Кристина Кук - Непокорная жена
– И полагаю, он все рассказал тебе?
– Напротив, дорогая сестра. Он ничего толком не сообщил о тебе. Иди и поскорее прими ванну. А потом сама все расскажешь мне.
Элинор посмотрела на Генри и кивнула, пораженная, как он возмужал с тех пор, как уехал в университет. Он был худым, болезненным юношей, на голову ниже ее ростом и слегка прихрамывал. А сейчас он был свыше шести футов ростом и выглядел здоровым и мускулистым, чем безмерно радовал ее.
– Я не задержусь надолго, – сказала она и, войдя в свою комнату, поспешила вызвать Соланж.
Час спустя Элинор, согревшаяся и обсохшая, присоединилась к Генри в его комнате; ее волосы были заплетены в одну косу, переброшенную через плечо. Она села на обтянутый золотистым бархатом пуфик рядом с его письменным столом, а он расположился в кожаном кресле, на спинку которого был небрежно брошен его сюртук. Генри вытянул свои длинные ноги к камину, где приятно потрескивал огонь. Раньше они часто сидели вот так, делясь своими надеждами и мечтами. Генри говорил о своем пристрастии к живописи, а она – о своей любви к поэзии. Тогда жизнь казалась простой и ясной. Если бы Элинор знала, что эти годы пролетят так быстро, то ценила бы такие минуты гораздо больше. Но то время ушло навсегда.
Генри кашлянул, оторвав ее от размышлений.
– Ну, рассказывай, что тебя беспокоит. И пожалуйста, не надо слез, – предупредил он ее. – Ты знаешь, я ничего не могу понять, когда ты начинаешь лепетать что-то.
Элинор взглянула на него:
– Я не буду плакать.
– Хорошо, – сказал он, осматривая свои ногти. – Начни с самого начала.
Элинор сделала глубокий вдох, стараясь успокоиться.
– Все началось с брачного соглашения. Понимаешь, папа нашел для меня жениха в лице Фредерика Стоунема, выбрав его из всех возможных претендентов.
– Стоунема? Сына барона Уортингтона? Кажется, ему не больше двадцати трех лет.
Элинор кивнула:
– Да, это так.
Генри пожал плечами и протянул руку к шее, чтобы развязать свой белый накрахмаленный платок.
– Полагаю, единственный сын барона не самая худшая кандидатура. Уортинггон богат и имеет связи. У него имеются также процветающие поместья в Оксфорде, Эссексе и Ирландии. – Он перечислял, загибая пальцы. – В чем же проблема? У тебя есть на примете более выгодные варианты?
– Не в этом дело, Генри. О, тебе не понять меня. – Элинор сложила руки на груди и повернулась к камину, слепо глядя на огонь. – Я не смогу объяснить тебе.
– Попытайся. Я приехал сюда из Оксфорда не для того, чтобы услышать твой отказ поделиться со мной своими проблемами.
Она резко повернулась к нему:
– Ты будешь смеяться, ты сочтешь меня глупой. Все не так просто.
– Я торжественно клянусь, что не буду смеяться, – сказал Генри, приложив руку к сердцу. – Этого достаточно для тебя?
– Ты занимался живописью? – спросила она, заметив следы краски под его аккуратно подстриженными ногтями. – Надеюсь, ты не отказался от этого ради…
– Конечно, нет. Я продолжаю писать картины, однако, пожалуйста, не отвлекайся от темы. Давай же, рассказывай дальше.
– Я… я целовалась с Фредериком Стоунемом, – выпалила она, – когда мне было шестнадцать лет. В лабиринте. И… и с тех пор вообразила, что влюбилась в него.
– Что? – воскликнул Генри, мгновенно выпрямившись в кресле и сжав подлокотники с такой силой, что суставы пальцев побелели. – Ты, конечно, говоришь это несерьезно. Ты – и влюбилась? Невероятно.
– Это, безусловно, унизительно, – сказала она, и щеки ее внезапно покраснели. – Тем не менее, это правда.
– Любовь? Разве ты не помнишь, что она сделала с нашим отцом? И ты хочешь, чтобы то же самое произошло с тобой?
– Нет, конечно. Я вовсе не хотела влюбляться. Это произошло… непроизвольно. – Да, это самое подходящее слово. Она не хотела никакой любви, но та сама нашла ее каким-то образом.
– А он… он тоже любит тебя?
– Сначала он целовался со мной только для того, чтобы выиграть пари. Не злись, Генри, – сказала она, заметив, как начала пульсировать жилка на его виске. – Я еще не все рассказала тебе.
– Значит, было продолжение? – простонал он.
Элинор кивнула, набираясь храбрости и с трудом сдерживая навернувшиеся на глаза слезы.
– Черт тебя побери, Элинор. Разве не ты говорила, что он вел себя с тобой легкомысленно, заставляя страдать? Я убью этого негодяя…
– Ради Бога, Генри, – прервала она его, нахмурившись. – Умерь свой пыл. Все не так плохо, как ты думаешь.
Ей потребовалось около часа, чтобы изложить события двух последних месяцев, разумеется, опустив некоторые подробности, поскольку она не осмелилась поведать, например, о довольно интимной встрече с Фредериком в уединенном коттедже на утесе. Вероятно, брата хватил бы удар, если бы она сделала это. Она явно недооценила его покровительственные инстинкты, направленные на защиту ее целомудрия и достоинства.
Когда она закончила повествование, рассказав о недавней встрече с Фредериком под дождем, Генри только покачал головой.
– Ну, скажи что-нибудь, – побудила она брата, так как его молчание вызывало у нее чувство неловкости.
– Я не знаю, что сказать. Я просто потрясен. Мне казалось, что ты более разумная женщина.
– Не надо критиковать меня, Генри.
– Но согласись, твое поведение во всей этой истории выглядит довольно глупым, – пробормотал он, запустив пальцы в свои темные волосы.
– Хорошо. Допустим. – Элинор тяжело вздохнула, подперев голову руками. – Мой разум говорит, что брак нужен лишь для того, чтобы обеспечить безопасность, дружеское общение и достойное общественное положение, а сердце говорит другое.
– И что ты собираешься делать?
– Я надеялась, что ты дашь мне мудрый совет, Генри. Я должна принять решение к завтрашнему дню.
– Значит, у тебя впереди целая ночь? Боюсь, я не смогу помочь тебе в этом деле, так как не верю в романтическую любовь.
– Я тоже не верила до сих пор. Но теперь я не сомневаюсь, что она существует, и это пугает меня. Боюсь, для меня теперь нет пути назад, после того как я познала ее.
– Вероятно, отец тоже так рассуждал много лет назад. В связи с этим я подумал, чью постель наша мать посещает чаще в настоящее время?
– Не будь вульгарным, Генри, – резко сказала Элинор. – Ты знаешь, я не хочу ничего слышать об этом.
– Но тебе следует помнить такие вещи. Я видел это своими собственными глазами, Элинор. И отец тоже все знает. Представляешь, как он страдал? Как она унижала его. Ты не боишься оказаться в таком же положении?
– В моем случае все не так, – сказала Элинор, ударив кулаком по пуфику. – Фредерик не такой, как наша мать. Он действительно любит меня, Генри.
