лет заключен контракт?
На этот раз Элис вынуждена была признаться, что растерялась. Ей было известно: жители города не получили от короля привилегии, и землями полностью распоряжается отец… но не более того. Когда какой-нибудь цеховой мастер приносил деньги, Элис вносила полученную сумму в счета. Ее отец никогда не жаловался на незначительность дохода, но лишь потому, что не был жаден до денег. Элис тоже не была скупой, но, как и сэр Вильям, бывала резка с теми, кто пытался ее обмануть.
Элизабет находила отца окрепшим, способным вникать и подобные вопросы, и это радовало девушку. Не меньшее удовлетворение доставил ей безмолвный запрет на упоминание личных тем. Часы, проведенные с Раймондом, еще больше укрепили ее желание стать его женой. В их отношениях была непринужденность, взаимопонимание, совпадение знаний и опыта, где один дополнял другого, – словом, нее то, что обещало хорошую совместную жизнь. Чем радужнее представлялась эта жизнь, тем сильнее возрастала тревога Элис относительно возможной реакции отца по поводу положения Раймонда и причин, побуждающих его оставаться у него на службе.
– Так ли уж необходимо обсуждать эти дела, папа? – спросила она напрямик. – Ты ведь можешь рассердиться.
– Чертовски глупо так говорить, Элис, – улыбаясь, заметил Вильям. – Во-первых, я рассержусь сразу же, если ты будешь продолжать в том же духе. Во-вторых, ты действительно должна рассказывать мне все без утайки, иначе я рассержусь еще сильнее. Ну ладно, оставим это. Что там, в Марлоу?
– Думаю, лучше это объяснит тебе Раймонд, папа. Можно его пригласить?
– Конечно, – сказал Вильям и посмотрел на Элизабет.
Та ободряюще улыбнулась, как только Элис вышла из комнаты.
– Она предупредит Раймонда, чтобы он был осторожен. Элис понимает: деловые вопросы не так горячат кровь, по крайней мере тебе, как любовь.
– И это правда, – ответил Вильям, искоса взглянув на Элизабет.
– Какое бесстыдство! – сурово укорила его Элизабет, но Вильям с таким жаром закивал головой, что она не могла не рассмеяться.
Элис нашла Раймонда: он выходил из комнаты Мартина.
– А, вот вы где! – воскликнула она. – Папа хочет поговорить с вами.
– Сейчас? – встревоженно спросил юноша. – Но я только что разговаривал с Мартином, и он сказал, чтобы я, несмотря ни на что, попросил вашего отца…
– Речь не о нас. Не смейте даже заикаться об этом! – Элис расплылась в улыбке. – Я была не права. Папа чувствует себя вполне нормально. Он хочет знать, что делается в Марлоу. Леди Элизабет полагает, ему можно поговорить о делах, даже если он при этом немножко поволнуется. Но я не смогла бы все как следует объяснить.
– Хорошо, сказал Раймонд медленно и твердо. – Объяснения действительно необходимы.
Он решительно прошел в спальню Вильяма, намереваясь разговорами о делах хотя бы на время избавиться от ощущения вины перед ним. Кроме того, он полагал себя в этих вопросах более сведущим, нежели его «господин». Еще больше успокаивало совесть молодого рыцаря то, что он мог дать делам сэра Вильяма благоприятный поворот. Буквально за несколько минут он выяснил в основном все, что касалось обязательств города перед его сюзереном.
– Отсюда следует: вас нагло обманули, – сердито сказал Раймонд, закончив свой отчет, и поспешно добавил: – Прошу вас, сэр, не терять присутствия духа.
– И не буду, – спокойно заметил Вильям, хотя губы его сурово сжались. – Все произошло из-за моей небрежности, и моей вины здесь почти столько же, сколько у других. Не следует вводить в искушение простолюдинов. У них нет чувства собственного достоинства. Для них хорошо все, что приносит прибыль.
