Нора Робертс - Мятеж
Гвен устремила затуманенный взгляд на кровать, где спала Мэгги.
— Я боялась.
— Как и все мы.
— Даже ты? — Гвен улыбнулась и сжала руку сестры. — Ты казалась такой бесстрашной и уверенной. Ну, худшее позади. Слава богу, ребенок здоров. — Она вздохнула, впервые позволив себе подумать о собственной кровати. — Несколько недель отдыха и заботы — и Мэгги восстановит силы.
— А когда она сможет передвигаться?
— Передвигаться? — Гвен сделала паузу, поправляя ленту, придерживающую ее волосы. — О чем ты, Сирина?
Мэгги забормотала во сне. Сирина жестом поманила Гвен в коридор.
— Я только что видела Роба Мак-Грегора.
— Роба? Но…
— Произошла битва, Гвен. Все кончалось очень плохо.
— А Колл и Бригем?
— Роб не знает. Но он сообщил, что наши войска разгромлены и англичане преследуют выживших.
— Мы можем спрятать их. Роба и других, которые придут сюда. Если явятся англичане и найдут только женщин, они пройдут дальше.
— Ты забыла, что произошло, когда здесь были только женщины и пришли англичане?
— Это сделал только один человек, — с отчаянием прошептала Гвен.
— Послушай меня. — Сирина положила руки на плечи Гвен, стараясь говорить спокойно. — Роб сказал, что это было чистое безумие. Драгуны добивали раненых, расстреливали женщин и детей. Если они придут сюда, прежде чем безумие прекратится, они убьют нас всех, даже Мэгги и ребенка.
— Но мы можем потерять ее, если сдвинем с места.
— Лучше это, чем если ее зарежут англичане. Соберем все, что нужно ей и ребенку. Мы должны уйти отсюда на рассвете.
— Рина, а как же ты и твой ребенок?
Блеск в глазах Сирины не имел ничего общего со страхом. Если бы ее видел отец, он бы улыбнулся.
— Мы выживем и будем помнить.
С этими словами, звучащими в ее ушах, Сирина спустилась по лестнице. В кухне ее мать готовила поднос с похлебкой и хлебом.
— Сирина, ты должна отдохнуть. Иди в постель. Как только Гвен съест это, она сделает то же самое.
— Мама, нам нужно поговорить.
— Мэгги? — встрепенулась Фиона. — Ребенок?
— Нет, Гвен говорит, что они в порядке. — Обернувшись, Сирина увидела миссис Драммонд и Паркинса. — Мы все должны поговорить. Где Мэлколм?
— В конюшне, миледи, — ответил Паркинс. — Ухаживает за лошадьми.
Кивнув, Сирина подвела мать к стулу у стола.
— Чай заварен, миссис Драммонд? Достаточно для всех нас?
— Да. — Молча она разлила чай в чашки и села на указанный Сириной стул.
— Есть новости. — Сирина без утайки рассказала им о последних событиях.
Когда начало светать, они взяли с собой все, что могли унести. Паркинс осторожно уложил Мэгги на приготовленные им носилки. Она сдерживала стоны и пыталась, хотя была еще слишком слаба, держать ребенка. Путешествие на холмы с Мэлколмом во главе процессии было медленным и почти безмолвным.
На вершине холма, где с трудом пробивались сквозь мерзлую почву первые цветы, Фиона остановилась. Лес, куда она приходила, будучи невестой, расстилался внизу, чернея под тонким утренним туманом. Она смотрела на дом, где много лет прожила с Иэном и родила своих детей.
Ветер трепал ее плед и раздувал юбку, но оставлял щеки бледными, а глаза тусклыми.
— Мы вернемся, мама. — Сирина обняла Фиону за плечи и склонила голову на ее плечо. — Они не отберут наш дом.
— Там осталось столько моей жизни и моего сердца, Сирина! Когда привезли тело твоего отца, я думала, что моя жизнь кончена. Но это не так. — Она глубоко вздохнула, расправила плечи и вскинула голову. — Да, Мак-Грегоры вернутся в Гленроу.
Они постояли еще немного, глядя на дом с голубой черепичной крышей, поблескивающей в свете восходящего солнца.
До пещеры они добрались через два часа. Мэлколм и Сирина уже разложили хворост и торф для костра. Они принесли с собой пледы, припасы из кухни, лекарства и свежее молоко. За камнями был спрятан сундук, содержащий пастушку Бригема, миниатюру с изображением его бабушки и его сейф. Сирина поставила шпагу своего деда у входа в пещеру и проверила пистолеты и боеприпасы.
Гвен ухаживала за Мэгги, пока Фиона успокаивала ребенка, которого уже называли младшим Иэном.
— Вы умеете стрелять из пистолета, Паркинс? — спросила Сирина.
— Да, леди Эшберн, если это станет необходимым.
Несмотря на усталость, Сирина усмехнулась. Паркинс говорил таким же тоном, который бы использовал, если бы она спросила, знает ли он, как удалить винное пятно с кружева.
— Возможно, вы возьмете этот?
— Да, миледи. — Лакей с поклоном взял пистолет.
— Вы умеете гораздо больше, чем может показаться, Паркинс. — Сирина подумала о том, с каким тщанием он изготовил носилки и как тащил их с хрупкой ношей по неровной тропинке. — Начинаю понимать, почему лорд Эшберн так на вас полагается. Вы долго пробыли с ним?
— Я нахожусь на службе у Лэнгстонов много лет, миледи. — Когда Сирина молча кивнула, глядя на вход в пещеру, он смягчился. — Он вернется к нам, миледи.
Слезы подступили к глазам Сирины, и она быстро заморгала, отгоняя их.
— Я надеюсь родить Бригему сына, Паркинс. Как звали его отца?
— Дэниел, миледи.
— Дэниел. — Сирина смогла улыбнуться. — Мы назовем его Дэниел, и он будет достаточно храбрым, чтобы войти в львиный ров[47]. Он будет следующим графом Эшберном и в один прекрасный день станет бродить по Гленроу.
— Может быть, вы отдохнете, леди Эшберн? Путешествие утомило вас больше, чем вы думаете.
— Да, сейчас. — Она повернулась убедиться, что остальные чем-то заняты. — Когда Бригем и мой брат вернутся, они не будут знать, где искать нас. Каждые несколько часов кто-то из нас должен спускаться и проверять, не появились ли они. Вы, Мэлколм и я будем сменять друг друга.
— Нет, миледи.
Ее рот открылся, потом закрылся и открылся вновь.
— Нет?
— Нет, миледи. Я не могу позволить вам проделывать путешествие снова. Мой хозяин не пожелал бы слышать об этом.
— Вашему хозяину незачем об этом говорить. Его и Колла нужно привести сюда.
— Юный Мэлколм и я это устроим. А вы и другие женщины останетесь здесь.
Бледное и изможденное лицо Сирины стало упрямым.
— Я не буду сидеть в этой чертовой пещере и ждать, пока смогу быть полезной своему мужу.
Паркинс прикрыл ее пледом:
— Боюсь, я вынужден настаивать, леди Эшберн. Этого бы потребовал милорд.
Сирина сердито нахмурилась:
— Удивляюсь, что лорд Эшберн не уволил вас много лет назад.
— Да, миледи, — благодушно отозвался Паркинс. — Он говорил это много раз. Я принесу вам чашку молока.
