Виктория Холт - Голос призрака

Дэвид всегда поддерживал беседы с ними, что создавало идеальные отношения между нами и людьми, живущими в усадьбе. У Джонатана никогда не было такого терпения, добродушия, бескорыстия, способности глядеть на вещи глазами другого человека.

Они правильно выбрали свои места в жизни — или, может быть, их отец сделал это за них — для Джонатана была выбрана светская жизнь лондонского общества и тайные дела, о которых даже моя мать не могла догадаться.

Этим вечером я была в швейной комнате с мамой и Молли Блэккет. Мы расхаживали среди тканей и обсуждали одежду для детей, когда один из слуг вошел и сказал:

— Внизу дама и джентльмен, мадам. Они представились как друзья хозяина. Я провел их в зал, и они ждут там.

— Я спущусь, — сказала мама.

Я пошла с ней. Мужчина, стоящий в зале, был довольно высоким, белокурым человеком. Ему было около сорока. Дама казалась на несколько лет моложе его.

Увидев матушку, мужчина подошел к ней, протягивая руки.

— Моя дорогая миссис Френшоу. Я узнал вас по описанию Дикона. Как поживаете? Я — Джеймс Кардю, а это моя жена Эмма. Не знаю, говорил он когда-либо обо мне.

— Нет, — сказала моя мама. — Не думаю.

— Я приехал с севера. Дикон всегда говорил, что я должен навестить его в Эверсли, если когда-нибудь окажусь по соседству, и он очень обидится, если я не сделаю этого.

Он дома?

— Нет, в Лондоне.

Мужчина с досадой поднял брови:

— Что за невезение! Он так настаивал на встрече, и вот — его нет.

— Возможно, он вернется завтра, — сказала моя мама. — Но разрешите мне представить вас моей дочери.

Он взял мою руку и внимательно посмотрел на меня.

— Это молодая миссис Френшоу, Клодина, не так ли?

Я засмеялась:

— Кажется, вы много о нас знаете.

— Дикон говорил о вас.

Это моя жена, Эмма. Она была привлекательна, с темными, живыми глазами.

Моя мама сказала:

— Очень жаль, что мужа нет дома. Вы, наверно, устали.

Пройдите в нашу маленькую зимнюю гостиную, а я распоряжусь насчет ваших вещей. Вы еще не ели?

— Мы поели, за несколько миль не доезжая до вас, — сказал Джеймс Кардю. — Хорошо бы немного вина… промочить горло.

Тогда пойдемте. Клодина, закажи что-нибудь в зимнюю гостиную, сказала мама.

Я вышла выполнить ее распоряжение и затем вернулась к посетителям. Они сидели и говорили о том, какой прекрасный старый дом Эверсли. Чувствовалось, что они знали его очень хорошо, ведь Дикон столько о нем рассказывал.

— Как давно вы его видели? — спросила мама.

— Это было, должно быть, около года назад.

Я ненадолго заезжал в Лондон.

— Возможно, я была с ним, — сказала мама. — Обычно мы ездили вместе. Но сейчас, когда родился ребенок, это случается реже.

— К несчастью, с тех пор мы не встречались. Скажите, у Дикона все в порядке?

— Все прекрасно, спасибо.

— Разве у Дикона бывает по-другому?

— У него прекрасное здоровье.

— Он самый большой жизнелюб из тех, кого я когда-либо видел, — сказал Джеймс Кардю.

Мама была довольна, и, когда принесли вино, она налила его нашим гостям.

— Очень вкусно, — сказала Эмма Кардю. — Должна признаться, что у меня пересохло горло. Во время поездки меня мучила жажда.

— Вы сказали, что Дикон вернется завтра? — спросил ее муж.

— Мы не уверены, — ответила мама. — Вдруг что-нибудь неожиданное задержит…

Но я жду его.

— Да, да.

Мы живем в необычное время.

И вы лучше других знаете это, миссис Френшоу.

— Я вижу, Дикон много рассказывал о нас.

— Он очень смелый человек, миссис Френшоу.

— Да, это так, — горячо отозвалась мама.

— Мне было приятно услышать о малышах, — добавила Эмма.

— О, вы в курсе всех наших новостей.

— Кстати, — вставила Эмма, — я разговаривала с кем-то в гостинице. Удивительно, сколько люди знают о своих соседях. И как они любят болтать! Мы упомянули, что ищем Эверсли, и тут же были упомянуты малыши. Двое.

Об этом стоит поговорить особо. О, дорогой, я надеюсь, мы не надоели мисс Дикон?

— Вы остановились в гостинице?

— Мы попросили комнату, но у них ничего подходящего не оказалось.

— Неужели?

В это время года?

— Да, они кое-что предложили, но Эмма отказалась.

— Я немного привередлива, — объяснила Эмма. — Да и то, что они предложили, очень походило на шкаф.

— Я знаю, что комнаты там не очень хорошие, — сказала мама. — Но здесь нет лучших.

— Не беспокойтесь. Мы поедем в другое место. Наши лошади стоят в вашей конюшне, и конюхи уже чистят их.

Я полагаю, они накормят и напоят их. Бедные животные, они так много пробежали!

— Оставайтесь поужинать, — предложила мама.

— О нет, нет. Не стоит, если Дикон отсутствует…

— Он бы тоже хотел вас видеть.

— Мне кажется, — медленно сказала Эмма, — нам надо ехать. Мы должны найти место для ночлега.

Мама дружелюбно предложила.

— Конечно, мы можем предоставить вам ночлег. Эмма и Джеймс заговорили одновременно:

— О, как хорошо! — сказала Эмма.

— Мы не можем злоупотреблять вашим гостеприимством, — сказал Джеймс.

— Ерунда, — ответила мама. — У нас достаточно комнат Сейчас больше здесь никого нет.

Дикон расстроится, если мы разрешим вам уехать. Кроме того, он, возможно, вернется завтра. Вы сможете его застать, если не уедете слишком рано.

Они сияли от удовольствия.

Ты не могла бы пойти и распорядиться обо всем прямо сейчас, Клодина? спросила мама.

Я прошла в комнату слуг и сказала, что у нас гости и необходимо приготовить комнату.

— Постель постлана в красной комнате, миссис Френшоу, — сказала одна из горничных. — Я зажгу свечи и положу грелку.

Это все, что нужно.

Я зашла в детскую, чтобы проведать детей. Они уже спали в кроватках, которые стояли напротив друг друга. Я поговорила с няней. Она сказала, что Джессика немного покапризничала, но Амарилис вела себя очень хорошо.

Такой хороший ребенок, миссис Френшоу. Госпожа Джессика по натуре очень вспыльчивая.

— Разве не рано об этом говорить? — спросила я.

— Да, конечно Они проявляют свою натуру с самого рождения.

Я остановилась и поцеловала маленькие головки — белокурую у Амарилис и темную у Джессики.

Я почувствовала умиротворение, как всегда, когда в детской было все в порядке, и велела слугам на кухне поставить к ужину еще два прибора.

Джеймс и Эмма Кардю, как могли, развлекали общество. Они со знанием дела говорили обо всех любовных связях в свете, о положении в стране и о том, что происходит за морем. Но матушка вскоре сменила тему разговора — об этом мы и так много говорили, когда Дикон и Джонатан были дома, — и повернула его на более близкие темы. Эмма рассказала нам о своих детях. У нее их было двое: мальчик и девочка. Им было четырнадцать и шестнадцать лет. Сын, когда подрастет, будет заботиться об их поместье в Йоркшире сейчас у них прекрасный управляющий. Джеймс и Эмма изредка наезжали в Лондон, когда нужно было продавать шерсть.