Сабрина Джеффрис - Неодолимое желание
А еще она не представляла, что отступит Гейбриел, даже с нацеленным на него ружьем. Этот человек такой же упрямый, как Поппи, и еще более безрассудный. Страшно подумать, что будет делать каждый из них, если обстоятельства заставят их противостоять друг другу.
Как Поппи может быть таким слепым? Разве он не видел, какой интерес проявил Гейбриел к конному заводу?
Гейбриел не получит его в наследство, и это означает, что со временем им придется покинуть Уэверли-Фарм, но это может случиться еще очень не скоро, а Гейбриел тем временем мог бы здорово помочь генералу.
«Только если не убьется во время какой-нибудь гонки».
Вирджиния гнала от себя эту мысль. Подобные размышления только усиливали ее сомнения, а она была решительно настроена избавиться от них. Она хочет выйти замуж за Гейбриела, независимо от того, будет он участвовать в гонках или нет.
Итак, ей нужно предупредить Гейбриела до того, как Поппи совершит какую-нибудь глупость. Аннабель расскажет ему об угрозе генерала, но это не остановит Гейбриела, и он все равно сюда приедет. Возможно, ей удастся выскользнуть из дома завтра утром в половине восьмого и перехватить его по пути сюда.
Раздался стук в дверь, и Вирджиния напряглась.
— Кто там?
— Это Молли, мисс. Генерал желает поговорить с вами в своем кабинете.
Вирджиния вздохнула. Нетрудно было догадаться, что избегать его вечно ей не удастся.
— Скажи ему, я сейчас приду.
Когда Вирджиния вошла в кабинет Поппи, она с удивлением обнаружила его сидящим за столом, обхватив голову руками. Вид у него был очень уставший, и когда он поднял голову и посмотрел на нее, в его глазах она увидела нетипичную для него унылость.
— Закрой дверь и садись, ягненочек.
Мягкость его голоса мгновенно заставила Вирджинию насторожиться. Она сделала, как он попросил, но генерал молчал. Он просто смотрел мимо нее, как будто рассматривал привидение.
— Поппи?
Он наконец перевел взгляд на нее и напряженно выпрямил спину.
— Я долго думал об этом, но не вижу другого выхода. Ты была права вчера. Я очень не хочу этого, но не могу хранить от тебя секреты, когда ты позволяешь этому мерзавцу Шарпу завладеть своим сердцем.
— Что за секреты? — тяжело сглотнула Вирджиния.
— Ты спрашивала, откуда мне известно о том, что случилось в ту ночь. Хорошо, я расскажу тебе. — С беспокойством на лице он глубоко вздохнул. — Твой брат пришел домой и все мне рассказал, прежде чем уйти на встречу с Шарпом.
Его слова потрясли Вирджинию.
— Ты знал, что Роджер собирается участвовать в гонке, и даже не попытался остановить его?
— Нет! — Поппи взял нож для вскрытия конвертов и стал вертеть его в руках. — Он не посвящал меня в подробности. Просто пришел и сказал: «Если человек соглашается на пари, будучи навеселе, существует ли какой-нибудь приличествующий джентльмену способ отказаться от него? Или он должен довести дело до конца?» Я подумал, что он говорит о карточной игре и что он проиграл больше, чем мог себе позволить. А я не хотел, чтобы парень думал, что он может согласиться на пари, а потом отказаться от него, потому что был пьян. Это нечестно и неблагородно.
Боль изрезала лицо генерала глубокими морщинами.
— Поэтому я сказал ему, что только подлец изменяет своему слову. Если он не мог удержаться от выпивки, не надо было играть. И самое верное решение в этой ситуации — пойти и расплатиться с долгами.
Ох, Поппи. У Вирджинии закружилась голова. Она без труда могла представить, что подумал бы Роджер, услышав такие слова от выдающегося кавалерийского генерала. Ее брат всегда хотел произвести впечатление на неординарного деда и сердился, что его прогулки с дедом по городу не помогали в этом. Поэтому он принял близко к сердцу совет деда, отказавшись рассказать ему подробности. Зачем устраивать еще одну ссору?
А между Роджером и Поппи вспыхивало много ссор: из-за того, что Роджер играл в карты, выпивал и поздно приходил домой.
Как она могла забыть об этом? Она вспоминала о брате, по которому очень сильно скучала. Она возвела его в ранг святых. Но он никогда не был святым. Он был сиротой, который боролся за свое место в мире. А еще у него был дедушка, которого, как считал сам Роджер, он постоянно разочаровывал.
— Клянусь тебе, я понятия не имел, что он говорил о той дурацкой гонке, в которой мог убиться, иначе я никогда бы…
— Все в порядке, Поппи, — тихо скала Вирджиния. — Ты не мог этого знать.
Все эти годы он держат в себе чувство вины и жил с ним. Гейбриел сказал: «Ему нужен кто-то, кто виноват, и он винит меня. Но это совсем не означает, что у него есть на то причина».
Гейбриел оказался прав.
— Но я должен был нажать на него, — продолжал Поппи. — Мне надо было заставить его рассказать, что случилось. — Он сжал в руке нож для вскрытия писем. — А я вместо этого спросил у него, сколько он должен и кому. Вот и все, что меня волновало. Деньги, — добавил он каменным голосом. — Когда он сказал, что должен не много и волноваться не стоит, я отстал от него. Более того, я почувствовал тогда облегчение. Я решил, что это — признак того, что он наконец готов нести ответственность за свое безрассудство. Ну почему я не нажал на него? — тяжело вздохнул генерал. — Если бы он сказал, что речь идет о бегах в Тернем-Грин между ним и Шарпом…
— Не надо казнить себя за это, Поппи. — Вирджиния наклонилась через стол, забрала у него нож и перехватила его напряженную руку. — Ты старался научить его жить правильно.
— Да? — с чувством глубокого раскаяния спросил генерал. — А может, мне просто было неловко при мысли о том, что мой внук перед своими надменными друзьями казался хуже, чем был на самом деле?
Генерал встал и начал ходить по кабинету.
— Мои последние слова ему были о том, что он должен быть мужчиной. Я оказался чудовищем, послав своего внука на смерть, из боязни быть опозоренным перед кучкой идиотов…
— Ты не посылал его на смерть. — Вирджиния встала и подошла к деду. — Ты только дал ему совет, который мог дать, не зная всех подробностей дела. Это не твоя вина, это его вина.
— Но теперь-то ты понимаешь? — Генерал обошел Вирджинию и взял ее за плечи. — Я знаю, что Шарп воспользовался своим преимуществом, видя, что твой брат пьян, и убедил его согласиться на это глупое пари.
— Но Роджер вполне мог сам объявить о пари.
— Тогда почему твой брат сказал «если человек соглашается на пари»? Эти слова подразумевают принятие вызова. Шарп бросил вызов, а Роджер принял его. Иначе почему позднее сожалел об этом? Мужчины сожалеют только о том, что их заставили делать силой, а не о том, что они сделали сами.
