Жаклин Монсиньи - Петербургский рыцарь
— Как все это глупо, — с досадой произнес Флорис, — вы же молоды, сестра моя, вы можете выйти замуж и иметь детей.
Елизавета подняла голову и посмотрела Флорису прямо в глаза:
— Я никогда не выйду замуж: я так решила. Не думай, что я приняла такое решение необдуманно, равно как и то, о котором намерена сейчас тебе сказать. Государству нужен царевич. Ты настоящий принц, Флорис, избранник. Мы женим тебя на английской или немецкой принцессе, а если я буду жить слишком долго, то править станут твои дети. Что ты на это скажешь?
Флорис открыл рот, чтобы ответить, но ни один звук не сорвался с его губ. Он не знал, что и думать: то ли он грезит, то ли ему снится кошмарный сон. Елизавета говорила о нем, как о наследном принце, так, словно дело уже было решено. Жорж-Альбер понял затруднение своего хозяина, спрыгнул на землю и побежал искать Адриана. Старший брат любезничал возле кустов акации.
— Дорогая Генриетта, злосчастная судьба все время препятствует нашим встречам. Вот и теперь я спешу, ибо, кажется, я срочно нужен Флорису, но я скоро вернусь, дабы повергнуть к вашим стопам свою любовь, — проговорил Адриан, вставая и запечатлевая нежный поцелуй на плечике юной польки. Девица жалобно всхлипнула:
— О, Адриан! Какая досада, нам опять помешали.
— Такова жизнь, моя красавица, — философски заметил на прощание молодой человек.
— Ах, друг мой, вы как раз вовремя, — сказала царица, протягивая свою тонкую прекрасную руку, где в окружении драгоценных камней сверкал огромный изумруд с выгравированными на нем словами «Byt ро semou», напоминавший всякому, кто осмеливался об этом забыть, что эта прекрасная молодая женщина в золотом парчовом платье с кринолином и в белокуром парике, усеянном сверкающими, словно звезды, бриллиантами, была самой могущественной императрицей среди монархов всего мира и имела право распоряжаться жизнью и смертью своих подданных.
— Слушайте внимательно, какое предложение я только что сделала нашему брату, — намеренно с ударением произнесла Елизавета, — надеюсь, что вы его оцените, ибо у него, как мне кажется, оно не вызвало никакого интереса.
Флорис попытался протестовать.
— Вы самый мудрый из нас троих, Адриан, — продолжала Елизавета, ласково гладя руку Флориса, — поэтому скажите честно, что вы обо всем этом думаете.
— Мадам, ваши желания для нас закон, — улыбнулся Адриан.
Ни один мускул не дрогнул на его лице, пока царевна слово в слово изложила ему свой план относительно будущего Флориса; и тем не менее он, как и его брат, был раздавлен неимоверным бременем, коим обратилась на них эта позолоченная ловушка, страшная и величественная одновременно. Флорис — царевич… Когда-то царь уже хотел сделать этого мальчика своим наследником. Разве умирающий Петр не произнес: «Отдайте все… Ф…»
Адриан прошептал:
— О, дорогая матушка, не таково ли было ваше желание?.. Неужели моему брату суждено стать… принцем императорского дома?
Адриан понимал, что им надо выиграть время.
— Мадам, — с поклоном произнес он, — нам не хватит всей жизни, чтобы отблагодарить вас за все те милости, коими вы нас осыпали. Но Флорису нужно посоветоваться с собственным сердцем, спросить его, в состоянии ли он занять столь высокое положение, при одной лишь мысли о котором начинает кружиться голова.
Царица печально улыбнулась:
— Милый Адриан, советовать должны вы. Скажите ему, чтобы он соглашался. Народ любит его, его согласие даст мне силы управлять государством и бороться с собственными министрами.
Внезапно Флорис вскинул голову:
— Я хочу спросить вас, Елизавета. Правда ли, что вы отменили смертную казнь?
Адриан и императрица удивленно переглянулись:
— Да, Флорис, но почему ты об этом спрашиваешь?
— А вы уверены, сестра, что никого не казнят без вашего ведома?
— Почти уверена.
— Мадам, это не ответ.
— Что это значит? — встрепенулась царица, почувствовав сомнение в словах Флориса.
«Черт побери, что он еще придумал?» — спрашивал себя Адриан, внимательно глядя на Флориса, чьи зеленые глаза метали молнии, что всегда являлось дурным знаком.
— К примеру, мадам, — обращаясь словно к ребенку, терпеливо начал разъяснять Флорис, — если арестуют какого-нибудь мятежника, что вы с ним сделаете? Не забывайте, это только пример, мадам, и я сам его придумал.
— Ты совершенно несносен; я не знаю, что тебе ответить: если этот человек опасен для государства, он будет казнен; если он опасен для меня лично, его просто посадят в тюрьму. Именно так я поступила с регентшей и ее сторонниками. И потом, как ты мне надоел с твоими вечными уходами от прямого ответа, я ничего не понимаю из того, что ты мне тут рассказываешь. Мы предлагаем тебе место подле нашего трона, а ты в ответ несешь какой-то вздор.
Флорис внимательно взглянул на царицу и низко опустил голову:
— Вы правы, простите меня, мадам, это действительно вздор.
В недоумении Елизавета обернулась.
Адриан тотчас же пришел на помощь.
— Мой брат потрясен, мадам, поэтому умоляю вас, не будьте к нему слишком строги. К тому же Флорис подданный короля Франции. Не кажется ли вашему величеству, что ему следует отправиться к его высочеству Людовику, дабы испросить разрешения…
— Ах, я была права, — повеселев, воскликнула Елизавета, — вы действительно самый мудрый, Адриан. Скажите, сколько времени вам понадобится, чтобы съездить в Париж и вернуться обратно?
Быстрота мысли Елизаветы всегда восхищала Адриана. Как она была похожа на Флориса!
— О, мадам, имея хороших лошадей на подставах и легкую прочную карету, нам понадобится около месяца на дорогу, десять дней, чтобы уладить наши дела в Версале и еще месяц, чтобы вернуться обратно. Через два с половиной месяца мы по первому снегу въедем в Петербург.
— Ваш план мне нравится. Ни слова моим министрам: они также не доверяют Франции, как бывшие до них немцы. Вы поедете и повезете вашему королю письмо, написанное моей собственной рукой, — это будет проект нашего союза, и основным условием его заключения станет возвышение Флориса. Он станет главным в моей игре. Поезжайте, как только я напишу письмо. Не стоит предупреждать даже вашего посла: я никому не доверяю. Ваше возвращение будет блистательным. Для своего наследника я устрою празднества, не уступающие торжествам, бывшим по случаю моей коронации. Надеюсь, теперь ты удовлетворен, дорогой братец, — улыбнулась Елизавета, вновь опираясь на руку Флориса и нежно лаская его ладонь.
Молодой человек побледнел.
— Ты русский, Флорис, по крови и по сердцу, подумай, сколько ты сможешь сделать для своей страны. Я счастлива. Мы больше никогда не расстанемся, теперь ты всегда сможешь защитить свою сестру.
