Осип Назарук - Роксолана: королева Востока
Оба купца согласились, что тут ум мужчины ни на что не годен, и поспешили за чиновниками. Те действительно взяли их с собой крайне учтиво, ведь могущественной султаншей была Эль Хюррем, а кому милостиво она позволяла переступить ее порог, за тем шло ее покровительство, как благодатный солнечный свет.
* * *Сладка мысль о грехе и тяжек труд праведного человека. Слаще всего та мысль, что ведет к тягчайшему греху.
И ее тяжелее всего искоренить.
Молодой султанше Эль Хюррем долго казалось, что она искоренила в себе злую мысль, которую думала про первенца своего мужа от другой жены.
Живя со своей праведной матерью, улавливала она иногда такие моменты, в которые с приязнью смотрела на подрастающего Мустафу, первородного сына Сулеймана, на то, как он бегал по зеленой траве и на то, как янычары усаживали его на коня. У него были черные глаза и живость своего отца, большая, чем у Селима.
В те счастливые минуты, когда Роксолана чувствовала покой в душе, появился на свет ее второй сын Баязид — вылитый отец. Как только она угадала в нем знакомые черты, сердце ее воспылало любовью.
В глазах у нее уже стоял блеск великих торжеств, и она просила своего мужа о том, чтобы обрезание Баязида прошло как можно более тихо, и чтобы необходимые на традиционные торжества средства пошли на больницы, святыни и нищих. Еще она попросила освободить триста невольников и невольниц из ее родного края. Не могла она забыть его, хотя и говорила мужу, что его страна — это и ее страна. Все прошло согласно ее воле.
В это время тишины, которая царила во дворце в день обрезания Баязида, почувствовала она, что злая мысль в ней только надломилась, но не искоренилась. И даже окрепла после того, как ее слуги пересказали ей каждое слово, что слышали в покоях и вне дворца от слуг визирей и вельмож. Страшная боль росла в сердце султанши Эль Хюррем. Росла и вскипала, как кипела кровь, что приливает при нажатии на больное место.
В одну из жарких ночей, когда ее муж отсутствовал и она сама смотрела за своими детьми, взбунтовалось сердце Роксоланы. И она сама произнесла слова о неизвестных своих недоброжелателях: «Подождите, подождите, я вам еще покажу, на престоле султанов еще будет сидеть «сын невольницы» и «внук нищенки»!.. Я вам так изломаю ваши старые обычаи, как вы изничтожаете мне сердце!»
Никого кроме детей не было в комнате Эль Хюррем, когда она сказала себе эти тяжелые слова. И никто их не слышал, кроме Бога всемогущего, что дал человеку свободную волю и выбор между добром и злом. Над Стамбулом проплывала тяжелая синяя туча. Ее молнии освещали время от времени полумесяцы на вершинах стройных минаретов столицы. А дождь большими каплями падал на широкие листья платанов в султанских садах, ветер же сильно бился в ворота дворца и сотрясал окна сераля.
В ту ночь приснился султанше сон.
Мгновенно открылись все двери и занавеси в султанских покоях, как при царях Византии. И заблестели полы из эбена, золота и алебастра, их зеркальные стены и блестящие потолки. И ангел Господень шел коридорами и залами дворца, показывая белым крылом на дивные образы и тени, что возникали в зеркальных стенах и блестящих мраморных полах. И увидела на стенах султанша историю двенадцати столетий и все тайны царей Византии и турецких султанов. Увидела святых и великих, что боялись Бога и взглядом изъявляли свою мудрость. Увидела Ольгу, киевскую княжну, жену Игоря, мать Святослава, что приняла крест в этих палатах, втайне от рода и всего своего народа. Она шла тихо и скромно в своих белых одеждах и смотрела молча на новую царицу из своей земли. Султанша Эль Хюррем во сне дивилась тому, что сейчас видела эту великую княгиню. Подумав, она сказала: «Мое предназначение труднее выпавшего тебе!..» А княгиня Ольга молча прошла мимо, лишь крепче прижимая к груди крест.
Тогда султанша увидела ужасные преступления, подкупы и убийства. При виде одного из них она вся задрожала: в диадеме, со скипетром в руке, шла какая-то женщина из глубины веков, а около нее — юноша, ее сын, судя по лицу. Из соседних комнат вышли палачи… И мать отдала им родного ребенка… В соседней комнате ему выкололи глаза.
Султанша Эль Хюррем вскричала во сне. Холодный пот залил ей лицо. Она проснулась. Как только она снова заснула, увидела она кару за эти преступления. Она увидела, как живьем гниет Византия в золоте и пурпуре. Увидела, как предок ее мужа приступом взял город, таранами снеся стены. Увидела, как прошел мимо нее ряд султанов и ее муж. Вдруг рука вырвала образ Мустафы из ряда и посадила на трон султанов Селима… Эль Хюррем узнала милый ей сыновий взгляд. Увидела, как по Стамбулу идут три армии, как Селим посылает их на новые сражения… Тут она проснулась. Решилась.
А дождь плакал в садах султана, как плачет ребенок по матери.
XVII. Джихад
Когда джихад займется на земле, тогда по небу ходит зарево пожара… Тогда стонут дороги под тяжелыми колесами пушек халифа. Тогда гудят дороги от топота его конных полков. Тогда чернеют поля от пеших войск падишаха, подобных потопу. Тогда слышен плач христианских женщин и детей, подобный звуку града.
Потому что джихад несет с собой великий ужас!
Таинственная рука Господа ниспослала на землю 1526 год. Такого удивительного года не помнили и старожилы Стамбула. Солнце днем нагрело воздух так сильно, что ночью даже небесный возница задыхался, а со звезд тек горячий пот на землю: на Золотую пристань Стамбула, на Мраморное море и на Долину Сладких Вод.
А когда распустились липы в эту жаркую пору, долгими неделями не было росы по ночам и люди видели утром под липами и кленами удивительный «пот небесный», что как липкий мед покрывал камни под ними. А у путешественников, что в те ночи спали под открытым небом, слипались волосы, а одежда покрывалась каплями звездного пота, что капал на грешную землю и на ее людей.
И в те страшные дни, когда от ужаса задыхался небесный возница, решил величайший султан Османов выступить на завоевание христианских земель. Тогда отворились священные ворота Фетвы и со всех минаретов Стамбула громко запели исламские муэдзины: «Выступайте легкими и тяжелыми и боритесь своими имуществами и душами на пути Аллаха!»
Сто залпов провозгласили начало джихада. Так начинался священный поход султана Сулеймана. В первый день джихада кровавый дождь прошел по земле христианской, по дорогом, по которым предстояло пройти большим полкам падишаха. Шел кровавый дождь, хотя на небе не было ни одной тучи и ветер не дул. Он выпал и лежал на полях, тропах и дорогах с полудня до ночи. А в воздухе на венгерских равнинах поднялась кровавая пыль и неделями она заслоняла небо. Ее тучи днем и ночью пролетали в страшном блеске. И великий ужас пошел по бескрайним венгерским пуштам и по рыцарским замкам. А безысходность черным саваном легла на солнечные земли мадьяров и хорватов от края до края.
