Виктория Дал - Это всегда был ты…
Возможно, ей вовсе и не нужен развод. Конечно, он мог бы избавить мир от ее муженька. Найти его и убить. А вдруг Кейт его любит?
«Я не лошадь, чтобы переходить от одного наездника к другому». Холодный озноб пробежал по телу. Он думал, что негодует из-за ее любви к другому мужчине, но сейчас понял, что ошибался. Пусть бы у нее был идеальный муж, который любил ее все эти годы. Все, что угодно, лишь бы не знать, что она была сломлена. Но Кейт ведь столько пережила.
— О Боже, что же мне делать? — простонал он, прижав ладони к глазам.
— Не хнычь, как сопливый ребенок, — проскрипел старческий голос из другого конца комнаты.
Эйдан вскочил на ноги, резко повернувшись на голос.
— Что за черт?
Но это была всего лишь старая тетя Офелия, поднимающаяся из кресла, спрятанного в оконной нише.
— Проклятие, — буркнул Эйдан, машинально бросаясь вперед, чтобы помочь ей встать. — А вы, оказывается, любительница подслушивать, да?
— Что? — прокричала она. — Говори громче!
Эйдан закрыл глаза и сделал глубокий вдох. Она ничего не слышала. Слава Богу.
— Ничего, тетя Офелия, — прокричал он в ответ.
— Когда обед?
— В восемь, — проорал он, потом проворчал себе под нос: — Как и каждый день.
Ее трость звонко стукнула его по голени.
— Ты дурак.
Тетя Офелия прошаркала мимо него. Ее макушка в чепце едва доставала ему до груди.
Эйдан нахмурился и наклонился ниже, придерживая тетку за локоть.
— Прошу прошения?
Но она не обратила внимания на его слова и зашаркала к двери, немилосердно оттолкнув племянника.
— Я хожу сама уже восемьдесят лет.
— Да, мэм.
Она раздраженно сощурила свои подслеповатые глаза.
— Нытик.
Эйдан наклонил голову:
— Не пойму… что вы сказали?
— Некоторые мужчины так до старости и остаются сосунками.
Он негодующе вскрикнул:
— Тетя Офелия! Что вы такое говорите?
Она удивительно бойко повернулась к нему и ткнула кривым пальцем прямо ему в лицо:
— Я сказала: вырасти же наконец!
Она удалилась раньше, чем он смог остановить ее, вероятно, потому что в замешательстве прирос к месту. Эйдан понятия не имел, то ли она подслушивала, то ли просто проявляла свой мерзкий характер. Он определенно слышал, как тетка бормотала что-то себе под нос, медленно удаляясь по коридору. Эйдану оставалось лишь качать головой и надеяться по скоро все прояснится. Как говорится, утро вечера мудренее.
Глава 29
Кейт проснулась совершенно измотанной, и ирония ситуации не ускользнула от нее. Весь вчерашний день она продержала лавку запертой и зашторенной, слишком утомленная, чтобы даже разговаривать с соседями. Но несмотря на крайнюю усталость, почти всю ночь провела без сна, метаясь и ворочаясь на своей узкой кровати. Теперь, когда наступило утро, она вновь почувствовала себя обессиленной.
Это было несправедливо, и ей хотелось оставаться в постели и плакать, но на это не было времени.
Кейт достала из шкафа ботинки, стараясь не смотреть на свое синее платье, слишком свежи были воспоминания, связанные с ним. Почти в темноте умылась водой, которую поленилась подогреть, и от холода кожа ее покрылась мурашками. Свет лампы мерцал, смягчая: линии тела, искрясь на маленьких капельках ледяной воды. Она обтерла влажным полотенцем грудь, вглядываясь, вспоминая. Соски почти болезненно напряглись от прикосновения ткани, но глаза ее видели, как они заостряются и твердеют, видела руки Эйдана, гладящие ее.
Вожделение накатило на нее, пугающее и неожиданное. От его силы у нее чуть не подкосились ноги. Ее обдало жаром, дыхание перехватило, захотелось закрыть глаза и представить, что это Эйдан с изощренным искусством опытного любовника ласкает ее.
О Боже, ее тело больше ей не принадлежит. Конечно, так было и во время ее замужества, и она научилась с этим жить. Но теперь другое дело. Она была влюблена и отдавала себя по собственному желанию, вкладывая в разгоревшееся с новой силой чувство всю душу.
Разозлившись на свое тело, которое не спешило расставаться с воспоминаниями последних дней, она быстро закончила мыться, с ожесточением протерев себя мокрым полотенцем. Потом натянула одежду: поношенную полотняную рубашку, шерстяные чулки, свободный корсет и бесформенное коричневое платье. Уж, наверное, такого не носили другие женщины Эйдана.
Кейт не могла представить, как она будет жить дальше. Какая-то неприятная тяжесть давила в сердце, ощущение, что она забыла что-то важное, решающее. Дурное предчувствие не отпускало ее со вчерашнего вечера, и она уже была настороже еще до того, как открыла глаза.
— Меня беспокоит Джерард, — прошептала она сама себе, обувая свои поношенные неказистые ботинки, — вот и все.
Но не мысли о пасынке терзали ее всю ночь. Нет, она думала об Эйдане. Похоже, ей никак не удавалось ожесточить свое сердце против него.
Если она все еще любит его, это не должно иметь значения. Фантазии, что он будет принадлежать ей, что она может владеть его телом, сердцем, душой и всем, что он предлагает, теперь казались глупыми. Да и как же иначе? Как она смогла бы удовлетворить мужчину, пусть даже на короткое время, который может заполучить любую женщину, какую только пожелает?
Ответ прост: никак. «Ненасытный» — назвала его бывшая любовница.
Слово-то какое противное! Мысль об этом жалила подобно змее, обжигала легкие, горло. Сколько женщин говорили то же самое о нем?
Каждое мгновение с Эйданом, каждое прикосновение, каждый поцелуй казались особенными, возвышенными. Теперь она чувствовала себя преданной и глупой. Проще говоря — полной дурой. Она верила ему. Думала, что он не придает значения ее скованности, когда они занимались любовью, что даже не замечает отсутствия у нее сексуального опыта. Теперь, когда глаза у нее открылись, она на многое смотрела по-другому. Что она могла дать ему в постели? Чем прельстить, удивить? Скорее всего ему было просто скучно с ней.
Но больше всего ее злило то, что Эйдан предложил ей выйти за него замуж. Но не от большой любви, а потому, что она возбуждает его, как-то «совершенно по-особенному». А на самом-то деле воспылать страстью для него так же легко, как сделать вдох. Он сам признался в этом. Многочисленные любовницы ничего для него не значили, но пыла его это не гасило. Недаром столько времени проводил он с ними в постели.
Тихо чертыхнувшись, она поднялась и, громко топая, спустилась вниз. Плита не осмелилась бросить ей вызов этим утром, и через несколько минут кофе и жареный бекон были готовы. Может, это ее последний завтрак здесь. Не исключено, что сегодня ей удастся продать магазин… Но нет, это нелепая фантазия. Так быстро ей ни за что не управиться с этим, но, возможно, нынче она найдет способ незаметно выйти из игры.
