Элизабет Лоупас - Блеск и коварство Медичи

— Пойдем, моя Биа, — сказал Франческо. — Поужинаем и послушаем музыку, чтобы скоротать время ожидания.

Она вздрогнула, когда он взял ее за руку, и еще плотнее закуталась в свои меха. Ни один из них не взглянул на женщину. Младенец перестал плакать и с громким сопением начал искать материнскую грудь.

Коридоры были похожи на лабиринт. Не успели они дойти до первого поворота, как хныканье ребенка стихло. Франческо довольно кивнул. Каждая деталь его замысла была выполнена именно так, как он хотел. Вскоре из тех, кому известна правда, останутся в живых только он сам и его Биа.

Глава 29

— Святая Маргарита! Помоги мне! Боже, я не вынесу эту боль! — кричала Бьянка, мотая головой из стороны в сторону, как та женщина в подвале. Она была завернута в полдюжины толстых одеял, так что настоящая форма ее тела была тщательно спрятана. Лицо ее раскраснелось и слегка отекло: в своей нервической истерии она пила вино бокал за бокалом до тех пор, пока он не приказал слугам больше его не подавать. Сейчас ее ум был уже совершенно ясен, но от выпитого алкоголя ее все еще мутило. Жалкий вид Бьянки придавал всей ситуации еще большее правдоподобие. По наущению великого герцога она так же громко кричала и звала на помощь святую Маргариту, покровительницу рожениц. Все шло, как задумано.

— Эй ты, повитуха, — сказал он. — Завяжи петли на концах той шелковой веревки, чтобы донне Бьянке было за что держаться. Это облегчит ее страдания.

Повитуха взяла моток тяжелого шелкового шнура и принялась исполнять приказ великого герцога. Эта была та самая женщина, Катерина Донати, что вязала петли на кусках грубой ткани для женщин в подвалах. Та самая женщина, что задушила первую новорожденную девочку, а потом со свойственной ей дотошностью отправила герцогу сообщение о том, что родился мальчик. После родов женщины попадали в руки наемного убийцы. Еще одно последнее задание — убийство самой Катерины Донати, а также молодой служанки-музыкантши Джанны Санти — и убийца тоже исчезнет, и все следы этой истории будут стерты.

Джанны Санти в комнате не было. До поры до времени. Она ждала в другом месте и ждала условного сигнала. Комната была битком набита людьми — два врача, аптекарь, священник, его брат дон Пьетро, полдюжины придворных дам. Великий герцог понимал, что важно иметь свидетелей, и поэтому нарочито оскорбился тем, что его брат кардинал отказался приехать из Рима, чтобы присутствовать при рождении наследника. С другой стороны, он понимал, что Фердинандо всегда был прекрасным другом великой герцогини.

Со смертью Изабеллы и Дианоры семейство Медичи лишилось знатных дам, если не считать саму великую герцогиню. Франческо уже подумывал над тем, не разрешить ли своей мачехе Камилле Мартелли покинуть на время монастырь, просто ради того, чтобы в комнате присутствовала благородная дама, имеющая отношение к семье. Но потом передумал.

— Принесите мне лавандовое масло, — всхлипывала Бьянка. — И еще принесите воды, холодной воды со льдом.

— Успокойтесь, госпожа Бьянка. — С врача градом катился пот. В обоих каминах вовсю полыхал огонь, отчего в комнате стояла удушливая жара. — Если вы позволите мне вас осмотреть, я смогу сказать вам…

— Нет! Не смейте! Мой господин, не позволяйте этому человеку нарушать мое достоинство! Я хочу, чтобы меня окружали только женщины, только мои собственные женщины, Джанна и Катерина.

Она притворилась, что теряет сознание, комкая покрывала вокруг себя и подбирая колени, как будто защищая своего ребенка, который должен вот-вот родиться.

— Ни один мужчина не коснется тебя, клянусь тебе, моя госпожа. Даже я оставлю тебя, но сначала позабочусь о том, чтобы ты не так сильно страдала.

— Облегчать родовые муки женщины — великий грех, — сказал священник и голосом, исполненным важности, добавил: — И сказал Бог женщине: в муках будешь рожать детей своих.

— Снаружи стоит мой алхимик с анодином, который создали по моему приказу, — заявил великий герцог и, повернувшись к священнику, спросил: — Вы будете пересказывать мне Священное Писание? В той же главе сказано, что мужчина должен питаться только полевыми травами… — Он посмотрел на священника долгим пристальным взглядом. — А следом за ним идет стих о том, что человек должен трудиться в поте лица… Чем вы обедали сегодня, святой отец? И как много вам пришлось для этого попотеть?

В этом состоял великий секрет Библии — любой ее стих можно было опровергнуть другим стихом. Раньше великий герцог не знал этого и не слишком жаловал слово Божье своим вниманием, позволяя ему незаметно омывать его, как морские волны омывают большую скалу. Но в последнее время он научился применять Священное Писание себе на пользу. Великий герцог в точности угадал, что именно скажет священник, и поэтому заранее подготовился. Получилось все, как он ожидал. Священник густо покраснел и закусил свою толстую нижнюю губу. Люди в комнате зашептались, в особенности женщины. Анодин против родовых болей? Интересно, за какую цену великий герцог согласился бы его продать?

— Сестра Кьяра, — позвал великий герцог, немного повысив голос. — Ты можешь войти.

Все обернулись. В распахнутых дверях стояла Кьяра Нерини, одетая в свой широкий балахон из некрашеной шерсти. Ее распущенные волосы ниспадали до колен, а вокруг лба была повязана белая накрахмаленная вуаль. Крупный лунный камень в серебряной оправе ярко сиял на ее груди, а ее глаза, ясные и переменчивые, переливались от карего к зеленому и смотрели на него с опаской и непокорностью. В течение всех этих месяцев, занятых подготовкой к рождению сына, великий герцог не видел ее и даже не вспоминал. Он поручил Руанно изготовить анодин, даже не думая о том, что для этого потребуется участие мистической сестры. Но, разумеется, она была нужна. Как-никак, анодин предназначался для облегчения женских болей, и согласно принципу взаимосвязи для его приготовления нужна была женщина.

Кроме того, выдуманная им история требовала, чтобы донну Бьянку окружали только женщины.

Сестра Кьяра держала в руке колбу, стеклянную сферу с длинным узким горлышком. Колба была наполнена прозрачной и красной как кровь жидкостью.

— Дай мне анодин, — торжественно сказал великий герцог. — Донна Бьянка рожает мне сына, и я избавлю ее от боли.

Священник молча перекрестился, а врач сердито нахмурил брови. У всех присутствующих глаза на лоб полезли от такого смелого заявления. Но раз великому герцогу угодно говорить, что Бьянка непременно родит сына, то нет смысла ему перечить.