Виктория Холт - Обет молчания
Конечно, он казался романтичной фигурой. Одно время я думала, что вы с ним… я пыталась уговорить себя, но на самом деле мне это не нравилось, потому что я чувствовала, что из этого ничего хорошего не выйдет. Маркус обаятелен, но он льстец.
Я знаю подобных людей. Он лезет из кожи вон, чтобы доставить удовольствие, но мне почему-то кажется, что он вряд ли способен на глубокие чувства… если ты меня понимаешь. Казалось, что он очень интересуется тобой… пока снова не появилась Аннабелинда. Я знаю, что она вешалась ему на шею, но она ведь не могла заставить его сделать ей предложение, правда? Он сам хотел этого… Иногда, моя любимая Люсинда, в жизни происходят события, причиняющие тебе боль, но потом, когда они уходят в прошлое, ты оглядываешься на них и видишь, что все к лучшему.
Я кивнула, и матушка подошла и поцеловала меня.
— Война должна скоро кончиться, — сказала она. — Тогда, я знаю, все сложится хорошо для всех нас. Мы станем смотреть на вещи по-другому, более нормально, более естественно.
Я надеялась, что она права.
* * *Я много размышляла над словами моей матери.
Роберт скоро уедет. Возможно, я никогда больше его не увижу. Возможно, мама и Сибил правы.
Возможно, я должна выйти за него замуж. Он хотел этого. Временами мне казалось, что я хочу того же.
Почему я колебалась? Почему я все еще думала о Маркусе?
Мысли о нем вызывали у меня острые приступы тоски, и я часто спрашивала себя, как сложились его отношения с Аннабелиндой.
Я искала одиночества. Хотела обдумать случившееся. Возможно, во время войны, когда смерть и разлука постоянно рядом с тобой, ты видишь все не так отчетливо, чем в спокойной обстановке мирных дней. Тогда ты можешь быть более или менее уверен, что произойдет дальше. Во время войны никто никогда не знает, когда ждать плохих вестей, когда разразится катастрофа.
Я любила сидеть в лесу на стволе поваленного дерева, которое лежало здесь с тех пор, как я себя помню. В этом месте было тихо и мирно, деревья густо обступали его, образуя укромный уголок.
Я постоянно спрашивала себя, почему я не могу решиться принять предложение Роберта.
«Прими его, говорил мне здравый смысл. Когда-то ты ведь должна выйти замуж. Ты хочешь иметь детей. Вспомни свои чувства к Эдварду». Как утверждала мама, я видела Маркуса в романтическом свете… он спас меня от опасности и походил на,'некоего героя из старинной легенды. Но он оказался не таким, как я думала. Он заставил меня влюбиться в него, а потом быстро переметнулся к Аннабелинде. Позже я узнала о его тайной жизни.
Про Роберта все всегда было известно. Роберт всегда поступал честно и открыто.
Однажды, когда я сидела на поваленном дереве, предаваясь невеселым размышлениям, я поняла, что слышу стук копыт. Кто-то проезжал на лошади неподалеку. Я услышала голоса Андрэ и Эдварда.
Я решила удивить их. Я прошла между деревьями туда, где находилась маленькая полянка, с которой и доносились голоса.
Я вышла из-за деревьев, они уже находились там. Эдвард сидел на своем пони, Андрэ держала лошадь под уздцы, и с ними был какой-то мужчина.
Я сразу же вспомнила свой разговор с Эдвардом, когда он рассказал мне о человеке, с которым они встречались в лесу.
— Привет! — закричала я.
Наступило молчание, прерванное возгласом Эдварда: «Люсинда!»
Я пошла вперед и ясно увидела мужчину, с которым разговаривала Андрэ. Несколько секунд мы пристально смотрели друг на друга.
Андрэ сказала:
— О, привет!
Мужчина снял шляпу и поклонился.
— До свидания, — сказал он и, обращаясь к Андрэ, прибавил:
— Благодарю.
Потом он исчез среди деревьев.
Мне казалось, что я сплю. Когда он снял шляпу, у меня не осталось сомнений. Это был Карл Циммерман.
Я была ошеломлена. Потом мне подумалось, не ошиблась ли я. В самом деле, я видела его всего три раза и всегда при необычных обстоятельствах: когда-то давно около «укромного местечка», в парке «Соснового Бора» и теперь здесь, в лесу, беседующим с Андрэ. Что это могло означать?
Я спросила:
— Кто это был?
— Незнакомец спрашивал дорогу, — ответила Андрэ.
— Я… я подумала, что знаю его.
— В самом деле?
— Ты нашла нас, Люсинда, — сказал Эдвард.
— Да, я нашла вас.
— Похоже на прятки. Мы можем сыграть в прятки, когда доберемся домой? — Думаю, можем, — пообещала Андрэ.
Мне хотелось порасспросить ее о мужчине, которого я считала Карлом Циммерманом, но у меня было ощущение, что этого не следует делать в присутствии Эдварда. Никогда нельзя знать наверняка, насколько дети понимают происходящее. Часто кажется, что они не слушают, в то время как они все впитывают в себя.
Я подумала о том, что если это Карл Циммерман, то он впервые увидел своего сына. Он, конечно, не узнает об этом, но простая случайная встреча в лесу приобретала драматическую окраску.
«Секреты, подумала я. Повсюду секреты».
Я воспользовалась первой же возможностью поговорить с Андрэ.
Я сказала:
— Этот человек, с которым вы были…
Она с озадаченным видом нахмурила брови.
— Тот мужчина, с которым вы разговаривали, когда я подошла к вам в лесу…
— Вы имеете в виду того, кто спрашивал дорогу?
— Да. Просто меня заинтересовало, встречали ли вы его раньше?
— Нет. Почему вы так подумали?
— Просто Эдвард что-то говорил о мужчине, с которым вы встречались в лесу.
— Эдвард?
— Да, он сказал, что видел какого-то человека.
Андрэ слегка покраснела:
— О, должно быть, он имел в виду Тома Гилроя.
— Это один из санитаров?
— Да. Высокий и здоровый.
— Знаю.
— Ну, мы подружились и один или два раза встречались.
— Понимаю.
Я улыбнулась. Естественно, что у такой девушки, как Андрэ, есть поклонник. Но я все еще находилась под сильнейшим впечатлением от случайной встречи с Карлом Циммерманом. Потом я подумала, что могла ошибиться.
Незнакомец, спросивший у Андрэ дорогу, возможно, просто похож на него. В конце концов, встреча длилась всего пару минут.
1917 год подходил к концу. Это был памятный год. В России произошла революция, и перемирие между этой страной и Германией освободило часть немецких войск для переброски во Францию.
Что касается наших домашних дел, то Роберта вызвали в Лондон на медицинскую комиссию и признали годным к военной службе. Мы были очень подавлены этой новостью, хотя Роберт отнесся к ней философски.
— Не смог продержаться дольше. — сказал он с гримасой.
— О, Роберт! — закричала я и прижалась к нему.
Я чуть не сказала, что мы должны обручиться.
