Кристофер Гортнер - Тайна Тюдоров
– …В связи с чем, милорды, как ваш законный суверен, мы требуем, чтобы, во имя вашей собственной чести и безопасности ваших особ, немедленно по получении сего письма вы провозгласили нас королевой в нашей столице Лондоне. Ибо мы не покинули наше королевство, и подобное не входит в наши намерения, но изъявляем готовность умереть за то, что сам Господь предназначил нам защищать.
Рочестер прокашлялся.
– Ваше величество, – низко поклонился я.
Мария порывисто повернулась и вгляделась в мое лицо, моргая и недоуменно морщась. Видимо, она очень близорука, сообразил я. Наконец она протянула ко мне руки:
– Ах, это мой таинственный друг. Встань, встань же. Ты как раз вовремя. Мы тут объявляем войну Нортумберленду.
– Поистине это хорошие новости, ваше величество.
Марию воодушевили многочисленные заверения в верности. Однако от моего внимания не укрылись ее измученный вид и мешки под глазами, – похоже, она уже давно не спала и плохо ела.
– Хорошие новости? Больше, чем просто хорошие! – Она коротко рассмеялась. – Нашему гордому герцогу больше нечем гордиться. Расскажи ему, Уолдегрейв.
Она нетерпеливо сжимала руки и сияла, как школьный учитель, внимающий прилежному школьнику. Секретарь отрапортовал:
– Шесть городов с гарнизонами герцога присягнули на верность ее величеству и предложили артиллерию, продовольствие и людей. Ее величество также отправила в Совет прокламацию с требованием…
Мария, прервав его на полуслове, оживленно подхватила:
– С требованием разъяснений, почему они до сих пор не провозгласили меня своим законным сувереном. Я также потребовала ответа, почему они осмелились вручить престол моей кузине. И знаете, что они ответили? – Она сгребла бумагу со стола. – Они говорят, мой брат изменил порядок престолонаследия. Якобы он отрицал мое право на корону, поскольку всерьез сомневался в законности моего рождения.
Мария в ярости отшвырнула письмо:
– Он всерьез сомневался!
Она зловеще расхохоталась, и от ее смеха у меня волосы зашевелились на затылке.
– Скоро они поплатятся за это. Еретики и предатели – вот они кто, все до единого. И я буду обращаться с ними подобающим образом, когда пробьет час.
За вспышкой последовало молчание. Она окинула пристальным взором всех присутствующих и наконец остановилась на мне:
– Ну? Ты посланец Совета. Что скажешь?
Это было в точности как в усадьбе Хаддлстона. Только теперь Барнаби вряд ли придет мне на выручку. Даже Рочестер, как назло, отступил назад. У меня противно забурчало в животе. В конце концов, сколько можно доказывать свою преданность? С другой стороны, Мария не могла знать, кому я служу. С чего бы ей доверять незнакомцу – тем более после всех выпавших на ее долю испытаний.
– Ваше величество, – осторожно произнес я, – не позволите ли вы взглянуть на послание к Совету?
Она кивнула, и я, взяв бумагу в руки, быстро пробежал ее глазами. Мария не сводила с меня взгляда.
– Те лорды, послание которых я доставил, – они здесь упоминаются?
– Нет, как видишь.
Голос королевы звучал по-прежнему жестко, но поза уже не была такой напряженной. Мария приблизилась ко мне, бросив остальным:
– Оставьте нас. Я желаю поговорить с нашим другом наедине.
Кажется, я прошел испытание. Правда, мрачные предчувствия меня так и не покинули. Совет безжалостно преследовал Марию за веру. В глазах королевы я все еще связан с этими еретиками и предателями, и это обстоятельство навлекает на меня нешуточную угрозу.
Мария стояла возле стола.
– Я начинаю всерьез задумываться, кто же ты такой. Ты явился неизвестно откуда и отказался назваться. Затем рисковал жизнью, чтобы помочь нам бежать. Ты достаточно благонадежен, раз тебе доверяют секретные письма. При этом притворяешься, будто ничего не смыслишь в вещах, о которых должен знать многое. Мне хотелось бы понять, наконец, с кем я имею дело.
Я судорожно сглотнул и заговорил, взвешивая каждое слово:
– Ваше величество, поверьте, я слишком незначительная особа. Я всего лишь выполнял то, за что мне заплатили. А что до риска – не стану скрывать, люди лорда Роберта еще до моего появления приняли решение оставить его. И да будет вам известно мое имя: Дэниел Бичем.
– Оно мне известно, правда не от тебя. – Мария нервно вертела в пальцах перо. – Но почему именно тебя избрали для передачи этого послания? Ведь там были и другие, кого я знаю лично.
«Я люблю сестру, но она слишком недоверчива. Жизнь ее научила» – ведь так, кажется, говорила Елизавета.
– Ваше величество, должно быть, знает, как устраиваются подобные дела, – выдавил я улыбку. – Я уже выполнял такие поручения, а тут мне предложили хорошую плату… сами лорды были не расположены ехать. Мало ли что приключится в дороге. А я не связан лично ни с одним из них.
– Иными словами, – хмыкнула она, – ты расходный материал. Безвестный молодой человек, работающий за деньги.
– Как и большинство безвестных молодых людей, ваше величество, – несмело вставил я.
– Я не очень-то смыслю в молодых людях, Бичем. Но чутье подсказывает мне: ты нечто большее, чем хочешь казаться. Впрочем, довольно. – Она подняла руку. – Прекращаю дознание. Барнаби Фитцпатрик очень высокого мнения о тебе, и ты доказал свою преданность. Разумеется, при моем дворе тебя всегда ждет радушный прием, когда я стану королевой. Ибо я стану королевой, в этом нет никаких сомнений. Гордыня герцога – ничто против воли Господа.
– Мои молитвы с вами, ваше величество.
Ее слова звучали убедительно. Мария Тюдор, что бы ни говорили о ней, не ведала страха. Дадли определенно недооценивали не только Елизавету.
Сдержанно улыбаясь, Мария уселась в кресло. Она словно отдалилась, ее мысли в этот миг были заняты чем-то более важным, чем беседа с безвестным молодым человеком.
– Уверена, ты не будешь в обиде: сейчас у меня нет возможности наградить тебя по заслугам. Но даю торжественное обещание – твой труд и верность будут оплачены сполна, как только я займу трон. Пока же, если что-то понадобится, дай знать Рочестеру.
Я низко поклонился. Аудиенция явно закончилась, но желание воспользоваться редким случаем удерживало меня на месте. Может быть, стоит попробовать?
– Я не жду никаких наград от моей королевы, – торжественно произнес я, изумляясь собственному спокойствию. – Но простит ли ваше величество мою дерзость, если я осмелюсь задать вам несколько вопросов?
– Да? – Она смотрела на меня без раздражения, но с любопытством.
– Вы бесконечно снисходительны, ваше величество, – сказал я уже не так уверенно. – У вашего отца, короля Генриха Восьмого, было две сестры. Герцогиня Мария Саффолк – она была младшей?
