Людмила Сурская - Оборотень или Спасение в любви.
— Прошу прощения, Митрич, это что? — растерянно произнесла она отсмеявшись и не смея взглянуть опять в окно.
Митрич неодобрительно покашлял.
— Обычай старый такой. Для хорошего урожаю. Сейчас редко где такое увидишь, вам вот довелось.
Удовлетворённая ответом княжна, сняв шляпку, приникла к мужу так трогательно, что Митрич прослезился: «Какая чудесная пара!»
Глава 27
Не ставя целью своей добраться за один день, резво не гнали, когда стемнело Серж, заметив затеплившиеся слабые огни, велел Митричу направить лошадей к большой деревеньке, ночевали на полпути на постоялом дворе. В этот раз там было вдосталь вороватого, смутного люду щедро опаивающего заезжего из далёких мест купца и Серж, чтоб не напрягать воображение и психику жены, свернув ужин, просил подать, вертлявого служку, еду в номер. По дороге в номера, один крученый, одетый в приличное платье, пересёк ему дорогу, и Серж увидел близко перед собой наглые бегающие глазки, впившиеся своими буравчиками в Таню. Та повернула к мужу испуганное лицо. Улыбнувшись ей и завладев её ледяной ладонью, он, легко отстранив помеху, проводил жену в покои. Побыв с ней не долгое время, барон под надуманным предлогом вернулся и, понаблюдав за насевшей на купца компанией, понял, чем это всё кончится. Не мог не догадываться о последствиях и хозяин. «Скорее всего, тоже жуликоватый малый и имеет с этого разбоя свою долю». — Подумал он. Заведение было почти пустым и это обрекало денежного мужика на беду, а может даже и смерть. «Засветло не решаться, если я не ошибаюсь, то подождут темноты и хозяин выпустит карету с пьяным купцом со двора». — Рассуждал барон. Дождавшись пока уставшая Таня уснула, он вышел из комнаты и, заперев дверь на ключ, спустился во двор. Ни души. Серж постоял прислушиваясь. Тишина висела над местом. Где-то вдали цепная собака, коротко залившись хриплым лаем, тут же захлебнулась. Пересекя двор, Серж нашёл Митрича. Тот вспомнил, что карета отправилась уж минут как десять тому назад. Объяснив в чём дело, и какая причина его беспокоит, Сергей стал торопливо раздеваться. Понятливый Митрич открыл калитку и доберман, взяв след, устремился по дороге в поле. Была одна из тех чёрных ночей, когда луна почти не была видна. Как будто специально устроенная по заказу для таких вот разбойничьих дел. Небо было затянуто сплошными облаками. Когда он нагнал экипаж, работа кипела у вороватых мужиков в полную силу. Серж был прав. Приключение действительно последовало. Прельстившись не на шутку хорошей поживой, которая могла бы погреть их руки, разбойнички орудовали во всю прыть. Одни тащили пьяного купца в канаву, другие освобождали лошадей. Это тоже деньги. На примчавшуюся собаку никто не обратил внимание. Обобрав мужика, охотнички до чужого добра собирались стукнуть по пьяной башке, и, свалив на него карету ловко, имитировать крушение. Собака с ходу двинула головой стоящего у лошадей мужика в живот, сила удара была столь велика, что он без чувств покатился в канаву. Второму, занёсшему кол над головой купца, пёс в один момент перекусил руку. Совсем слабый ветерок прошёлся по траве, вмиг обвеяв чем-то страшным и жуть как холодным ночных душегубов. «Караул!» — завопил третий, пытаясь избежать незавидной участи. Вместо того чтоб бежать, он грохнулся на корячки и, будучи не в силах закричать, пытался отползти задом, страшно таращась в темноту и с опаской на оскалившегося добермана. Но пёс не выпустил его, вцепившись ему в горло. Расправившись с грабителями. Доберман принялся лизать оглушённого возницу, лежащего без сознания тут же. Мужик очнулся и, увидев над собой собаку, заорал. Только пёс не исчез. А дождавшись полного возвращения мужика в сознание, принялся лаять над купцом, приводя его в чувство. Тот кое — как очухался, качаясь, вышел на дорогу. Вдвоём они подняли карету. Возница с опаской оглядываясь на пса, принялся впрягать лошадей обратно. Довольный пёс, гавкнув на прощание, развернувшись, исчез в ночи. «Странная собака», — подумали оба. Митрич ждал у ворот. Доберман благополучно возвратился на постоялый двор. Вытерев мягкой тёплой тряпкой, дрожащую, как осиновый листок собаку, снял ошейник. Серж помылся и, переодеваясь, рассказал Митричу о происшествии на дороге. И только остыв и отдохнув, отправился в номер к Тане под бочёк. Но спокойного сна не получилось. Часто просыпался, переворачивался и снова засыпал под стук тревожно стучащего, после ночного боя, сердца. Издавна в народе говорили, что первые петухи надрывают горло в полночь, режа ночь пополам. Вторые — очищают двор от всякой нечисти. Третьи — заботятся о заре, встречая её песнями. Вот Серж, дождавшись пока потухнут по краю неба звёзды, приказал Митричу собираться в дорогу. И, как только на дворе рассвело настолько, что можно было ехать, отдохнувшие, двинулись опять в путь. У ворот, покашливая, проводил их сторож. Митрич на первой же остановке на дороге, хорошо высморкавшись, осторожно, оглядываясь на княжну, чтоб не дай Бог не услышала, рассказал, как притащились двое раненых и как хозяин тут же снарядил повозку с копальщиками, должно быть, торопились до рассвета зарыть третьего.
