Карен Робардс - Грешное желание
Она не только не запротестовала, но и вскрикнула в восторженном удивлении, выгнувшись под его рукой.
Клайв зажмурился, стиснул зубы и резко отказался от борьбы. Он больше не мог сдерживаться. Он должен заполучить ее сейчас или умереть.
И все равно он попытался облегчить это для нее. Даже распростершись над ней и раздвигая коленями ее ноги, он не убирал руку с того места, которое, как он знал, являлось средоточием наивысшего наслаждения для женщины, потирая, лаская, подготавливая ее к своему вторжению.
По тому, как она дрожала и хватала ртом воздух, и по тем несдержанным маленьким толчкам, которыми она отвечала на выпады его языка у нее во рту, он сделал вывод, что она готова, насколько это вообще возможно.
Сердце его колотилось так неистово, что кровь гудела в ушах. Поддерживая свой вес на дрожащих руках, продолжая целовать ее рот, он широко раздвинул ей ноги.
Затем он вошел в нее настолько осторожно, насколько смог. Но когда ее огненная влажность сомкнулась вокруг него, он окончательно утратил самообладание и яростно погрузился внутрь.
Она сжала его и выгнулась под ним, простонав то презренное имя, которое считала его собственным. Но Клайв настолько затерялся в агонии собственного дикого наслаждения, неудержимо устремляясь к сладостному завершению, что не мог сказать, с ним она или нет.
В конце, когда он вскрикнул в удовлетворении, она тоже вскрикнула, задрожав в его объятиях. Вскрикнула ли она от наслаждения или от боли? Боже, он надеялся, что от наслаждения, но в тот момент так выдохся, что сумел лишь в изнеможении рухнуть на нее, натужно дыша.
Лишь некоторое время спустя он пришел в себя настолько, чтобы перекатиться на бок. Приподнявшись на локте, он заглянул в ее лицо.
Глаза ее были закрыты, темные ресницы мягкими полукружиями лежали на щеках, прекрасные волосы в беспорядке рассыпались вокруг головы. Несколько прядей запутались в волосах у него на груди и обвились вокруг руки. Он убрал упавший на лоб локон и оглядел ее прекрасное обнаженное тело с переполняющим душу чувством гордости собственника. Она принадлежит ему. Она его, и он намерен удержать ее.
– Джесси.
Нет ответа. Ее ресницы даже не дрогнули.
– Джесс.
Она не ответила, не пошевелилась. Лишь эта великолепная, мягко вздымающаяся и опускающаяся грудь говорила ему, что она все еще жива. Он в испуге сдвинул брови. И только потом до Клайва дошло, что любовь всей его жизни крепко спит.
– Боже мой, – тупо пробормотал он, потом его рот скривился в улыбке. Какой бы реакции он ни ожидал от нее после их любви, но уж точно не тихого посапывания, которое в данный момент доносилось из ее приоткрытых губ.
Он наклонился и поцеловал ее очень нежно, так, чтобы не разбудить, и поднялся на ноги. За пару минут он оделся. Затем поднял ее ночную рубашку и халат, отряхнул от прилипших соломинок и зерна и опустился на колени рядом с Джесси. Приподняв ее в сидячее положение, через голову надел на нее рубашку.
Это разбудило ее.
– Что?..
– Ш-ш, – пробормотал Стюарт, заметив, что она недоуменно моргает. Затем он потянул рубашку вниз, перебросил халат через руку и встал, держа ее на руках.
– Стюарт?
– Тише, дорогая. Я несу тебя в постель.
– О!
Он плечом распахнул дверь, одним словом утихомирил Джаспера и вышел из конюшни. После темноты сарая боковой двор казался утопающим в лунном свете. Он быстро зашагал к дому, прижимая мягкую доверчивую ношу к своей груди. Ее голова покоилась у него на груди, а руки свободно обнимали за шею, и она то просыпалась, то вновь погружалась в полудрему. Сильнейшее чувство покровительства родилось в нем, пока он нес ее в постель, в которой она должна будет спать одна. Не хочется даже думать о том, что будет, если кто-то узнает, что Джесси спала с ним. Поэтому ради ее блага никто не должен узнать этого, пока он не придумает, как разрешить эту проблему.
