Альбер Бланкэ - Война амазонок
Гонтран не отвечал и пристально смотрел вниз, стараясь проникнуть в эту темную загадку. Принцесса Монпансье крепко сжала его руку, чтобы заставить очнуться.
– Уверены ли вы, что де Бар точно убит?
– Де Бар? – проговорил он с удивлением, будучи не в состоянии согласовать воспоминание об этом человеке с новым открытием тайны принцессы.
– Он тоже мог кое-что рассказать.
– Как?…
– Отыщите маркиза де Жарзэ. Он примкнул к числу наших друзей с тех пор, как узнал о гнусных поступках де Бара в его замке. Узнайте от него, что сделалось с де Баром. Похоронили ли его или он находится в Бриле при кардинале? Ступайте скорее.
Гонтрану не надо было повторять. Он исчез, давая себе клятву покончить с де Баром, если только с ним уже не покончили.
Принцесса вернулась к отцу. Уверясь в преданности своего шталмейстера, она спешила рассеять дурное впечатление, которое ее недоброжелатели произвели на отца, но при входе в его кабинет она вдруг остановилась, ошеломленная неожиданностью: напротив Гастона сидели еще две особы, замолчавшие при ее появлении.
Она увидела коадъютора и королеву-мать!
Самое неприятное ощущение, почти отвращение внушил ей вид кардинала Гонди, маленького, коренастого, близорукого, черномазого человека. Тут невольно припомнились ей слова Бофора: «Паук начал ткать новую паутину!»
– Войдите, войдите, моя крошка, – сказала королева с пленительной улыбкой.
Гонди, хотя и близорукий, не терял из вида выражение лица молодой принцессы. Верный привычкам вежливого внимания, он с живостью бросился к двери, подхватил Луизу под руку и привлек ее к столу, за которым заседало маленькое собрание.
«Чего они от меня хотят?» – спрашивали ее глаза, зорко переходя от одного к другому.
– Дочь моя, – сказала королева, – ваш отец ручается за покорность своей дочери. Господин коадъютор уверяет меня в том же, и потому мы рассчитываем на ваше содействие для выполнения задуманного нами плана.
– Ваше величество, – начала было принцесса, сообразив, что Гонди заменил Мазарини.
– Ваш отец, – прервала королева, – вероятно, передал вам волю короля и мое решение.
– Точно так, ваше величество.
– И вы убедились в необходимости вступить в борьбу с принцем Кондэ, который окончательно поднял знамя бунта в Бордо, вопреки всем законам чести.
– Принц Кондэ – враг кардинала Мазарини.
– Принц Кондэ хочет сам сделаться королем Франции и рассчитывает на поддержку герцога Орлеанского, чтобы низложить с престола Людовика Четырнадцатого. Отразить этот удар можно…
Высокомерная испанка не могла продолжать; мысль, что она зависит от Гастона, которого не уважала, и от дочери его, которую не очень любила, возмущала ее.
– …Можно женитьбой короля на вас, – докончила она, оправившись.
– Действительно так, – сказал Гонди, – вот и контракт готов. Посмотрите, он уже подписан ее величеством и его высочеством, вашим отцом. Я заранее приложил и мою подпись, уверенный, что мне достанется счастье благословить ваш брак в церкви Богоматери.
– Подпиши, дочь моя, – сказал Гастон, не поднимая на нее глаз.
Молодая принцесса взяла бумагу, спокойно прочитала ее с начала до конца и, прочитав, положила на стол.
– Пускай король прежде подпишет, – сказала она решительно.
– Что такое?… – воскликнули в один голос присутствующие.
– Луиза! – произнес Гастон умоляющим голосом.
– Не сомневается ли она в нашем королевском слове? – спросила Анна Австрийская со свойственным ей высокомерием.
– Король как совершеннолетний может сам знать, чего он хочет. Я подпишусь только после него.
– Да она с ума сошла! – повторял Гастон, с ужасом глядя на дочь. Он представлял себе все гонения, которые обрушат на него разгневанная королева и ее соединившиеся теперь союзники, оба кардинала.
– С ума сошла! – сказал коадъютор, покачивая головой с видом сострадания к бедной Луизе.
– Ну, подпишите же, – сказала королева, протягивая ей перо.
– После короля подпишу, – отвечала Луиза невозмутимо.
Анна Австрийская схватила ее за руку и потащила к столу с такой яростью, что Гастон побледнел от испуга.
– Подписывай, безумная, или я отправлю тебя в Бастилию! – сказала королева.
– Осторожнее, ваше величество, мне больно, – тихо сказала принцесса, высвобождая свою руку, на которой остались следы пожатия деспотичной испанки.
– Да, она точно с ума сошла! Ее надо на цепь посадить! – кричала Анна, поспешно выходя из комнаты. – Тут ничего не сделаешь. Несчастная! Она совсем лишилась рассудка!
Гастон поспешил за королевой, уверяя ее в своей преданности, чем думал смягчить гнев против непокорной дочери.
Луиза стояла на месте неподвижная, как статуя, крепко прижимая руку к сердцу, и с невыразимой радостью ощущала силу своего мужества по быстрому биению сердца.
Коадъютор тоже последовал за королевой, но вдруг возвратился к столу, на котором лежал всеми забытый контракт. Луиза опередила его.
– Вы обманываете меня! Обманываете и моего отца, я не допущу, чтобы его имя оставалось на этом документе, – сказала она и, схватив контракт, оторвала от него клочок, на котором была подпись Гастона, после чего отдала бумагу новому кардиналу.
Уходя, Гонди бросил на нее взгляд сердечного сокрушения.
Глава 4. Кровопролитие
Через несколько минут вошел бледный, взволнованный Гастон, руки его машинально рвали кружевные нарукавники, ноги топали по полу. Найдя дочь все на том же месте, он остановился перед ней, скрестив на груди руки и стиснув зубы от бешенства.
– Да, вы точно с ума сошли! – закричал он.
– Если бы я согласилась быть женой Людовика Четырнадцатого, – сказала она преднамеренно медленно, – то вам никогда не бывать королем Франции.
– Какая тут беда, если дочь моя королева?
– Вы говорите не то, что думаете. Во времена Ришелье вы составляли заговоры с таким множеством людей, что не можете так быстро оставить мечту всей жизни.
– Роль заговорщика мне надоедает.
– Но вас обманывает коадъютор, как прежде обманывал Мазарини. Вы прогнали Мазарини, другой продолжает его дело, а вы этого не замечаете.
– Коадъютор совершенно предан мне.
– А теперь он верный раб Мазарини, говорю вам. Разве он не получил кардинальской шапки? Разве Кондэ не прервал с ним сношений? А Кондэ хочет сделать вас королем.
– Ты помешалась! Разве можно так говорить? Ты совсем с ума сошла!
– Прозорливых и мудрых всегда называют сумасшедшими.
– И вы имеете еще претензии на мудрость?
– Кто доживет до конца, тот увидит истину.
– На самом деле с ума сошла! Эй! Кто-нибудь! Отправить ее в Шарантон.
