Джейн Остен - Разум и чувства
Элинор молча кивала, так как спорить с Робертом было бесполезно.
Так как Джон Дэшвуд не был увлечен музыкой, как и старшая из его сестер, то во время концерта у него появилось время кое-что обдумать, а с последними аккордами в его голову пришла блестящая мысль, которую он поспешил рассказать своей дражайшей супруге.
– Если уважаемая миссис Деннисон, вдруг решила, что сестры гостят у нас, может быть, действительно, стоит их ненадолго пригласить к себе? – начал Джон Дэшвуд. – А то как-то неудобно получается. Может, пусть поживут у нас, пока миссис Дженнингс не перестанет проводить все время с дочерью. Лишних расходов это почти не потребует, не причинит им никаких неудобств, а подобный знак внимания, позволит мне щепетильно выполнить данное отцу слово. Фанни такое предложение изумило.
– Уж не знаю, как это сделать, – сказала она, – не обидев леди Миддлтон, у которой они проводят все эти дни. А так я им всегда очень даже рада. Ты сам видишь, вот даже вывезла их в свет как раз сегодня. Но не знаю, как нам приглашать их, когда они уже приглашены леди Миддлтон? Так не делают!
Ее муж кивнул, доводы Фанни, как всегда, были убедительны.
– И всё же, они приезжают на Кондуит-стрит уже целую неделю, – возразил он. – И леди Миддлтон, думаю, поймет и не обидится, если Элинор и Марианна уделят ровно столько же времени своим ближайшим родственникам.
Фанни помолчала, а затем с новыми силами встала на оборону своего дома:
– Любовь моя, я всегда за. Но я уже пригласила к нам на несколько дней двух мисс Стиллс. Они хорошо воспитанные, достойные барышни, и, мне кажется, мы должны уделить им внимание, потому что их дядюшка был наставником нашего Эдварда, и замечательным. А твоих сестриц мы пригласим потом, в другой раз. А то вдруг мисс Стиллс больше в Лондон не приедут. Не сомневаюсь, они тебе очень понравятся. Да ведь они тебе уже очень нравятся, и матушка от них хорошо отзывалась, а малыш Гарри от них просто без ума!
Мистер Дэшвуд сдался без боя. Он решил пригласить сестриц Стиллс немедленно, а своих собственных на следующий год. В душе надеясь, что этого не произойдет или сестры посетят его в новом качестве Элинор, как жена полковника Брэндона, а Марианна с ними за компанию.
Фанни, довольная собой, с утра пораньше написала приглашения на Харлей-Стрит сестрам Стиллс. Она просила девушек приехать в любое удобное для них время, как только леди Миддлтон их отпустит. Этого было достаточно, чтобы сделать Люси счастливой. Она увидела в этом жесте возможность сблизиться с родными Эдварада и светлый путь под венец, поэтому тут же сестры Стиллс сообщили леди Миддлтон, что вынуждены уехать от них уже через два, но не говорили об этом раньше, чтобы ее не расстраивать.
Еще через десять минут они продемонстрировали это приглашение Элинор, которая решила, что у Люси есть все шансы стать миссис Феррарс. Но при этом она почувствовала, что такое проявление необычной доброты при достаточно коротком знакомстве, доказывало, что добрая воля Фанни выросла на чем-то еще, чем просто дружба против мисс Дэшвуд. Теперь Люси была близка к своей цели как никогда. Ее лесть уже добралась до Леди Миддлтон, открыла дверь в маленькое сердце жены Джона Дэшвуда, и все это давало ей маленькие возможности с большим продолжением!
Сестры Стиллс незамедлительно переехали на Харлей-Стрит, и все это сразу подтвердило предположения Элинор об усилении их влиянии там, что и укрепило ее в ожидании дальнейшего развития событий. Сэр Джон, который приезжал к ним и не раз, оставил в доме такой список любезностей о сестричках Стиллс, что никто не смог бы его опровергнуть. Миссис Дэшвуд никогда еще не было так приятно общество ни одних молодых девушек в жизни, когда она бывала с ними вместе, вручила каждой из них книгу рукоделий, написанную каким-то эмигрантом, называла Люси просто по имени, и представить себе не могла, что она когда-нибудь расстанется с ними.
Миссис Палмер оправилась после родов уже через две недели, и мать теперь навещала ее реже, раз или два в неделю. Миссис Дженнингс с радостью вернулась в свой покинутый дом, где уже порядком заскучали две незамужние леди.
Еще дня через три-четыре миссис Дженнингс, вернувшись после своего очередного визита к миссис Палмер, вошла в художественную гостиную, где Элинор сидела одна, и, с видом невероятной важности, как будто, выбирая слова, готовилась сказать ей что-то очень ценное и прекрасное, вдруг выпалила самую суть произошедшего:
– Боже! Мисс Дэшвуд! – сказала она, – Боже!!!
– Что с вами, сударыня?
– Вы уже слышали новость?
– Нет, сударыня. Что же случилось?
