Элизабет Стюарт - Роза и лев
— Хорошо, мадам. Как вам будет известно, Роберт последний из его рода. Если что с ним случится — не дай Бог, конечно, — вы станете его единственной наследницей. Теперь у него есть вы, а то он был один, как перст. Если вами не будет зачат ребенок, то все, что вернул ему король, возвратится в собственность вашей прежней семьи. Простите меня, мадам, но ради такого заманчивого куска можно и поступиться родственным поцелуем.
Ей было холодно и прежде, а теперь она почувствовала, что насквозь промерзла.
— Мне это не пришло в голову раньше… к сожалению.
— Ваш отец, может быть, и желает сохранить мир, но ведь есть и другие, — безжалостно продолжал сэр Джеффри, словно ободренный ее молчанием. — Те, что подготовились заранее и залегли в засаде на нашем пути. Те, кто предал Стефана и тайно служит Анжу. Как им было вольготно распоряжаться всем западом Англии до возвращения Роберта из Нормандии, и как им хочется повернуть время вспять.
— Я понимаю, — замерзшие губы Джоселин едва шевелились. — Вот зачем такая спешка!
— Роберт чует опасность и принимает решения быстро. Иначе он давно был бы уже мертв.
— Спасибо, Джеффри. И незачем извиняться передо мной за сказанную вами правду. Правда для меня всегда дороже любой прекрасной лжи.
— Это ваше качество оценит наш милорд, — улыбнулся Джеффри. — Роберт всегда предпочитает прямой разговор.
Они продолжали дальнейший путь бок о бок, но в молчании, пока вдруг за деревьями не увидели отблеск далекого костра. Мысли о возможной засаде не оставляли Джоселин. Она вздрогнула.
— Что это?
— Должно быть, наш привал. Роберт послал людей вперед, чтобы подготовить место для вашего отдыха. Им приказано разогреть еду и поставить шатер. Ночь будет холодна, мадам.
Тут Джеффри не удержался от ухмылки.
— Не обижайтесь, но кое-кто из наших воинов побился об заклад, сколько часов вы продержитесь в седле без привала и теплого шатра и не взмолитесь об отдыхе.
Джоселин не знала, как поступить — рассердиться или рассмеяться.
— И кто выиграл пари? Я награжу его.
— Я выиграл. Я сказал, что вы проскачете весь путь до конца и ни разу не пожалуетесь на боль в пояснице или… другом более интересном месте. Вы сделали меня богачом за несколько часов, мадам.
Впервые за долгие месяцы и даже, может быть, годы, проведенные в глухой тоске, Джоселин искренне расхохоталась. Этот звонкий беспечный смех был достойным завершением тревожного, полного непредсказуемых событий дня. Джеффри охотно разделил ее веселое настроение, и так, хохоча, они, заразив своим смехом всю кавалькаду, въехали в наспех разбитый походный лагерь.
Никак не ожидал сэр Роберт, что его миледи предстанет перед ним после трудного пути веселой, бодрой и даже смеющейся. Он, улыбаясь, спешился с Белизара, 'отдав поводья оруженосцу, и поспешил к теплу костра. Ему бы и не пригрезилось, что Джоселин станет центром веселья в компании усталых голодных солдат. Воистину Джоселин Монтегью — необычная женщина.
Роберт схватил промерзшими пальцами горячий кусок мяса и отправил его в рот. Ничего нет дороже для воина, чем когда на привале царят мир и покой, а его любимая женщина… она рядом.
Джеффри был умен и скор на распоряжения. Роберту нечего было делать — лагерь подготовили к ночлегу и без его участия. Он мог бы и отдохнуть, но ведь это, черт побери, его первая брачная ночь. Скрытый за стволами деревьев, тускло освещенных огнем костра, их ждал походный шатер. Роберт хотел обладать этой девчонкой с первой их встречи в Белавуре, когда она замахнулась на него кинжалом.
Но нежность, которую он испытывал к ней, превозмогала его похоть. Джоселин, должно быть, устала от долгой скачки, и к тому же она достойна лишиться девственности на чистой, постели, а не на конской попоне, брошенной на холодную землю. Он не простит себе, что ее первый опыт в супружеской любви внушит ей отвращение к тому, что творится в тишине спальни между мужем и женой.
Де Ленгли в раздумье поднял к губам кубок с вином и медленно, словно смакуя, осушил его до дна. Раньше он никогда не задумывался о том, что чувствуют женщины, которыми он овладевал — за деньги или просто в качестве победителя. В конце концов, они отдавались ему с удовольствием. От него не так уж дурно пахло, и он был более молод и привлекателен, чем большинство его боевых соратников.
Роберт считал себя независимым от женских чар до той поры, пока Маргарет не затащила его к себе в постель. Она изнасиловала его, а не он ее. Он был несмышленым дурнем, зеленым юнцом, и раскрытые для поцелуя губы женщины казались ему вратами в рай.
Затем она обучила его постельным бесстыдным утехам. Она похитила его целомудренность, его святое чувство любви и сожгла все это на углях в камине, в комнате, где они предавались необузданным ласкам.
Джоселин отличалась от Маргарет, как свет от тени. Как он может ранить девственницу, пролив из ее лона первую кровь на грубую подстилку, зная, что окружающие шатер мужчины ждут этого момента и разразятся приветственными воплями, услышав стон новобрачной.
Нет! Джоселин не заслуживает участи солдатской подружки, лишаясь невинности в походном шатре. Девушка полностью находится в его власти. Он знал свои права, но и обязанности свои тоже. Он не насильник, а муж, давший Богу обет оберегать ее и заботиться о ней. Пусть не ждут пьяные солдаты любовных стонов из его шатра. Джоселин достойна прекрасной брачной постели, где сможет зачать ему наследника.
Он улегся рядом с ней в темноте, завернувшись в одеяло, прикрыл веки и представил себя прежним зеленым юнцом, который впервые задумался о тайнах женского тела.
Многими женщинами он овладевал, или они овладевали им, подзадоривая его ласками, но Джоселин Монтегью, а теперь Джоселин де Ленгли была женщиной, чьей благосклонности и любви стоило терпеливо подождать.
Спал он или не спал — Роберт сам не мог отдать себе в этом отчета, — но при первых проблесках рассвета покинул свое неуютное ложе, запалив свечу и при свете трепещущего пламени коснувшись губами нежной кожи лица спящей супруги.
Она проснулась позже, когда свеча превратилась в крошечный огарок. В шатре было холодно и неуютно.
Роберта рядом с нею не было.
Джоселин отбросила тяжелую попону, которой на сон грядущий укрыл ее заботливый и вездесущий сэр Джеффри, откинула со лба пряди спутавшихся волос.
На ней было то же самое, забрызганное грязью дорожное платье и пропитанное потом нижнее белье.
Она выглянула из шатра, оглядела окутанную туманом поляну. Лагерь сворачивался. А где же он — ее супруг?
Незнакомый ей человек принес в шатер две чаши — одну с едой, другую — с подогретым вином. Джоселин постеснялась спросить у него, где ее муж. Можно было догадаться о причине, по которой он не тронул ее в эту ночь и покинул до рассвета — вероятнее всего, ему желанна Аделиза, а не она, уэльское ведьмино отродье.
