Мэдлин Хантер - Украшение и наслаждение
К пяти часам, через два дня после окончания аукциона, Эмма так насмотрелась на цифры, что начала испытывать к ним отвращение. И дело было не в том, что ей не нравилось бухгалтерское дело и подсчет поставляемых на распродажу товаров. Просто она устала от столбцов и рядов цифр; к тому же ее начало раздражать выражение лиц торговых агентов, посредников, поверенных и управляющих, выстраивавшихся в очередь за выплатами.
Но деньги и появлялись, причем во всех возможных видах, так что кучи монет и банкнот постоянно росли. Например, в один из дней явилась собственной персоной некая баронесса и предъявила свое золотое ожерелье прямо в конторе. Эмме не улыбалась перспектива взвешивать его и принимать вместо обычной платы, но выхода не было.
По мере того как продолжался приток денег, исчезали картины. Исчезли также остававшиеся рисунки и другие предметы. И, как с облегчением отметила Эмма, проклятые шелка.
Она то и дело вычеркивала из списка убывающие предметы и считала полученные за них деньги, так что вскоре оставалось только трое клиентов, дела с которыми еще не были закончены. Один из них находился в ее конторе, когда был сделан очередной подсчет. Этим клиентом была Кассандра, сидевшая в ожидании с жадным блеском в глазах. Эмма тщательно пересчитала два столбика монет и подвинула их к подруге.
— Здесь две тысячи триста фунтов за твои драгоценности, — сказала она, внимательно наблюдая за Кассандрой и стараясь подметить признаки смущения или удивления. Эмма была почти уверена, что недоразумения в вопросе о комиссионных не возникнет, но все же добавила: — Как мы и договорились, десять процентов комиссионных отходит к «Дому Фэрборна».
Кассандра колебалась всего какую-то долю минуты. Если на лице ее и появилось удивление, то по крайней мере это удивление не было очевидным и, уж несомненно, оно не выражало несогласия.
— Очень неудобно везти домой такую кучу монет, — пробормотала Кассандра. — Я понятия не имела, что получу деньги в такой форме, а не в виде банковского счета.
— Если захочешь подождать, мы можем устроить на завтра или на любой другой день выдачу банковского чека. Хотя многие предпочитают получить деньги поскорее.
— Я тоже очень хочу. — Кассандра покопалась в куче монет и извлекла какой-то круглый предмет. — А это что?
— Виконт Эмбери просит отсрочить выплату на несколько дней. Он оставляет это в качестве залога. Как и купленные им драгоценности. Если ты не против, он сам привезет тебе деньги.
Кассандра смотрела на золотое кольцо с красным камнем. Прищурившись, попыталась разобрать надпись на внутренней стороне кольца.
— Слишком много хлопот, — пробормотала она наконец.
— Если ты предпочитаешь другой вариант, я могу принять от него деньги здесь, а до тех пор придержать драгоценности, — предложила Эмма. — Или, если не хочешь ждать… Знаешь, Саутуэйт предложил оплатить покупку немедленно. А потом Эмбери отдаст ему долг.
Кассандра подняла голову и проворчала:
— А это сулит еще больше хлопот. Лучше я оставлю это кольцо в залог. Думаю, оно кое-чего стоит. — Она спрятала кольцо в свой ридикюль и добавила: — Ох, как же мне перевезти такую кучу монет?
— Если ты готова принять плату в такой форме, мы дадим тебе провожатого. Позволь мне переговорить с Обедайей.
Эмма оставила Кассандру и прошла в демонстрационный зал. Как раз в этот момент появился один из ее клиентов.
— Я ожидала вас раньше, — сказала Эмма.
— Мое опоздание вынужденное, — ответил Саутуэйт. Он осмотрелся, чтобы понять, есть ли в зале кто-нибудь еще. — И опять-таки…
Граф обнял Эмму и прижался губами к ее губам.
Она отдалась этому поцелую со всей страстью, и сердце ее наполнилось радостью и болью. И ей тотчас же вспомнилась ночь их празднования и то взаимопонимание, что тогда возникло между ними.
Но они не могли долго оставаться в зале вдвоем. К тому же в любой момент из конторы могла выйти Кассандра. Осторожно, но решительно Эмма отстранилась. И в тот же миг граф пошарил в кармане своего сюртука и, вынув какой-то листок, протянул его Эмме.
— За Рафаэля, — пояснил он.
Затем подошел к стене, чтобы полюбоваться картиной, теперь единственной на ее сером пространстве.
Эмма приняла банковский чек и просмотрела его.
— Но вы не обозначили сумму ваших комиссионных.
— Я думал об этом, но потом решил, что это только все осложнит. Лучше поступать со всеми лотами одинаково. Это избавит нас от ошибок и путаницы.
Она бы предпочла, чтобы он, как многие другие, принес монеты. Иметь дело с банковским чеком — долго и трудоемко. Если только не…
— А можно ли отдать чек Кассандре? Тогда ей не придется возвращаться домой с несколькими мешками монет. Для «Дома Фэрборна» намного удобнее и легче иметь дело с такой формой выплат.
— Не вижу препятствий, — отозвался граф. — В банке знают мой почерк, так что все в порядке.
Они прошли в контору, и Саутуэйт внес в чек изменения. После этого они вместе вернулись в выставочный зал, к картине.
— Хотите, чтобы вам ее доставили? Или чтобы упаковали в коробку? — спросила Эмма.
— В этом нет необходимости. Я сам унесу ее. Картина небольшая, а я приехал в карете.
Граф любовался своим приобретением, а Эмма любовалась им. И в этот момент она уловила краем глаза какое-то движение возле северного окна. То, что она увидела, чуть повернувшись, привело ее в ужас.
Еще один человек, желавший получить плату, стоял на улице, под окном, и подавал ей знаки. Выходит, Глупец все-таки нашел ее. И явился он в самое неподходящее время.
Саутуэйт уже собирался отвернуться от стены — Эмма это заметила. А Глупец по-прежнему стоял у северного окна и махал рукой то в одном, то в другом направлении, затем пожимал плечами, как будто спрашивал, куда ему идти.
Через несколько секунд граф должен был увидеть этого странного субъекта, цели которого были сомнительны; пантомима же, которую он разыгрывал, намекала на близкое знакомство с Эммой.
Обезумев от страха, Эмма заключила Саутуэйта в объятия и страстно поцеловала. Он был удивлен, однако не возражал. А она, обхватив графа рукой за шею, принялась неистово целовать его и в то же время подавала знаки из-за его спины, пытаясь внушить Глупцу, чтобы тот вышел в сад.
Бумаги, которые Эмма держала в руке, упали на пол, но похоже было, что Саутуэйт не замечал ничего, кроме ее жарких поцелуев.
Тут его губы прижались к шее Эммы, и у нее появилась возможность снова взглянуть в северное окно. Оказалось, что нежданный посетитель скрылся. Любовник же, испустив вздох облегчения, пробормотал:
