Энн Стюарт - Любовь черного лорда
Нет, не избавился… Пробудив в Эмме чувственность, заставив ее загореться желанием, он сам попал в капкан.
Киллоран не мог бы ответить на вопрос, сколько времени провел в раздумьях, — час или несколько минут. Внезапно в спальне, где спала Эмма, раздался шорох. Услышав его, неустрашимый граф готов был сбежать.
Он остался в кресле, хотя нужно было бы идти на конюшню, седлать Сатану и мчаться отсюда, не разбирая дороги. Киллоран сидел и ждал. На его лице застыла привычная маска равнодушия и холодной учтивости. Да, любая другая девушка была бы в замешательстве от того, что произошло. И произошло ли?.. Она бы сама решила покинуть этот домик, лишь бы не увидеться еще раз с ним.
Любая другая, но не Эмма. Она наверняка решит пройти по этому пути до конца.
Когда дверь открылась, Киллоран даже не повернул головы. Он развалился в кресле, положив ноги на стол — поза безмятежного внутреннего монолога в ожидании рассвета. Граф ждал, чтобы Эмма подошла поближе, ни одной секунды не сомневаясь в том, что сейчас монолог превратится в диалог. Объяснение неизбежно. Но слов не последовало — Эмма просто размахнулась и ударила его. Это было настолько неожиданно, что Киллоран едва не упал.
— Ненавижу! — за первым ударом последовал второй, третий, четвертый…
Он наконец опомнился и схватил ее за руки. Мыслимое ли дело — терпеть побои от разъяренной фурии? У него и так отвратительное настроение. Не говоря уже о состоянии… Киллоран рывком усадил девушку к себе на колени, не давая ей пошевелиться.
— Мне повезло, что у тебя под рукой не оказалось ни шпаги, ни кочерги, — иронично заметил он.
Эмма забилась, но освободиться не смогла.
— Будь у меня шпага, тебе бы конец, — сдавленно прохрипела девушка.
Она надела нижнюю юбку и накинула на плечи шаль, но теперь Киллоран и через них видел то, что уже видел. Ему стоило большого труда сохранять внешнее спокойствие.
— Я привык к тому, что женщины время от времени обрушивают на меня свой гнев, — голос графа звучал, как всегда, невозмутимо. — Но обычно это происходит не в первую же ночь. Тебе следовало бы проявить снисходительность, радость моя. Я постарался доставить тебе ни с чем не сравнимое удовольствие и при этом оставил тебя девственницей. Ну кто из мужчин повел бы себя столь благородно?
— Благородно? — Эмма пылала гневом. — При чем тут благородство? Ты никогда не хотел меня! Даже не считал нужным скрывать это! В противном случае ты бы воспользовался ситуацией и… Ты же не из тех, кто отказывает себе в удовольствии! А я стала приманкой для твоего врага… И еще игрушкой… Ты хотел доказать мне, что можешь все, а я не могу ничего… Вот и сегодня ты играл со мной разве не так?
Киллоран вовсе не собирался оправдываться.
— В твоих не совсем справедливых обвинениях есть доля истины, — он был по-прежнему невозмутим. — Я просто забыл, насколько докучливыми бывают девственницы, если задеть их чувства. А между тем ты должна быть мне даже признательна. Ты же осталась при своем сокровище и можешь наградить им какого-нибудь добропорядочного молодого человека. Выйдешь замуж…
Эмма продолжала вырываться, и Киллоран, уставший от всего этого и того, что сему предшествовало, столкнул ее с колен. Будущая невеста добропорядочного молодого человека устояла на ногах и тут же сделала несколько шагов назад. В глазах девушки, устремленных на графа, по-прежнему пылала ярость.
— Действительно благородно с твоей стороны, — щеки у Эммы горели, а тон был ледяной.
— Конечно, благородно, — он пожал плечами. — Но я вижу, что ты с этим не согласна. Может быть, объяснишь почему? Я понимаю, что должен был бы вообще держаться от тебя подальше, но ты оказалась так хороша…
— Я оказалась хороша! — В этом крике было столько злости, что Киллоран чуть не рассмеялся.
— Да. Ты оказалась хороша, и я не устоял перед искушением, — в ответе графа можно было услышать притворное раскаяние.
— Будь я хороша, ты не сидел бы здесь одетым, а я не проснулась бы одна…
Он поднял брови.
— Радость моя, неужели ты сердишься на меня за то, что я не лишил тебя девственности?
— Нет, — ответила Эмма, уже тише. — Не за это…
— А за что?
— За то, что ты никогда меня не хотел… Ты унизил меня, не испытав при этом ни малейшего желания… Просто поиздевался надо мной…
Киллоран так быстро вскочил с кресла, что Эмма в испуге шарахнулась в сторону. Он тем не менее успел схватить ее за плечи.
— Я не унижал тебя и не издевался над тобой, — процедил граф сквозь стиснутые зубы.
— Ты даже не хотел меня…
— Господи помилуй! — все его внешнее спокойствие испарилось. Киллоран взял руку Эммы и прижал к своим чреслам — очевидному доказательству собственного возбуждения. — Ты хоть знаешь, что это такое?
Девушка попыталась вырваться, но граф силой удержал ее ладонь. Может быть, ей было больно — Киллоран этого не знал, да и не хотел знать. Желание окончательно уступило рассудку.
— Знаю, — прошептала Эмма.
Этот тихий шелест на мгновение охладил его пыл.
— Значит, знаешь? Прекрасно, — в следующее мгновение он едва не сорвался на крик. — Это явное свидетельство того, что я возбужден до предела. И причина этого возбуждения — ты. Как ни странно, и у меня бывают благородные порывы. Я сохранил твою девственность для того, кто ее заслуживает… Для того, кто сможет оценить ее по достоинству.
Эмма молча смотрела в зеленые глаза. Грудь ее вздымалась, и шаль едва удерживалась на плечах.
— Ты выбираешь самое неподходящее время, чтобы проявить благородство, — сказала наконец девушка.
— К черту! — Киллоран резко оттолкнул ее и отвернулся. — Ступай спать, Эмма.
Граф чувствовал спиной ее взгляд. Ощущал исходившее от нее тепло. «Иди же! — мысленно молил он. — Ради всего святого, уходи!»
Эмма помедлила, потом все-таки сделала несколько шагов. Киллоран старался думать о чем угодно, лишь бы не о том, что ни в коем случае не должно произойти. Это бы и не произошло, не замри она еще на одну секунду… не коснись ее плечо его руки.
Все доводы разума и зароки пошли прахом — Киллоран схватил девушку в объятия.
Эмма потянулась к нему, в надежде на поцелуй, и это стало последней каплей в чаше терпения графа. Он отбросил в сторону шаль Эммы, сорвал с нее нижнюю юбку, а с себя всю одежду. На сей раз ложа не было, и они рухнули на пол.
Не было и ласк. Киллоран сразу овладел Эммой, и в это мгновение он забыл обо всем на свете. Она сама была возбуждена ничуть не меньше, чем два часа назад, поэтому не успела толком осознать, что это произошло. Эмма вскрикнула, почувствовав боль, но, когда граф на секунду остановился, она крепче прижала его к себе, дав понять, что принимает эту боль и покоряется ей. Впрочем, боль тут же сменилась наслаждением.
