Элизабет Лоупас - Блеск и коварство Медичи

— Я тебя не обвиняю. Великий герцог сказал, что ты была ранена в Черрето-Гвиди.

Она невольно спрятала руку за спину. Скрюченные пальцы выглядели ужасно, и ей не нравилось, когда на них обращали внимание.

— Покажи мне.

Она неохотно протянула ему руку.

— Как это произошло?

— Мои пальцы зажало в двери, — коротко ответила Кьяра, пытаясь уйти от дальнейших расспросов.

Он положил ее руки в свою ладонь и с нежностью поднес ее бедные пальцы к своим губам. В этом поцелуе совсем не было страсти, а скорее признание того, что она тоже позаботилась о донне Изабелле и по-своему старалась защитить ее. Признание того, что их совместная неудача еще больше их связала. Если бы у нее остались слезы, она бы снова сейчас расплакалась.

— Расскажи, что на самом деле случилось? Герцог утверждает, что это несчастный случай, а по городу ходят сотни разных слухов.

— Это не был несчастный случай.

Он ждал, все еще держа ее за руку. Виви уютно устроилась в его согнутой руке и, словно котенок, счастливо пискнула.

— Она пошла в комнату, куда ее позвал муж. Они стали кричать друг на друга, и он орал ей в лицо, что донну Дианору убили, причем с ведома великого герцога, который убедил дона Пьетро, будто тот имеет на это полное право. Они спорили о самом герцоге и обо всех интригах вокруг него. Затем дон Паоло ударил ее. Там в комнате был еще один мужчина. Муж донны Изабеллы назвал его Массимо. Из-за закрытой двери я слышала звуки борьбы, но я ничего не видела. Я как могла пыталась открыть дверь, но у меня ничего не вышло.

Он прикоснулся большим пальцем к ее руке.

— Я знаю.

— Затем ее муж открыл дверь, и моя рука оказалась как раз между дверью и стеной. И вот тогда… я даже не сразу почувствовала, что произошло… Он объявил, что донна Изабелла упала в обморок и приказал принести уксус.

— Он говорил правду?

— Нет. Когда я вошла, она была уже мертва. На ее шее остались следы, такие четкие, что их всякий бы заметил. Кто-то из этих двоих задушил ее шнурком, красным шелковым шнурком. А может, они сделали это вдвоем.

— Ходят слухи, что над ее телом надругались после смерти. Это правда?

Голова у Кьяры закружилась от тягостных воспоминаний. Стены, покрытые фресками, силуэты людей, искаженные при неровном свете факелов… человек, распятый вниз головой… женщина в похоронном саване, сидящая прямо со скрещенными на груди руками. Звук вынимаемых гвоздей, похожий на крики демонов в преисподней…

— Я не помню. Меня лихорадило, я ничего не помню… — пробормотала она.

— Ш-ш-ш, Кьяра. Этого достаточно, ты не должна помнить.

Черт возьми, ну она и воняет.

Задери-ка ей юбку, Эмипиано. Всегда хотел взглянуть, какие причиндалы у принцесс.

Кьяра сглотнула и резко отдернула руку, чтобы отвернуться и закрыть рот рукой. Только бы ее не стошнило. Где угодно, но только не здесь, в кладовой великой герцогини.

— Кьяра.

Она услышала, как лапки Виви коснулись пола — видимо, он поставил ее на пол. Затем она почувствовала, как его руки обняли ее очень нежно.

— Тихо, все хорошо, — повторял он. — Я должен был узнать правду. Но даже если так, прости, что заставил тебя вспомнить.

Его голос был глубоким и мягким. Тепло его рук успокаивало ее и не просило ничего взамен. Его тело позади нее было твердым и достаточно сильным, чтобы на него можно было опереться, и на секунду она закрыла глаза и прислонилась к нему. «Забудь, — говорила она сама себе. — Забудь и возвращайся в тот немой, водянистый туман, где уже ничто не важно».

«Он хочет убить тебя, — среди полной тишины вдруг раздался демонический голос в ее голове. — Он винит тебя за то, что ты не помогла донне Изабелле».

«Ты уже дважды избегала смерти, — прошептал голос отца. — Ты должна была умереть, должна была умереть. Но ничего, в третий раз ты уже не уйдешь».

«Ты посмела прикоснуться ко мне, — вторил им голос Изабеллы. — Ты закрыла мои глаза. А потом ты смотрела на меня, когда я лежала мертвая в гробу и гнила. Как ты могла? Как ты посмела?»

Он собирается убить тебя. Можешь рассказать великому герцогу о том, что он помог сбежать твоей бабушке, которая была связана с Пьерино Ридольфи. Зачем еще ему приходить в эту маленькую кладовую, кроме как убить тебя, убить тебя, убить тебя…

Она вырвалась из его объятий и повернулась к нему лицом. Ее сердце стучало и готово было вот-вот выпрыгнуть из груди.

— Великая герцогиня ждет, когда я принесу шелк, — сказала она, едва переводя дыхание. — Она пришлет кого-то за мной.

Может, это было просто мерцание света от ее маленькой лампы, но ей показалось, что глубокая печаль в его глазах стала еще безысходнее, коснувшись каждой линии его лица.

— Возможно, — сказал он. — Но думаю, у нас есть еще немного времени.

— Дайте мне пройти.

Он не пошевелился.

— Мы с тобой еще не закончили.

Виви взвизгнула и подпрыгнула, как будто хотела сказать: «Погладь меня, возьми меня на руки».

— Что… — пролепетала Кьяра, — что… вы хотите… от меня?

Стоя почти вплотную к ней, он положил руку ей на шею, как раз там, где начинается плечо. На нем не было перчаток, и она впервые почувствовала его прикосновение у себя на коже, ощущая каждый из кончиков его пальцев на задней стороне своей шеи. После всех ее снов это прикосновение могло показаться ей приятным, но сейчас она ощущала лишь ужас, пронзивший ее с головы до пят.

— В ту первую ночь перед посвящением ты спрашивала у меня, чего я хочу, — сказал он. — Ты помнишь?

Она не могла ни пошевелиться, ни ответить. Но она помнила.

— Я сказал, что хочу заполучить Lapis Philosophorum ради золота, что он мне принесет. Достаточно золота, чтобы вернуть мое имение у англичанина, который силой забрал его у меня. Я до сих пор этого хочу. Но теперь я хочу еще кое-что.

— Не надо, — прошептала она.

— Думаю, ты тоже этого хочешь, даже если сама себе в этом не признаешься.

Кьяра закрыла глаза. Она действительно хотела этого, в самой глубине сердца — чтобы ничего не помнить… Лишь тьма и спокойствие…

— Мести, — тихо промолвил он.

Она открыла глаза.

Он провел рукой вниз по ее плечу, а затем убрал. Ее ноги слегка подкосились, и если бы не полки, она бы непременно упала. Виви взвизгнула и наступила своими лапами на ее юбку.

— Мы можем отомстить, — произнес он. — Мы оба.

— Я не понимаю, почему вы на свободе, — сказала она. Ее легкие разрывались будто после долгой пробежки. — Почему великий герцог отпустил вас?

— Я дал ему клятву, — ответил он. — Я поклялся, что не буду искать мести и что стану снова его английским алхимиком, как и прежде.