Джулия Куин - Подари мне луну
— Я просто закоченел, — сказал он, защелкав зубами для пущего эффекта.
— И если я залезу к тебе в постель, это тебя согреет? — недоверчиво спросила она.
Он кивнул с самым искренним видом, что было не трудно, поскольку это была правда: тепло другого тела действительно могло бы согреть.
— И мне тоже станет теплее? — вздрогнув, поинтересовалась она.
Он сердито прищурился.
— Ты пыталась меня обмануть, да? Ты вся дрожишь от холода. Все это время ты носилась по дому, обслуживая меня и совершенно не заботясь о себе. — Он перекатился поближе и потянулся к ней.
— Роберт!
Он схватил ее за ногу.
— Бог ты мой! — воскликнул он. — Да ты холоднее, чем я.
— У меня просто ноги замерзли. Я же ходила по полу и…
— В постель сейчас же! — рявкнул он. Виктория юркнула под одеяло. Роберт обхватил ее рукой и притянул на свою сторону кровати.
— Это вовсе не обязательно! — пискнула Виктория.
— О нет, очень даже обязательно.
Виктория чуть не задохнулась, когда он прижал ее к себе. Ее спина была притиснута к его груди, их тела разделял лишь тоненький слой шелковой ткани. Как она очутилась в таком положении, Виктории было совершенно не ясно.
— И все равно мне холодно, — ворчливо отозвалась она.
Он приблизил губы к ее уху и весело прошептал:
— Не беспокойся, у нас впереди целая ночь.
Виктория что было сил пихнула его локтем в бок.
— Ой! — Роберт отпрянул и потер бок. — За что?
— «У нас впереди целая ночь»! — насмешливо передразнила она. — Роберт, ты ведешь себя просто возмутительно. Я сделала тебе одолжение…
— Знаю.
— …улеглась рядом с тобой, а ты… — Она вскинула на него глаза. — Что ты сказал?
— Я сказал: «Знаю». Ты сделала мне огромное одолжение. Мне уже гораздо теплее.
Последнее его замечание поставило ее в тупик, и она не придумала ничего другого, как пробурчать: «Хм». Кажется, она явно поглупела.
— У тебя ноги как ледышки, — сказал вдруг Роберт.
Виктория поморщилась.
— Они излучают холод?
— Тело не может излучать холод, — возразил он тоном университетского профессора. — Охлажденные объекты забирают тепло из воздуха, поэтому-то нам и кажется, что они излучают холод, но в действительности тело может излучать только тепло.
— О! — обронила Виктория, притворяясь, что все поняла.
— Это весьма распространенное заблуждение. Похоже, разговор на этом закончился, и Виктория осталась там же, где и была: в постели, рядом с мужчиной, на котором совсем ничего не было надето. А она сама в этой ночной рубашке с бесстыдным вырезом — это же Бог знает что такое! Виктория сделала попытку отодвинуться от Роберта хотя бы на несколько дюймов, но его рука, хотя и холодная, держала ее крепко. Было очевидно, что Роберт не позволит ей перекатиться на противоположный край кровати.
Виктория так стиснула зубы, что ей показалось, что челюсть ее сейчас треснет.
— Я буду спать, — твердо заявила она и закрыла глаза.
— В самом деле? — протянул Роберт, и по его тону было ясно, что он ей ни капельки не верит.
— В самом деле, — подтвердила она, крепко зажмурившись. Она, конечно, сейчас не заснет, но разве трудно притвориться спящей? — Спокойной ночи.
Прошло минут двадцать, и Роберт взглянул на нее с откровенным изумлением. Ее ресницы не трепетали, грудь тихо вздымалась, дыхание было ровным и спокойным.
— Надо же, заснула! — пробормотал он. Ему не хотелось выпускать ее из объятий, но его тоже начал одолевать сон, и поэтому он неохотно перевернулся на спину, глубоко вздохнул и смежил веки.
Виктория, не открывая глаз, лукаво улыбнулась.
Глава 18
Проснувшись на следующее утро, Виктория обнаружила, что на плече ее покоится чья-то голая рука, а на бедре — голая нога. При мысли о том, что обе эти конечности принадлежат голому мужчине, сердце ее бешено заколотилось.
Она осторожно высвободилась из этих живых пут и сползла с кровати, захватив с собой свое покрывало, дабы прикрыть то, что открывала ее ночная рубашка. Но только она сделала два шага в сторону двери, как Роберт беспокойно заворочался под одеялом. Она взялась за дверную ручку, надеясь, что ей удастся выскользнуть из комнаты, прежде чем он окончательно проснется, но не успела открыть дверь, как услышала сзади сонное: «С добрым утром».
Ничего не оставалось, как обернуться.
— С добрым утром, Роберт.
— Надеюсь, ты хорошо спала?
— Как дитя, — солгала она. — Если позволишь, я пойду переоденусь.
Он зевнул, потянулся, несколько задумчиво взглянул на нее:
— По-моему, твое платье безвозвратно погибло.
Она судорожно глотнула, вспомнив про все испытания, которые выпали вчера на долю ее единственного платья. Ветер, дождь, острые камни и соленая морская вода превратили его в лохмотья. И все же оно без сомнения выглядело более прилично, чем то, что было на ней сейчас, и Виктория не замедлила сообщить об этом Роберту.
— Жаль, — сказал он. — Эта рубашка тебе очень к лицу.
Она фыркнула и поплотнее завернулась в покрывало.
— Эта рубашка — верх неприличия, и я более чем уверена, что ты именно поэтому ее и купил.
— Если честно, — задумчиво промолвил он, — ты выглядишь в ней даже более восхитительно, чем я предполагал.
Виктория решила, что слово «восхитительно» не более чем эвфемизм и призвано заменить совершенно иное выражение, а поэтому сочла за благо удрать. Ей вовсе не хотелось слушать дальнейшие излияния Роберта о ночных рубашках. Кроме того, ее приводила в неописуемый ужас мысль о том, что он, возможно, и в самом деле начинает завоевывать ее сердце. Интересно, как она поведет себя, если он станет ее целовать? Скорее всего она тоже его поцелует. Какой кошмар!
Виктория влетела в свою комнату, где на постели лежало ее многострадальное платье. От соленой воды оно затвердело, и, чтобы влезть в него, ей пришлось долго по нему молотить и расправлять его складки. Голубую рубашку она снимать не стала и оставила ее как нижнюю сорочку. Ее собственная сорочка пропиталась солью, а в ленточках запутались водоросли.
Когда же наконец Виктория приблизилась к зеркалу, то не смогла удержать горестный стон. Господи, какое страшилище! А волосы — просто конец света. Пока она не смоет с них соль, вряд ли ей удастся их как следует уложить; беглый осмотр дома ничего не дал — мыла нигде не было. Платье было измято до невозможности и порвано в четырех местах, насколько она могла заметить — нет, в пяти, мысленно добавила она, разглядывая подол. И все же оно гораздо лучше скрывало то, что должно быть скрыто, чем подарок Роберта.
Если она предстанет перед Робертом в таком виде, то это будет вполне соответствовать случаю — она ведь как-никак его пленница. Большего он не заслуживает — она не собирается ради него наряжаться.
