Джоанна Линдсей - Ангел
— Я никогда не скучаю в городе, ни в теплую, ни в холодную погоду, как, кстати, и ты. Сделаешь еще одну попытку? Или посчитаем эту неудачной разминкой и станем говорить правду?
— Но почему ты думаешь…
— У меня пока еще есть глаза, девочка. И я заметила твоего головореза в вестибюле гостиницы.
Заметила его и Касси, потому что с момента первой встречи с Ангелом желтый плащ всегда привлекал ее внимание — независимо от того, где она находилась. Так что и теперь Касси не могла не увидеть его. Она, правда, ничем не выдала этого, даже не повернула голову в ту сторону. Касси понимала, что он делал в гостинице: хотел убедиться, что она действительно уезжает из Сент-Луиса.
Заметив Ангела, она почувствовала, что ее настроение улучшается.
— Зачем он поехал за тобой в Сент-Луис? — спросила Катарина.
— Не за мной. Он приехал сюда по причинам, которые не имеют ничего общего со мной.
— Ты знала, что он будет здесь?
— Нет.
— Терпеть не могу таких совпадений, — со вздохом произнесла Катарина. — Такого просто не может быть.
— А вдруг это судьба?
Катарина строго взглянула на дочь, словно отказываясь признавать, что судьба может иметь какое-то отношение ко всему происшедшему.
— Прошедшей ночью он побывал у тебя в комнате?
— Да.
— И?..
Не так-то просто скрыть правду.
— Ангелу не так-то просто отказаться от осуществления своих супружеских прав, когда я совсем рядом.
— Как? Этот распутный…
— Да и мне чрезвычайно трудно отказывать ему в его законных правах.
— Касси!
— Поэтому он и предложил мне возвратиться домой. Слова дочери заставили Катарину задуматься.
— Он? Ты хочешь сказать, что у этого человека и в самом деле есть хоть капля здравого смысла?
— Это не смешно, мама.
— Я и не думала острить, девочка.
— Во всяком случае, он настаивал на моем отъезде, полагая, очевидно, что имеет право мне приказывать.
— Все мужья думают примерно так же. Но я никогда не могла понять почему. У нас в Вайоминге женщина имеет право голоса на выборах, мы можем быть присяжными, а скоро, похоже, именно у нас появится и первая во всей стране женщина-судья, но мужья по-прежнему считают, что их слово — закон для нас.
— Но папа никогда так не считал.
— Твой папа — исключение из правил, — задумчиво произнесла Катарина и неожиданно рассмеялась. — А еще одно исключение — Соммерсы. Мы ведь знаем, кто носит штаны в этой семейке, и они, кстати, очень идут ей.
— Это не совсем так, мама. Я бы сказала, что они вдвоем носят эти самые штаны. Если же они в чем-то и согласны, то лишь потому, что они стремятся прийти к решению, которое устраивало бы обоих. Никто из них не считает себя вправе безапелляционно заявить «делай так» и думать, что его слово — последнее.
— Да, Чейз Соммерс не настолько глуп, — с улыбкой произнесла Катарина. — И я готова признать, что Джесси порой ходит перед ним на цыпочках. Хотя чаще всего он у нее под каблуком.
— Только потому, что многое ей позволяет, — возразила Касси. — А это большая разница. Катарина внезапно нахмурилась:
— Что-то мы слишком уж отклонились от темы, ты не находишь?
Касси вздохнула:
— Мы просто обсуждаем деспотизм мужчин. Но чтобы закончить наш разговор и не давать тебе повода смущать нас обеих твоим вопросом, я признаюсь: да, мне придется снова повременить с заявлением о разводе.
Ангел постучал в парадную дверь массивного каменного особняка. Он знал — ему не следовало появляться здесь. Отправляясь сюда, он привел себя в порядок и выглядел вполне прилично, если не считать не стриженных с весны волос. И все же ему не следовало приходить… Но чтобы выбросить из головы мысли о своей женушке, он должен был либо напиться до полусмерти, либо прийти сюда. Напиваться не захотелось.
Дверь наконец открылась. На пороге стоял мужчина с кудрявыми седыми волосами и роскошными бакенбардами, одетый в униформу. Кожа его была так темна, что казалось, отливает синевой.
— Чем могу быть вам полезен, сэр?
— Я бы хотел поговорить с хозяйкой дома, — ответил Ангел.
— Кто там, Джефферсон? — раздался другой голос. И тут же показался его обладатель — высокий, средних лет мужчина с русыми волосами и зелеными глазами.
— Я не могу точно сказать, мистер Уинстон. Этот джентльмен хотел бы поговорить с миссис Анной.
Зеленые глаза прищурились, впившись в Ангела испытующим взглядом.
— Могу я спросить, какое именно дело привело вас к моей жене?
— Вы банкир?
Зеленые глаза стали настороженными.
— Да.
— Только сегодня утром я узнал, что ваша жена — моя родная мать. Меня зовут Ангел О'Рурк.
В первый раз он произнес свое вновь обретенное имя. Имя это показалось ему весьма звучным — оно исторгло вздох из груди банкира.
— Понятно, — пробормотал он. — Здесь побывало больше дюжины Ангелов, и все они желали получить обещанное вознаграждение. — В голосе мужчины звучало сомнение. — Правда, все остальные были ирландцами. По крайней мере старались говорить как ирландцы. Вы можете доказать, что именно вы пропавший сын моей жены?
Меньше всего Ангел ожидал услышать подобный вопрос. Он едва не расхохотался.
— Я не собираюсь ничего доказывать, мистер.
— Но тогда вы не получите ни пенни…
— Мне не нужны деньги, — перебил банкира Ангел. — Я только хочу взглянуть на нее, прежде чем отправиться на Запад.
— Что ж, это новый поворот, — заметил Уинстон, все еще сохраняя скептическое выражение лица. — Просто ради любопытства — какую историю вы придумали, чтобы объяснить ваше исчезновение много лет тому назад?
— Если мать захочет узнать мою историю, я ей расскажу, — ответил Ангел, решив, что с этого человека будет довольно и этого, так как своими вопросами банкир уже начал раздражать его.
Хозяин дома немного подумал, затем сказал:
— Ради моей жены я прошу вас об одном одолжении. Только взглянув на вас — я имею в виду вашу внешность, — она поймет, говорите вы правду или нет. И я был бы вам весьма признателен, если бы вы тотчас ушли, не называя себя, если она не узнает вас. Моя жена всегда очень болезненно реагирует на подобные визиты.
И я не хотел бы, чтобы воспоминания о былом снова тревожили ее без достаточных оснований.
Ангел утвердительно кивнул, соглашаясь с этим аргументом. Ведь ему ничего не нужно было от этой женщины. Он хотел всего лишь взглянуть на нее, чтобы запомнить ее образ, который потом будет носить в своей душе. Однако он не надеялся, что она его узнает, потому что невозможно вообразить, чтобы женщина, пусть даже мать, могла распознать своего маленького сына в представшем перед ней мужчине.
