Филиппа Грегори - Меридон, или Сны о другой жизни

— Вы любите спаржу, Сара? — поинтересовался мистер Фортескью, показывая на них.

— Не знаю, — честно призналась я. — Я никогда прежде ее не видела.

— Попробуйте парочку, — предложил он. — Мы выращиваем их в теплице. Уилл Тайк большой любитель теплиц и рекомендует установить их побольше.

Я кивнула, и Бекки Майлз положила мне на тарелку несколько стеблей этого неизвестного растения, а затем щедро полила мясо винным соусом.

Я была так голодна, что мне хотелось жевать мясо не разрезая его, а все остальное просто собрать с тарелки ложкой и отправить прямо в рот. Но я взяла себя в руки и подождала, как поступит мистер Фортескью.

Он целую вечность не принимался за еду, пока я сидела, вдыхая запах пищи и глотая слюну. Сначала ему положили на тарелку овощи, затем Бекки Майлз налила ему вина, а мне воды с вином. Я предпочла бы пиво, но не осмеливалась заявить об этом. После этого мистер Фортескью, сделав маленькую горку соли на тарелке, взял наконец в руки одновременно нож и вилку и принялся разрезать мясо и отправлять его в рот, да при этом еще и разговаривать, не показывая виду, что жует.

Это несколько превышало мои возможности. Я ела так аккуратно, как могла, но некоторые конфузы все же приключились. Когда я резала мясо, несколько капель соуса брызнули в стороны и запачкали скатерть. Затем с несчастной спаржи капнуло масло и запачкало мою салфетку. Если бы я не была так голодна, я бы, пожалуй, лишилась аппетита, сидя напротив такого опрятного едока, как мистер Фортескью. Прежде я была голодна всегда, а ему это чувство, видимо, было незнакомо. Но разница между нами лежала гораздо глубже. Он себе мог позволить относиться к еде как к чему-то такому, что он получает по первому желанию, а я ела, будто вижу еду в последний раз. Мне пришло в голову, что, пожалуй, трудновато будет научиться вести себя за столом как полагается в обществе.

После мясного блюда был подан яблочный пирог и что-то вроде белого крема в стаканах. Потом на столе появился сыр, бисквиты, портвейн для мистера Фортескью и стакан сладкой желтой ратафии для меня. Я вспомнила, как когда-то Роберт Гауэр предложил Дэвиду выпить портвейну после обеда, и мне показалось, что с тех пор прошло не менее сотни лет.

— Теперь, Сара, — мягко заговорил мистер Фортескью, когда Бекки Майлз убрала со стола все, кроме вазы с фруктами и двух графинчиков, — вам полагалось бы перейти в гостиную, оставив меня с моим портвейном и сигарой. Но поскольку нас здесь только двое, вы не составите мне компанию?

— С удовольствием, — сказала я.

После непродолжительного молчания он слегка улыбнулся и спросил:

— Вы позволите мне закурить? Я знаю, это отвратительная привычка, но…

Я посмотрела на него в полном недоумении.

— А почему вы спрашиваете меня?

— Потому что вы — леди, — объяснил он. — Джентльмен не может курить в присутствии дамы без ее особого разрешения.

Я совершенно ничего не понимала.

— Почему не может? Зачем ее спрашивать?

Мистер Фортескью несколько растерялся.

— Не знаю, — протянул он. — Наверное, чтобы выказать ей свое уважение.

Мы смотрели друг на друга в полном недоумении.

— Я, должно быть, никогда не пойму этого, — жалобно сказала я. — Мне нужен кто-нибудь, кто мог бы учить меня таким вещам.

Мистер Фортескью, не торопясь, взял маленькие серебряные ножнички, обрезал кончик сигары, затянулся с удовольствием и проследил за поднимающимися к потолку колечками дыма.

— Я уже думал об этом, — сказал он. — И вот что я могу предложить. Вам нужно знать все, что положено молодой леди. — Тут он помолчал и ободряюще мне улыбнулся. — Ничего мудреного. Ваша матушка была настоящей леди, а ее воспитывала только ее мать, ваша бабушка.

Он взглянул на меня. Я хранила молчание.

— Я поговорил об этом с моей сестрой Марианной, как только узнал, что вы вернулись домой. Марианна была близким другом вашей матушки, и она считает, что вам нужна компаньонка. И к счастью, ей известна женщина, которая могла бы взять на себя такие обязанности. Эта леди была когда-то гувернанткой, сама она вдова офицера флота и дочь сквайра. Так что она имеет прекрасное понятие о жизни, которую вы будете вести. Она готова приехать сюда и обучить вас всему, что вам следует знать. Например, она научит вас читать и писать, управлять домом и нанимать слуг. Познакомит вас с вашими обязанностями хозяйки дома и члена прихода.

Он помолчал, ожидая ответа.

— Она также научит вас танцевать, — продолжал он. — Играть на фортепьяно, петь, рисовать. Она научит вас ездить в дамском седле, и вы сможете охотиться. Она введет вас в общество и подскажет, кому следует наносить визиты, а от общения с кем следует воздержаться.

Я по-прежнему молчала. Мистер Фортескью налил себе еще один стакан портвейна, я видела, что его тяготит мое молчание. Он не мог объяснить себе, что оно означает.

— Сара, — мягко начал он. — Если вам это не нравится, вам стоит только сказать слово. Я хочу вашего счастья. Я назначен вашим опекуном до тех пор, пока вы не выйдете замуж или же вам не исполнится двадцать один год. Но я знаю, что вы не обычная молодая леди, вы можете иметь особые, не такие, как у других, желания. Только скажите мне, и я все сделаю для вас.

— Я еще не знаю, — ответила я, говоря правду. — Все время, что я здесь, я злюсь на что-то, но ни вы, ни Уилл Тайк не обращаете на это внимания.

Мистер Фортескью улыбнулся мне поверх нового колечка дыма.

— Я слишком мало знакома с этой жизнью, чтобы что-то понять в ней, — пыталась объяснить я. — Сегодня Уилл Тайк показал мне яблоневый сад, который посадила моя мама. Я же совсем ничего не знаю о хозяйстве и, наверное, не смогу сама управлять своим имением.

— Ни в коем случае, — уверенно сказал мистер Фортескью. — Я совсем не хочу, чтобы вы работали и занимались землей. Это противоречило бы последней воле вашей матушки. К тому же хозяйство здесь развивается по проторенному пути. Никто не ждет сквайра, который владел бы нами, как в стародавние времена. В наши дни деревня существует как добровольное сообщество работников, и этого-то и хотела ваша мать. Она не допускала мысли, что ее дочь станет еще одним сквайром из семьи Лейси. Она желала, чтобы вам принадлежали дом, парк и сады. Но общественную землю, поля и холмы она собиралась отдать крестьянам.

Я кивнула. Это было как раз то, что я ожидала услышать.

— Итак, моя жизнь будет довольно беспечной? — осторожно спросила я, стараясь не выдать себя голосом.

— Если захотите, то да, — с готовностью ответил он. — Моя сестра работает очень много и получает истинное наслаждение, создавая бесплатные приходские школы для детей-сирот и для тех, кого бросили родители. Ее муж — олдермен в Лондоне, и она видит вокруг много нужды. Она работает больше, чем я, причем совершенно бесплатно. Ее жизнь чрезвычайно наполнена. И здесь вы вполне можете найти, куда приложить свои силы, Сара.