– Стюарт? – Она приподняла голову с его плеча и снова заморгала.
– Гм… – Он снисходительно улыбнулся.
– Ты был прав.
– Насчет чего, дорогая?
– Второй раз совсем не больно.
– Видишь, я же говорил. Вот подожди, когда попробуешь третий раз…
– Не думаю, что могу… ждать.
Такой захватывающий дух ответ взывал к поцелую. Стюарт остановился, должным образом ответил на этот призыв, затем продолжил путь. Он внес ее в спящий дом, в ее комнату, где раздвинул москитную сетку и положил Джесси на кровать.
Когда он снова поцеловал ее и хотел уйти, Джесси схватила его за рубашку.
– Стюарт. – Она сонно улыбалась ему, уже сворачиваясь клубочком на своей изящной кровати с белоснежным бельем, положив одну руку на подушку под щеку. Придерживая края сетки и глядя на нее, Стюарт думал, что никогда в жизни не видел женщины, которая бы казалась более желанной, чем она в эти мгновения.
– Что такое, дорогая?
– Полагаю, я не пойду за Митча, в конце концов.
– Нет, – твердо сказал он, нахмурившись, несмотря на поддразнивающий блеск глаз. – Полагаю, не пойдешь.
– Собака на сене, – мягко проговорила она.
Он наклонился, чтобы поцеловать ее. Каждой клеточкой своего тела он жаждал забраться к ней в постель, но знал, что ради нее не может этого сделать.
– А вот тут ты ошибаешься. Я очень хочу тебя. Спи, Джесс. – С этим он оставил ее, улыбающуюся в подушку, и отправился в свою одинокую постель.
Глава 35
Жаворонок вовсю распевал свою песню, когда Джесси проснулась следующим утром. Должно быть, он уселся на большую сосну, которая круглый год давала тень с западной стороны дома, потому что она отчетливо слышала его пение даже через закрытое окно. Джесси улыбнулась, потянулась и подумала: как уместно. Ей тоже хотелось петь.
Встав с постели, она подошла к окну, чтобы посмотреть. Между бедер слегка саднило, когда она двигалась, подтверждая, что прошедшая ночь не была сном, но больно не было. Несмотря на короткий сон, она чувствует себя хорошо, решила Джесси, счастливая, беззаботная и бурлящая энергией. За окном трава казалась зеленее, чем прежде, а небо голубее. Глупо улыбаясь всему свету, Джесси прислонилась к оконной раме. Причина ее чудесного самочувствия заключалась в том, что она чувствовала себя любимой. Стюарт любит ее! Ну разве это не настоящее чудо?
Было еще рано. Солнце только-только поднялось над высокими дубами, и трава была все еще мокрой от росы. Возле хлопкоочистительного здания суетилось много народу. Джесси вспомнила, что на этот день намечен сбор оставшегося хлопка. Телеги, запряженные мулами и нагруженные большими плетеными корзинами, доверху наполненными хлопком, выстроились в ряд перед двухэтажным деревянным строением сразу за хижинами рабов, на верхнем этаже которого размещалась хлопкоочистительная машина. После того как хлопковое волокно очистится от семян, оно будет отправлено в пухоотделительный цех, а затем под хлопковый пресс. Наконец, оно будет связано в кипы и выкачено на пристань, к которой причаливают речные суда. Как всегда в конце хлопкового сезона, движение на реке было оживленным, поскольку хлопок переправлялся с плантаций в один из крупных хлопковых портов, таких, например, как Новый Орлеан. Оттуда хлопок будет отправлен в Англию. Шум и суета, которыми сопровождалось успешное завершение хлопкового сезона, всегда были чем-то, чего Джесси с нетерпением ожидала, и нынешний год не являлся исключением. Но сейчас она смотрела на повозки, слушала крики мулов и вдыхала запах свежесобранного хлопка с ощущениями, которые были гораздо острее, чем когда-либо прежде. Влюбленность явно усиливала чувство удовольствия от каждодневных маленьких радостей жизни.