Глава 28
Ближе к Москве лес поредел. Больше встречалось паханной земли и чаще попадались грязные деревеньки и неприступные монастыри и новые церкви. «А что, если папа не простит?!» Нет-нет, она поспешно отогнала эту мысль. Таня, оставив свою ладошку в руке мужа, смотрела в окно кареты на пробегающие мимо картины. Серж чувствовал, что Таня нуждается сейчас в поддержке, и пытаясь отвлечь её внимание, добросовестно указывал на разные достопримечательности, мимо которых проезжал экипаж. Она едва замечала их. Одна мысль не покидала её — как примет их отец. Но сильный и могучий Серж был рядом. Он держал её руку, нежно прикасался к уголкам губ. И она незаметно воодушевлялась. Вдвоём так ладно путешествовать. Выехали из-за берёз на пригорок и сразу кинулись в глаза своим блеском остроконечные шпили башен, золотистые маковки церквей, новые барские дворцы и хоромы, а там и Кремль. На убогие окрестности, состоящие из убогих лачуг и многочисленных трактиров, смотрела с тоской. Полуодетые, грязные ребятишки бежали за каретой, прося подаяния. Таня взглянула на мужа умоляюще, он выбросил им несколько монет. Когда же ехали по городу, Таня с интересом посматривала на купающиеся в зареве заката каменные дворцы, знакомые здания, улицы. Казалось, не была тысячу лет. Скучала и вот опять в Москве. Добрались до дома барона только к вечеру. Таня немного волновалась. Теперь это и её дом. Очень, очень высокое строение, необычной формы. Впечатляющее строение между дворцом и замком. Она столько раз проезжала мимо этого большого, немного мрачного, но по сказочному таинственного замка, а вот теперь она будет жить в нём. Аккуратные клумбы по обеим сторонам входа. На вершине каменных ступеней в глубоко арке дверь. Дворецкий с поклоном пригласил их внутрь и застыл в ожидании приказаний. Слуги высыпали на парадное крыльцо. Они несколько дней подряд, готовясь к этому дню, двигали мебель, начищали хрустальные люстры, перемывали посуду и трясли ковры — словом в доме был настоящий бедлам. Тут же по распоряжению дворецкого подскочили ливрейные лакеи. Один слуга в парике, взял его шляпу и перчатки, другой освободил от плаща. Княжна остолбенела, когда всё это обрушилось вместе с дорожными переживаниями на неё. Понимая состояние жены, Серж внёс её на руках, из подкатившего Митричем экипажа в распахнутый лакеем перед ним парадный вход. Опустив жену в холле, велел открыть заплющенные ею заранее глаза. Она осмотрелась. Ооо! Дом её отца велик, но с гнездом барона несравним. Этот больше раза в два. Однако она вполне сносно сохраняла самообладание. Величественный зал был обставлен массивной мебелью. Наверх, вероятно в большой зал, вели две внушительные лестницы. Посередине стоял дворецкий. По его неуловимому движению к хозяину тут же за распоряжениями ринулись лакеи. По дому носились слуги, предупреждённые, ещё с вечера посыльным, они спешили всё успеть. Сопровождаемые слугами, они поднялись на второй этаж. Здесь её растерянность возросла. Что будет дальше? Серж, хитро улыбаясь, спросил, где она желает поселиться и услышав от пересилившей своё смущение жены ответ: «С тобой». Повёл её в спальню. Правда, как выяснилось позже, не в свою, а рядом со своими комнатами, в свободные очень красивые апартаменты, вероятно предназначенные на случай женитьбы для совместного времяпровождения. Он считал, что при их способе жизни лучше иметь каждому своё ложе. Только Таня считала иначе и, разобравшись в обстановке, она надулась. «Серж, это не честно, — кинулась она к нему. — Мне не нравится обыкновении супругов занимать отдельные спальни. Я хочу спать с тобой в одной постели. Мне нравится говорить с тобой, ощущать твоё тепло. Нам гораздо удобнее будет вместе». Она так горячилась. Ей сделалось до того дурно, что она чуть не заплакала. Он жестом отпустил слуг и захлопнув дверь за собой заморочил ей голову, убеждая, что это для её личного благополучия. А спать она, если захочется, будет у него или он у неё, разницы же никакой. Для убедительности, он даже поцеловал её в бледные губки. Потом, она, успокоившись, пожелала немедленно осмотреть дом. И он, организовав экскурсию, водил её по этажам, знакомя с обстановкой и представляя прислуге. Ей понравилось то, что всё было обставлено со вкусом. Мебель по комнатам не представляла смесь фасонов и эпох. Век отличался от века. Встречались комнаты обставленные совершенно по-новому. Но большая часть дома хранила дух старины. Кабинет был особенным, в нём чувствовался английский стиль. Спальни же наоборот сохраняли лёгкость и аромат французского. Ей встречались комнаты в немецком, турецком и даже японском стиле. Когда она нарядная вышла на ужин, то была удивлена отсутствием мужа за столом. Ей объяснили, что во время её купания, барон уехал. Пока Таня ещё не понимала, что для неё началась раскрываться другая, тёмная сторона её счастья. И душевные муки с которыми она считала было покончено — только начались.
