Сквозь шторм - Беверли Дженкинс

— Что случилось? — спросила Джулиана, закрывая дверь кабинета. — Где Рэймонд?

— Все еще в доме, полагаю. Он убежден, что я была шпионкой повстанцев.

— Что?!

Сэйбл подождала, пока ее изумленная свекровь сядет, прежде чем как можно лучше объяснить то, что рассказал Рэймонд.

— Неудивительно, что он так расстроен, — тихо сказала Джулиана.

Сэйбл кивнула.

— Теперь я тоже понимаю его чувства, но как мне донести до него правду?

— По-своему и в свое время. Ты любишь его, он любит тебя. Рэймонд разбивал женские сердца по всему миру. Теперь это случилось с ним, и ему это не нравится, вот и все.

Сэйбл с трудом верила в эту теорию.

— Если он и был влюблен, Джулиана, в чем я сомневаюсь, то сейчас уже нет, особенно если он считает, что я предала его таким подлым образом.

— Как только он найдет время, чтобы услышать твои слова своим сердцем, он изменит свое мнение. Столкнувшись с перспективой стать рабыней, кто из нас может честно сказать, что бы мы сделали, чтобы остаться свободными?

Сэйбл поблагодарила Старых королев за то, что они свели ее с такой мудрой женщиной.

— Итак, у вас есть какой-нибудь совет?

— Нет, но я знаю, что, поскольку ты разбила сердце моего старшего сына, именно ты должна это исправить. Признает он это или нет, но, несмотря на все свое недоверие и гнев, он любит тебя.

— Я все еще думаю, что вы ошибаетесь, Джулиана.

— Матери всегда правы. Подожди, пока у тебя не появятся собственные дети, и ты поймешь. А сейчас, похоже, тебе не помешает немного взбодриться. Как насчет того, чтобы мы приготовили тебе горячую ванну? Ты можешь избавиться от грустных воспоминаний прошлого, немного полежать в постели и проснуться новой женщиной.

Сэйбл сочла эту идею великолепной.

Следующие две недели Сэйбл с головой ушла в свою новую жизнь в качестве жены Рэймонда Левека. Она работала в новых школах для вольноотпущенников при различных церквях по всему городу, ходила с Арчером по магазинам, подбирая для себя новый обширный гардероб, на котором настаивала Джулиана, и проводила вечера, сидя за столом с Джулианой и ее шуринами. За каждым ужином присутствовало как минимум два брата, и когда они не подшучивали друг над другом, то обычно обсуждали политику и будущее страны. Одной из тем, которую они избегали, был Рэймонд. От его братьев и других людей в городе Сэйбл знала, что он усердно работает в Бюро, но она не видела его со времени их страстной первой брачной ночи. Она прилагала сознательные усилия, чтобы не думать о нем, но безуспешно.

Однажды днем, когда они с Джулианой сидели и писали письма с просьбой о дополнительной помощи, Сэйбл задала вопрос, который уже давно занимал ее мысли.

— Почему Рэймонд не проводит время ни с одним из своих братьев?

Джулиана подняла глаза.

— У него и малышей разные отцы.

— А.

— Мои родители выдали меня замуж совсем юной за красивого мужчину в Порт-о-Пренсе. Я была влюблена, по крайней мере, мне так казалось. Он был богат, старший сын могущественного графа, и я была уверена, что проведу с ним всю оставшуюся жизнь.

— Что случилось?

— В первую брачную ночь я узнала, что ему нравилось причинять боль. Для него боль была удовольствием. На следующий день я поехала к своим родителям, но они отказались принять меня. Был подписан контракт. Он был моим мужем. Мои родители и церковь сказали, что я должна остаться.

Сэйбл поняла, что Джулиана тоже была своего рода рабыней.

— Рэймонд родился в тот первый год. Я сбежала восемь месяцев спустя, не зная, что ношу Джеррольда. Я знала, что моя семья будет в ярости и попытается вернуть меня обратно, поэтому я отправилась к человеку, которого они боялись больше всего, — к моему дедушке-пирату в Гаване. Он предоставил мне жилье и, самое главное, защиту. Мы прожили с ним почти десять лет, двое старших сыновей и я. Поскольку я всегда хорошо разбиралась в цифрах, он назначил меня своим бухгалтером. Всему, что я знаю о финансах и приобретении недвижимости, я научилась у него, практикуясь с его золотом. Он был очень богатым человеком, когда умер, а поскольку я копила и инвестировала вместе с ним, я была очень состоятельной женщиной.

— Что случилось с вашим мужем?

— Он умер примерно через пять лет после моего побега. От сифилиса. Я не горевала.

— Сколько времени прошло, прежде чем вы снова вышли замуж?

— Прошло два года после смерти старого пирата. Рэймонду было почти двенадцать, а Джерролду — на год меньше, когда Франсуа Левек ворвался в мою жизнь, как океанский шторм. Я никогда не думала, что смогу полюбить снова, но ему я отдала не только свою любовь, но и душу. Когда на двенадцатом году нашей совместной жизни его унесло море, я бы вошла в море, чтобы присоединиться к нему, если бы у меня не было мальчиков. Я так сильно его любила. Его лучший друг, Анри, помог мне пережить большую часть моих страданий. Анри помогал мне сосредоточиться на нуждах моих сыновей, постоянно напоминал мне, что они тоже потеряли отца и нуждаются во мне, чтобы я была сильной. Мы с Анри разделяли общее горе много-много лет.

— Где сейчас Анри?

— В Париже, но должен вернуться со дня на день. Он тебе понравится.

Сэйбл заметила блеск в глазах Джулианы, когда та заговорила об Анри, но оставила это наблюдение при себе.

В тот вечер, приняв ванну, Сэйбл сидела одна в старой комнате Рэймонда, обнаженная под неплотно завязанным нефритово-зеленым халатом. Она улучила минутку, чтобы осмотреть новую одежду, которую ранее днем доставила швея. Шкафы уже были забиты до отказа, но Джулиана и Арчер продолжали подбирать для нее новые наряды. Сэйбл выросла, имея не более двух платьев одновременно, и она не знала, радоваться ли ей всем этим красивым вещам, которые у нее теперь были, или ужасаться их избытку.

Она взяла из шкафа золотое бальное платье. Подойдя к зеркалу, она приложила дорогое платье к себе, чтобы посмотреть, как оно будет смотреться. Она потрогала рукава, посмотрела на швы на подоле. Услышав, как поворачивается дверная ручка, она подняла глаза.

Это был Рэймонд. Она подавила в себе радость, увидев его снова, понимая, что в их браке нет места радостным чувствам; он не хотел ее и не доверял ей, он ясно дал это понять.

Решив сохранять дистанцию, Сэйбл повесила платье на место, сказав:

— Добрый вечер,