Клаудиа Дэйн - Дочь куртизанки
Позади нее открылась дверь. Она сделала неуверенный шаг назад, пошатнулась и почувствовала на спине руку Эшдона, который попытался удержать ее. Она узнала его прикосновение даже через одежду и затрепетала.
За это она готова была его убить.
– Здравствуй, моя несравненная жена, – прошептал он в ее волосы.
Его запах воспламенял ее, обволакивал, завораживал. За это она тоже его ненавидела. Какие только уловки не использовал он, чтобы заставить трепетать ее плоть.
Она отпрянула и посмотрела ему в лицо. У этого негодяя был невинный вид.
– Удивлена, почему ты не звенишь во время ходьбы, – сказала она.
– Прошу прощения? – Эш все еще изображал невинного и любящего мужа.
– Я сказала, что удивлена, почему ты не звенишь, когда ходишь, от всех тех денег, которые заработал, поспорив на меня, ради которых ты заложил мое сердце. Во все времена, когда ты продавал себя и меня.
У Эшдона хватило наглости выглядеть печальным. У этого человека не было ни стыда, ни моральных устоев.
– Думаю, тебе следует знать, Каро, что я не намерен обсуждать с тобой мои финансовые дела. Браки так не устраиваются.
– Прекрасно! – произнесла она, уставившись на него. Если он думает, что запугает ее своим мрачным видом, то он ошибается. – Можешь обсуждать или не обсуждать что угодно. Но, наверное, поймешь, что, пока ты рассказываешь о том, как строить наш брак, я буду готовиться к похоронам. К твоим похоронам. Фредди, принеси подсвечник, пожалуйста.
Без каких-либо колебаний и весьма охотно Фредерикс подал ей прелестный тяжелый серебряный подсвечник. Из него получится отличное оружие, а Фредди никогда не будет свидетельствовать против нее.
– Какого черта ты делаешь? – спросил Эш грубым, оскорбительным тоном.
Ее это нисколько не взволновало.
– Если ты теперь постоишь спокойно, то я ударю тебя по голове. Постараюсь попасть в лицо. Как хочется тебя изуродовать! Навсегда. Чтобы гроб был закрытый.
– Каро…
– Меня зовут Каролина, – прервала его она. – Можете звать меня леди Каролина, если вам вообще необходимо меня как-то называть.
– Каро, – сурово произнес он, глядя на тяжелый с виду подсвечник, который она подняла над головой. – Брось это. Надо кое-что обсудить.
– О, теперь ты хочешь поговорить? Но нам говорить не о чем. Все это ложь. Все. С самого начала. – Она готова была расплакаться. Как это ужасно! Ей так не хотелось, чтобы Эшдон видел ее слезы. – Все было ради денег. И вовсе не ради меня. Тебе, наверное, противно даже смотреть на меня. Неудивительно, что ты так спешил с нашей… как это называется? С нашей брачной ночью. Это даже еще не ночь. Ты просто хотел избавиться от меня поскорее, не так ли? Полагаю, я должна быть благодарна, что ты не задрал юбки мне на голову, чтобы даже не видеть, кто…
– Каро! – зарычал он. Она уронила подсвечник, который пробил в полу вмятину и откатился к ногам Фредерикса. – Хватит!
– Да, хватит, – согласилась она, проглотив слезы. – Совершенно достаточно. Фредди, дверь!
Слуга повиновался и распахнул дверь. Эшдон схватил ее, когда она попыталась пройти мимо него, прижал к себе и жадно поцеловал. Она чуть было не растворилась в его поцелуе. Как она была противна себе за эту слабость к лорду Эшдону! Настало время для совершенно другого поведения.
Она ударила его коленом в пах и с удовольствием наблюдала, как он, побледнев, упал на колено.
Возможно, она ударила его слишком сильно, потому что даже Фредерикс застонал.
Каро выбежала из дома, совершенно не представляя, куда бежать, но уверенная, что бежать надо… подальше. Подальше от Эшдона. Подальше от жестокой правды ее замужества. Он ее не любил. Ему были нужны деньги, поэтому он согласился жениться на ней, а потом поспорил, что женится на ней. Как это мама сказала? «Получил деньги дважды за одно и то же»? Но когда же он успел поспорить на нее? Эта недостающая информация казалась очень странной.
Если она сможет достаточно долго сдерживать слезы, то убьет его.
Она побежала по Аппер-Брук-стрит на Парк-Лейн, не замечая, что привлекает к себе внимание, пока не поняла, что на ней нет шляпы, жакета и туфли совсем не для прогулок. Ей пришлось забыть про это и притвориться, что она просто вышла погулять. Но трудно было притворяться, заливаясь слезами, как ребенок. К счастью, ей сильно повезло. На улице не было никого. По крайней мере никого знакомых.
Солнце пряталось в кронах деревьев Гайд-парка, птички весело щебетали, перед тем как угомониться в своих гнездышках, дул свежий и прохладный ветерок, а она продолжала рыдать.
Все так ужасно! У нее есть муж, и, как бы ей этого ни хотелось, убивать его не стоит. Убийцы не пользуются благосклонностью, как бы ни был справедлив мотив преступления. Эшдон останется жить, но она с ним жить не будет.
Она просто не могла стерпеть, когда узнала, что он ни минуты не интересовался ею, а только деньгами, которые мог заработать на ней. Он ухаживал и льстил ей, как прекрасной куртизанке, которую когда-либо встречал. И вот он ее получил. Или она его получила. Все равно. Но они не хотели друг друга, вовсе нет. Ему нужен был только сладкий звон монет, а ей… ей был нужен…
Эшдон.
Каро шмыгнула носом и прокляла себя за то, что забыла носовой платок. Она сняла косынку потому, что без подобающих туфель и жакета выглядела в ней совсем ужасно. Их свадьба была притворством, а потому Эшдону не надо было притворяться, что он восхищается ее прекрасной грудью. Она старательно разложила косынку на ладони и высморкалась в нее.
Именно в этот неподходящий момент она услышала, что за ней кто-то бежит. Каро обернулась и увидела Эшдона.
Он выглядел совсем не угрюмым и вовсе не решительным. На самом деле у него был свирепый вид.
Каро побежала от него что было сил. Для нее это была единственная нормальная реакция. Она не настолько глупа, чтобы бежать навстречу разъяренному мужу, которого только что жестоко ударила его собственная жена. Даже если он это заслужил. Даже если удар вывел его из строя совсем ненадолго.
Стало совершенно очевидно, что в гонках с Эшдоном по Парк-Лейн она проиграет. Если бы жизнь была справедлива, она бы смогла убежать или хотя бы оторваться от него. Или, на самый худой конец, на ней были бы другие, более подходящие для бега туфли, а не тоненькие шелковые тапочки.
Каковы бы ни были преимущества ее мужа в этом забеге, останавливаться она не собиралась. Если ему так надо, то пускай он поймает ее и повалит на землю. Пускай утащит ее в самую глушь Гайд-парка, перекинув через плечо, словно пленницу. Пускай сорвет с нее платье… Да, вся проблема была в таких мыслях.
Мечтать о том, поймает ли Эшдон ее и что сделает, если поймает, ей помешало проезжавшее мимо ландо.
