Элизабет Чедвик - Любовь не кончается: Джулитта
— Тебя это не касалось, женщина! — процедил Моджер, мрачнея. — Ты вела себя непристойно.
— Нет, касалось! — вспыхнула Джулитта. — И я ничем не запятнала свое имя!
Моджер оглянулся вокруг: обитатели замка, бросив свои дела, с интересом наблюдали за семейной ссорой. Перехватив суровый взгляд Моджера, они мигом отвернулись, но, вне всяких сомнений, продолжали внимательно прислушиваться к каждому слову, сказанному супругами, чтобы впоследствии посплетничать с соседями.
— Мне следовало бы высечь тебя, — тихо пробормотал он.
— Неужели ты умеешь решать проблемы только одним способом? — с вызовом заявила Джулитта. — Порка все поставит на свои места или утешит твое оскорбленное мужское самолюбие, отвечай! — Она попыталась высвободиться, но не смогла.
— Святой долг каждой женщины повиноваться мужу! — прошипел он. — И я любой ценой добьюсь от тебя беспрекословного подчинения!
Некоторое время оба, тяжело дыша, молча смотрели друг на друга Затем Моджер негромко чертыхнулся и впился губами в губы Джулитты.
Она попыталась вырваться, но его сильные руки крепко держали ее тело, в то время как жадный язык с силой раздвигал ее губы.
— Святой долг, — повторил он, с неохотой отстраняясь. — По доброй воле или нет, но теперь ты принадлежишь мне. Ты моя.
По доброй воле или нет…
Прикусив губу, Джулитта лежала навзничь и невидящим взглядом смотрела на деревянные перекладины крыши. Все ее тело мучительно ныло под тяжестью Моджера, который ритмичными толчками вонзался в плоть жены. В ушах стояло его шумное, учащенное дыхание. Сегодня он даже не пытался доставить ей хоть немного удовольствия, подобно изголодавшемуся самцу бесстрастно удовлетворяя свою похоть.
Поерзав, Джулитта попыталась расслабить онемевшие мышцы и перевести дыхание.
В ответ на эти робкие движения Моджер поднял голову и пристально вгляделся в лицо жены. В его глазах неожиданно промелькнуло выражение смущения и растерянности. Протянув дрожащую руку, он почти нежно пробежал пальцами по тугой темно-рыжей косе Джулитты.
— Ты сама страдаешь от своего своенравия и упрямства, выбивая меня из колеи, вынуждая терять самообладание.
Джулитта не удивилась подобным обвинениям в свой адрес. Она уже давно привыкла к тому, что оказывалась виноватой всегда и во всем. Скорее всего, Моджер за всю жизнь не признал ни одной своей ошибки. Подумав об этом, она промолчала.
Слегка нахмурившись и покраснев, Моджер осторожно отстранился от нее. Опустив юбки Джулитты, небрежно задранные им в порыве страсти, он отвернулся и начал приводить в порядок одежду. Удовлетворив похоть, Моджер снова стал образцом скромности и целомудрия.
— Ты не поедешь ко двору герцога Роберта, — сухо заметил он, натягивая штаны. — Я не допущу этого.
— Ты собираешься пойти против воли правителя?
— Он всего лишь пригласил тебя, а не приказал явиться во что бы то ни стало.
Джулитта обвела взглядом широкую спину и могучую, крепкую шею мужа.
— Тогда как же ты поступишь? — поинтересовалась она, садясь на кровати. — От моего имени отвергнешь его приглашение?
— Ты ведь хорошая и послушная жена, не так ли? — с легкой иронией спросил он, резко поворачиваясь к Джулитте. — Твой долг — подарить мне наследника, в чьих жилах текла бы кровь моих предков А если мы разлучимся, то ты не сможешь забеременеть. Поэтому я решил взять тебя в Бордо.
Джулитта неторопливо накинула на голову платок. Большинство женщин, и она не являлась исключением, мечтало о возможности появиться при дворе герцога Нормандского. Но при упоминании о лошадиной ярмарке сердце Джулитты затрепетало, дыхание участилось: она с детства обожала эти шумные сборища, где пахло лошадьми, где человека охватывал азарт, надежда на шанс обнаружить слиток золота в куче отбросов.
— Ты действительно собираешься взять меня с собой? — затаив дыхание, уточнила она, не сводя с мужа пристального, требовательного взгляда.
— Да, я уже принял решение, — прищурившись, ответил Моджер. — Я не позволю Роберту Нормандскому ухлестывать за тобой в мое отсутствие.
Аккуратно завязав на голове платок, Джулитта поднялась с кровати Тело все еще ныло после грубых супружеских ласк, но она не замечала этого Ее душа ликовала В порыве ревности Моджер дал ей то, к чему она стремилась.
— Когда ты собираешься отправиться в дорогу? Надеюсь, я успею собрать вещи? Не стану откладывать это дело в долгий ящик и возьмусь за него немедленно.
Моджер поправил ремень и рубашку.
— Начинай, если хочешь.
Его голос заметно смягчился Польщенный готовностью Джулитты ехать с ним, Моджер самодовольно усмехнулся теперь ее глаза будут сверкать только для него, а губы улыбаться только ему Пусть Роберт Нормандский кусает локти и воет от зависти!
ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ СЕДЬМАЯ
Два месяца старый Санчо обучал Бенедикта искусству подхода к норовистым иберийским жеребцам Раны на теле молодого человека затянулись и перестали ныть, уродливые шрамы превратились в тонкие бледно-розовые рубцы.
Душевные раны тоже все реже напоминали о себе Они открывались только особенно душными иберийскими ночами, и тогда юноша снова видел в кошмарном сне кровавое побоище на лужайке у горного ручья и стервятников, кружащих над убитыми.
Все эти два месяца он прожил бок о бок со стариком, почти не видясь с Эль Сидом Тот проявлял искренний интерес к Бенедикту, но как крупный землевладелец и один из самых приближенных вассалов кастильского короля, редко мог уделить ему время Окружающие относились к «молодому франку» как к дорогому гостю Однако юноша все чаще думал о родине, понимая, что рано или поздно ему придется проститься с гостеприимным двором Эль Сида и отправиться сначала в Компостелу, а оттуда в Бриз-сюр-Рисл При мысли о печальном известии, которое ему предстояло сообщить Рольфу, Бенедикту становилось не по себе Шли дни, и мысль о возвращении приходила ему в голову все чаще.
Ему не хотелось покидать Иберию Он успел полюбить эту щедрую, плодородную землю и людей, живущих на ней Здесь каким-то чудом уживались, мирно соседствуя друг с другом, мусульманство и внедренное огнем и мечом христианство Бенедикт был в восторге от местных рынков, на которых продавалось и покупалось абсолютно все андалусские шелка и золото, слоновая кость и шкуры африканских животных, духи, диковинные приправы и даже редкие арабские книги по философии и медицине Как загорелись бы от жадности глаза отца, если бы он увидел несметные количества риса, пшеницы, апельсинов, лимонов и гранатов Все эти богатства просто просились в руки.
