Кэтрин Коултер - Розовая гавань
— Господи, да я не сомневаюсь, что у Гастингс все получится. К тому же она и сама получит удовольствие.
— Слава Богу, она приняла наш план, несмотря на уверенность, что Северн без ума от Марджори. Она ведь очень упряма, моя невестка.
— Но, как вы сказали, любит вашего сына. Наверняка они получают удовольствие от близости, когда не ссорятся. Зелье не превратило Северна в слепца. Держу пари, он и думать забыл про Марджори.
— Хотела бы я знать, как именно он накажет Гастингс.
Они вернулись перед самым обедом, но проскользнуть незамеченными им не удалось.
— Милорд, ветер утих, похолодало, — окликнул его Гвент, — наверное, будет шторм. Лошади и другая живность укрыты в стойлах. Все люди уже собрались в зале, и кто не слепой видит вас с Гастингс.
— И мы, конечно, стали объектом их дурацких шуток, милорд, — улыбнулась Гастингс.
— У тебя в волосах полно мусора, а правый рукав порван.
— Разве ты забыл, милорд, что втаскивал меня на дерево?
— Милорд, — крикнул Бимис, — не хотите ли помыться до того, как сесть за стол?
— Шутки становятся все более ехидными, — заметила Гастингс.
— Алиса, — приказал Северн, — подай всем элю. Он заткнет даже самых горластых.
Когда спустя час они вернулись в зал, там стоял ужасный гвалт. Люди пели, смеялись, волкодав Эдгар лаял на воина, дразнившего его здоровенной костью, по углам шептались парочки.
— Не удивлюсь, если в Оксборо не окажется ни капли эля, — с улыбкой заметила Гастингс.
— Я так и не наказал тебя, женщина, — напомнил Северн, погладив ее по щеке, и она поцеловала его ладонь.
— Может, ты подождешь до рождения ребенка.
— Гастингс, округлись хоть немножко, — взмолился он, коснувшись ее живота, — я хочу увидеть, что мой сын растет.
— Уже скоро.
Они заняли свои места, и Гастингс потянулась к блюду с едой, но муж ее остановил:
— Надо проверить. Возьми ее блюдо и отдай ей свое, — приказал он Марджори.
Марджори побледнела, на лице у нее застыло страдание, под которым таилась неукротимая злоба, но она не жаловалась. Элиза тоже помалкивала.
— Отдай и свой кубок.
Веселье затянулось до ночи, а тем временем шторм разгулялся не на шутку.
— Ты победила.
Гастингс не спеша допила вино и обернулась:
— Победила? Ты никогда не была мне соперницей, Марджори. Северн — мой супруг, а не твой. Украденное тобой приворотное зелье оказалось бессильно: Слушай, я хочу мира, хочу, чтобы муж оставался со мной. Я не желаю тебе смерти, я желаю, чтобы ты покинула Оксборо.
1 — Я тебя изучила, — с ненавистью сказала Марджори. — Ты смазлива и не более того. А я намного красивее всех дам. Северн хотел меня, обожал меня, набрасывался с поцелуями и ласками. И хотя ты ненадолго умудрилась отвлечь его своим телом, это не поможет. О да, его сумасшедшая мамаша брызгала слюной от восторга, сообщая, что он повез тебя в лес. Он должен был повезти меня. Я этого не понимаю.
— Видимо, он ценит в женщине не только красоту и серебряные волосы. Может, ему нравятся чистосердечие и любовь. Может, он заглянул в твою душу, Марджори. Ты ведь пыталась меня отравить? Та лишь недовольно пожала плечами.
— Завтра утром мы возвращаемся в Седжвик.
— Буду рада помахать тебе вслед.
— Хоть бы ты выпила тогда вино. Хоть бы эта куница подохла.
Гастингс, напевая, пропалывала грядки.
Слава Богу, Марджори уехала. Подсаживая ее на лошадь, Северн что-то шепнул ей на ухо.
Что он ей сказал?
Гастингс отбросила сорняки, вбила в землю колышек, привязав к нему толстой шерстяной ниткой куст ириса. Рядом цвел водосбор. Скоро она соберет богатый урожай.
По ее ноге взобрался Трист, потерся головой о живот.
— У тебя будут дети, Трист? Северн говорил, что ты куда-то убегал, наверное, опять в лес. Нашел себе подружку? А если нашел, то почему бросил ее одну? Ты опять стал толстым. Если бы ты умер, мы были бы ужасно несчастны, Трист.
На грядку упала тень. Она знала, что это Северн. Он опять пришел за нею.
— Хочешь предложить новую прогулку в лес? Снова прижмешь меня к дереву и поднимешь юбку, как в прошлый раз? А потом захочешь, чтобы я обхватила ногами твои бедра, и войдешь в меня?
Северн споткнулся и едва не упал на грядку с цветущими маргаритками. Трист замахал на него лапой.
— Опять в лес, Гастингс? А ты не желала бы совершить нечто большее, чем обычная прогулка?
— Я желала бы, — шепнула она, — избавить тебя от всей одежды, уложить на мягкий зеленый мох, а потом, может, прочесть тебе стихи. Очень любопытно поглядеть, какое действие окажут мои слова.
— А когда ты подаришь мне свои лучшие слова, я посажу тебя верхом и позволю овладеть мною. Тебе это нравится? Руки у меня будут свободны, чтобы ласкать тебя.
— Ты останешься со мною, Северн? — Ее лицо вдруг застыло.
— О да, навеки. Ты — моя жена.
Если бы еще и любовь, но с этим можно обождать.
И они снова отправились в лес.
— Может, это войдет у них в привычку, — заметил Гвент.
— Ну да, если хозяин опять не положит этому конец, — проворчал Бимис. — Слава Богу, хоть девка убралась восвояси, и лорд Северн не будет за нее цепляться. Не станет же он ездить к ней в Седжвик. Я знаю, когда мужчина принимает решение.
— Я думаю так же и очень рад. Мальчик наконец-то образумился. Но образумится ли она, — засмеялся Гвент. — У нее ведь тоже характер не шелковый.
А в это время леди Морайна говорила Алисе, полировавшей серебряную вазу:
— Всем пришлось по душе, что мой дорогой сын каждый день уединяется с Гастингс в лесу.
— Конечно, — ответила Алиса. — Хотелось бы только знать, доводилось ли Бимису хоть раз в жизни уединиться в лесу?
За вечерней трапезой Северн уже не требовал, чтобы проверяли еду жены. Никто не удивился. В зале царила удивительно спокойная атмосфера. Не было Марджори, издевавшейся над хозяйкой замка и соблазнявшей их лорда, не было ребенка, которому хватило ума обвинить Гастингс. Никто не скучал по малютке Элизе.
В этот вечер говорили в основном о Розовой гавани. Загадка интересовала всех до единого.
Глава 29
— Ты будешь опять встречаться с Марджори? Он повернулся к ней, стараясь не разворошить уютное гнездо, сооруженное им из одеял. Ночь вы далась холодной, мрачный небосвод грозил штормом. Уже двое суток они в пути и завтра к вечеру, если ничего не случится, будут в Кентербери.
— Нет, — ответил Северн, дотрагиваясь до ее живота. — Повернись на спину, чтобы я мог подержать руку на своем ребенке.
— Я не хотела спрашивать, просто сорвалось с языка, — вздохнула Гастингс. — Никогда в жизни не чувствовала такой безумной ревности и абсолютной беспомощности. Ужасные ощущения. Временами я ненавидела себя больше, чем Марджори.