– Случилось и нечто очень странное! Но, выслушайте все с самого начала. Когда я пришла к миссис Палмер, то Шарлота была вся на нервах, из-за ребенка, конечно. Она решила, что наш ангелочек заболел, он так кричал, весь день был беспокойным и даже покрылся сыпью. Я тут же осмотрела его и сказала, что это ничто иное, как краснуха. И сиделка сказала то же самое. Но Шарлоту это совсем не успокоило, а даже наоборот, поэтому мы послали за мистером Донаваном. К счастью, он только что вернулся с Харлей-Ситрит, поэтому сразу же приехал к нам. Едва он взглянул на ребенка, и сразу же подтвердил наши слова, это краснуха. Только теперь Шарлота успокоилась и больше не сомневалась в диагнозе. Итак, пока он не ушел, мне пришло в голову, я даже не знаю, как это пришло мне в голову, но мне пришла мысль спросить его, не было ли каких-нибудь новостей? При этом он так вздрогнул и притворно улыбнулся, хотя выглядел довольно угрюмым, и, похоже, что знал о чем-то таком… Но, наконец, он сказал, понизив голос: «Я бы не хотел, чтобы эта неприятная новость достигла ушей юных леди, и надеюсь на вашу заботу, чтобы сестры не узнали. Я думаю, следовало сказать, что я не думаю, что здесь большой повод для беспокойства есть. Я надеюсь, что с миссис Дешвууд все будет хорошо!» – «Что, Фанни не здорова?» – «Это именно то, что я и хочу вам сказать». – «Боже! – сказала я – так миссис Дэшвуд больна?». И пока, это все еще не вышло наружу, ни в целом, ни в деталях, я по всему, что узнала, восстановила следующее. Мистер Эдвард Феррарс, этот молодой человек, похоже, очень пошутил с вами (но вместе с тем, когда это обнаружится, я ужасно рада, что между вами ничего такого не было!). Мистер Эдвард Феррарс, похоже, был обручен уже почти двенадцать последних месяцев с моей кузиной Люси! Вот тебе и на, моя дорогая! И ни одно создание не издало ни звука об этом, кроме Нанси! Можете ли вы представить себе, что такое возможно? Нет никакого сомнения в том, что они тянутся друг к другу, но чтобы это зашло так далеко между ними, и никто об этом не знал! Это просто странно! Я никогда еще не видела их вместе, или я бы непременно заметила это! Итак. Все это держалось в большом секрете от миссис Феррарс. И никто, ни твой брат, ни ее сестра, не сказали об этом ни слова, до того самого дня, когда бедная Ненси, которая, как вы знаете, очень милое создание, внезапно выдала все. «Боже! – подумала она про себя, – они все так хорошо относятся к Люси, что конечно не создадут им проблем!» Итак, она пришла к вашей невестке, которая сидела одна, не спеша вышивала, немного удивленная она даже спросила: «Кто там?» и тут Ненси ей всё выпалила как есть, а всего пять минут назад ваша невестка обсуждала с мужем, как подыскать Эдварду дочку какого-нибудь лорда. Вы и представить себе не можете, какой это был удар по ее тщеславию и гордости! Она тут же упала в страшной истерике, и с таким криком, что он достиг ушей вашего брата, когда он сидел в своей гардеробной внизу, обдумывая содержание письма своему слуге в имение. Он быстро взлетел наверх, и ужасная сцена предстала перед его глазами, так как Люси как раз вошла тоже, немного не понимая, что же происходит. Бедняжка! Мне жаль ее! Я думаю, что ей пришлось не сладко, так как ваша сестра, увидев ее, разразилась бранью настоящей фурии и скоро упала в сильном обмороке. Ненси, которая упала на колени, тоже страшно кричала. Ваш брат метался по комнате, не зная, что же делать. После этого, миссис Дэшвуд заявила, что им не следует оставаться ни минуты в ее доме, и вашему брату пришлось тоже опуститься на колени и умолять ее разрешить им остаться, хотя бы пока они упакуют свои вещи. Затем, она опять забилась в истерике, и он не зная, что сделать, послал за доктором Донованом. Мистер Донован говорит, что там просто весь дом вверх дном! Когда он прибыл, экипаж уже стоял у входа, готовый укатить моих родственниц прочь, и он повстречал их на лестнице. Бедная Люси была в таком состоянии, он сказал, что она еле шла. И Ненси тоже! Я заявляю вам, что разрываю все отношения с вашей невесткой, и я надеюсь, раз и навсегда. Боже! Представляю, что испытал бедный мистер Эдвард, когда все это услышал! Обращаться с его любовью так презрительно! А они еще говорили, что он безумно ее любит, так же, как и она его! Я нисколько теперь не сомневаюсь, что он способен на настоящее чувство и может совершить поступок во имя своей любви! И мистер Донован тоже так думает. Он и я очень долго об этом беседовали! И лучшее, что он сделал, это снова поехал на Харлей-Стрит, чтоб быть под рукой, если миссис Феррарс пришлет за ним. А она пошлет за ним сразу же, как только мои родственницы уедут из ее дома, так как с ней опять приключится истерика и она опять потребует врача! Мне никого в том доме не жаль! Я не испытываю сочувствия в отношении людей, которые так поступают с деньгами или с положением! Нет таких причин на земле, почему бы мистеру Эдварду и Люси не пожениться! Я думаю, я уверена, что миссис Феррарс могла бы все очень хорошо устроить все для своего сына. Хотя Люси ничего не имеет, кроме самое себя, она знает лучше, чем кто-либо, как все обустроить, я точно знаю. И если бы миссис Феррарс определила им только пять сотен фунтов в год, то мисс Стил и тогда смогла бы выглядеть, как другая не сможет и при восьми сотня! Боже! Как уютно они могли бы жить в таком же коттедже, как и вы! Или немного побольше, с двумя слугами и двумя служанками… Я думаю, что вы могли бы им помочь найти слуг. Как раз у моей Бетти есть сестра, так она совсем без места!
