Ханна Хауэлл - Зеленоглазый горец

– Где она? – спросил он, стараясь не говорить командирским тоном.

– Она в саду, вместе с Мегги, – ответил Торманд и широко улыбнулся, когда Джеймс осторожно встал с постели, но, чтобы не упасть, ему пришлось ухватиться за столбик кровати. – Тебе помочь? – спросил он, заранее зная, что Джеймс откажется.

– Нет, я прекрасно себя чувствую, – резко ответил Джеймс, изо всех сил стараясь не потерять равновесие.

– Разумеется, я в этом и не сомневаюсь, – сказал Торманд. – Но пока ты не в состоянии бегать за ней. Подумай, ты же не хочешь в буквальном смысле слова ударить перед ней в грязь лицом? Совсем не такое впечатление мужчина желает произвести на любимую женщину.

– Ну не могу же я прохлаждаться здесь и позволить ей убежать?

– Пока ты еще слаб и не оправился до конца от ран, она никуда от тебя не денется.

– И вовсе я не слаб, – недовольно пробурчал Джеймс, хотя сам прекрасно осознавал, что это не так. – Я слишком долго провалялся в постели – это кого хочешь выведет из строя.

– Разумеется.

– Через пару минут все пройдет.

– Конечно, пройдет.

– Да заткнись ты! Нет, подожди. Сначала скажи мне, почему ты считаешь, что пока она никуда от меня не денется?

– Потому что ты еще не поправился после ранения.

Слова брата зародили в душе Джеймса надежду, но она была очень слабой. Возможно, Аннора продолжает жить в Данкрейге, потому что хочет дождаться того момента, когда он окончательно будет здоров. А потом она оставит его. Может быть даже, она будет ухаживать за ним время от времени, хотя, когда стало известно, что его жизнь вне опасности, Джеймс очень редко видел у себя Аннору. Наверняка она считает своим долгом заботиться о Мегги, пока Джеймс не сможет найти для своей дочери новую няню в помощь Энни. Учитывая, что при Маккее Аннора выполняла обязанности хозяйки дома и заботилась о гостях, она, наверное, продолжает сейчас делать ту же работу. Джеймсу нужно подыскать способ задержать ее в Данкрейге, пока он не поправится настолько, что сможет броситься за ней вдогонку, если она вздумает бежать.

Держась на ногах уже более уверенно, Джеймс сделал несколько шагов, морщась от боли. Швы были сняты, но рана в боку еще не зажила и причиняла ему адскую боль при любом неосторожном движении. Джеймс понимал, что ему нужно еще несколько дней, чтобы прийти в норму. Только тогда он сможет, встретившись с Аннорой, осуществить все, что задумал. Ведь он – влюбленный мужчина. Безумно влюбленный. Потерявший голову от любви. Он должен выглядеть достойно, должен излучать силу и здоровье.

Джеймс снова сел на кровать, стараясь не показать брату, что чувствует сильную слабость. Видимо, ему это не очень хорошо удалось, потому что он читал в его глазах сочувствие.

– Не пускай ее никуда из Данкрейга, Торманд, – сказал Джеймс.

– Даже если Аннора очень захочет уехать? – спросил Торманд и поднялся, чтобы налить брату кружку крепкого, темного эля.

– Да, даже если она очень захочет. Делай что хочешь, хоть запри, но никуда не отпускай ее отсюда. – Джеймс сделал большой глоток и почувствовал, как боль ослабевает и тревога, что Аннора его покинет, проходит.

Торманд тихо рассмеялся:

– Не думаю, что можно ухаживать за женщиной, заперев ее в комнате. Это не приведет ни к чему хорошему.

– Если я буду за ней бегать, это тоже ни к чему хорошему не приведет. Мне почему-то кажется, что Аннора прекрасно умеет прятаться.

– Возможно, ты прав. Бедняжке в жизни туго пришлось, и она многому научилась. Особенно мастерски ей удавалось быть незаметной для окружающих.

Джеймс кивнул:

– Боюсь, так оно и есть. Аннора придает чересчур большое значение тому, что она незаконнорожденная. Слишком беспокоится о мнении окружающих. Многие из ее родственников не проявляли к ней доброты. Маккей поколачивал ее время от времени. Один раз он так разошелся, что даже Эган вступился за нее и остановил мерзавца. А когда Аннора была девочкой, родственница, у которой она жила, на несколько часов запирала ее в тесной темной кладовке за малейшую провинность. – Джеймс вспомнил, как Аннора боится темноты. – Если тебе все же придется поместить ее в темницу, пусть там зажгут факелы и пусть ее навещает Мегги – в любое время, когда захочет. И пусть Аннора возьмет с собой своего кота Мунго.

Торманд скрестил руки на груди и укоризненно посмотрел на Джеймса:

– Господи, Джеймс! Побойся Бога! Запереть Аннору в подземелье – такое же кощунство, как солгать священнику.

– Как будто ты не лгал священнику! – рассеянно пробормотал Джеймс, лихорадочно обдумывая, как удержать Аннору в Данкрейге, если она попытается уйти, прежде чем он сможет убедить ее остаться. – Кажется, это был кузен Мэтью.

– Он – совсем другое дело. Он не священник, а монах. И я лгал кузену Мэтью еще до того, как он вступил в орден. Да к тому же это была святая ложь: я солгал, чтобы пощадить его чувства. Мэтью не предполагал, что девушка, к которой он воспылал любовью, в свое время пыталась соблазнить каждого из Мюрреев поочередно.

– В таком случае держи Аннору здесь, не спускай с нее глаз. Если ты будешь внимательно наблюдать за ней, ты догадаешься, когда она решится на побег. Она не умеет скрывать свои переживания перед людьми, которым можно доверять. А она уверена, что тебе можно доверять.

– Люди, которым можно доверять? Можно ли доверять людям, готовым запереть ее в темнице? – Джеймс гневно посмотрел на Торманда, но тот продолжал: – Почему ты просто не пригласишь ее сюда? И не поговоришь с ней прямо сейчас?

– Глупышка думает, что она мне не ровня, поэтому ее надо убедить, что для меня не важно, что она незаконнорожденная и бесприданница.

– А, теперь понятно! Ну ладно, только не переусердствуй в этом и не перенапрягайся, иначе снова придется лечиться. Однако мне не хотелось бы везде следовать за Аннорой по пятам. Люди, чего доброго, могут подумать, что я хочу ее у тебя отбить.

Торманд ушел, а Джеймс, морщась от боли, опустился на подушки. Ему надоело все время лежать в постели, но он знал, что лучшее лекарство для него – это отдых. Как раз в тот момент, когда Джеймс закрыл глаза, дверь отворилась, и в комнату робко вошла Мегги. Ободренная его приветливой улыбкой, Мегги осмелилась подойти к краю кровати.

– Как ты себя чувствуешь сегодня, папа? – спросила она.

Услышав, что девочка назвала его папой, Джеймс был на седьмом небе от счастья. Он поразился тому, как быстро Мегги приняла его. Джеймс знал, что она в глубине души сомневалась, что Маккей – ее отец. Неужели маленькая девочка хранила воспоминания о нем все эти годы, пока они с ней не виделись?

– Я поправляюсь, – ответил он. – Рана уже затянулась, и сейчас мне нужно набраться сил, которые я потерял, пока валялся в постели.