Джейн Остен - Разум и чувства
Но все эти мелкие интрижки не доходили до миссис Дженнингс, которая наивно полагала, что для девушек нет ничего лучше, чем собраться вместе. По возможности каждый вечер она либо заезжала за сестрами Дэшвуд к сэру Джону, или ждала их дома в гостиной. Но всякий раз она была в прекрасном настроении, бодрая и довольная собой, особенно если Шарлотта чувствовала себя хорошо. А так как дочь была в добром здравии, то миссис Дженнингс считала это исключительно своей заслугой. Она могла часами рассказывать о том, как дочь восстанавливается после родов, но это могло заинтересовать разве что мисс Стиллс. Пожилая леди расстраивалась только от того, что мистер Палмер, как и многие мужчины, совершенно не замечал, как прелестен их малыш и был искренне убежден, что все младенцы на одно лицо, и, хотя в этом внуке бабушка находила черты обоих родителей, переубедить мистера Палмера ей так и не удалось. Он видел в этом ангелочке, всего лишь самого обычного новорожденного мальчика, каких тысячи во всей Англии.
В эти же насыщенные событиями февральские дни с миссис Дэшвуд произошло досадное недоразумение. Когда ее сестры в первый раз навестили своего сводного брата и невестку на Харли-стрит, как обычно, в сопровождении общительной миссис Дженнингс, у них в гостях была в это время еще одна знакомая. Впрочем, визит этой милейшей особы сам по себе никак не угрожал репутации миссис Дэшвуд. И вот эта дама, приехавшая в гости с опозданием, почему-то решила, что сестры Дэшвуд живут у своей невестки и через пару часов прислала приглашения всем четверым на небольшой музыкальный вечер, который устраивала у себя. Таким образом, миссис Дэшвуд, скрепя сердце, пришлось одолжить золовкам свою карету, но и – что было просто невыносимо – терпеть все неприятные последствия такого повышенного внимания к ним; дай Бог, чтобы подобное недоразумение больше не повторилось, а то вдруг золовкам понравится ездить с ней к общим знакомым? Конечно, она с легкостью отыскала бы повод отказать им об этом, но рано или поздно ее могли неправильно понять в свете.
Тем временем Марианна уже привыкла каждый вечер выходить в свет. Правда, ей было совершенно всё равно, где бывать. Она быстро собиралась на каждый званый вечер, хотя и не испытывала даже малейшего удовольствия от этих вечеров и порой даже не спрашивала сестру, куда они сегодня идут.
К своим нарядам и внешности она стала абсолютно равнодушна, что сразу же заметила мисс Стиллс. Ничего не укрылось также и от юрких глаз Люси, которая увидела и выспросила все. Это было так неприятно, потому что Люси и так уже знала слишком много о Марианне и могла с закрытыми глазами перечислить сколько стоит каждый бант на платье второй мисс Дэшвуд и сколько нижних юбок она сегодня надела. И все же мисс Стиллс не без интереса узнала, почем нынче обходится прачечная в неделю, и сколь ежегодно Марианна тратит на себя. Говорить на эти темы было неприлично, но Люси, каждый свой вопрос украшала очередным лукавым комплиментом. Вообще Марианна была потрясена такой бестактностью, тем более что после проверки цены и качества ее нижнего платья, цвета ее ботинок и стоимости укладки ее волос она услышала в ответ только одну банальную фразу, что «она выглядит очень изящно и, наверное, разобьет ни одно мужское сердце».
После такого напутствия Марианна так обрадовалась приезду своего несносного старшего брата, что сразу же прыгнула в его экипаж и с удовольствием отправилась на музыкальный вечер, куда их пригласили вчетвером.
Частный концерт не произвел на нее впечатления. Гостей было много, и как это часто бывает, одни кое-что смыслили в музыке, другие не разбирались вовсе. Но все в один голос сказали, что это было лучшее представление в Королевстве.
Так как Элинор не была музыкантом и не умела притворяться, то она не столько слушала, сколько смотрела вокруг: сначала на большое пианофорте, которое ее впечатлило своими габаритами, потом перевела взгляд на арфу и виолончель, и, наконец, увидела поблизости группу молодых джентльменов, среди которых она узнала человека, рассказывавшего им как-то с сестрой в магазине Грейса о необходимости золотой зубочистки в футляре. Она почувствовала, что он общается с ее сводным братом, как старый приятель и уже через несколько минут брат и незнакомец сами подошли к ней, и мистер Дэшвуд представил ей своего друга – это был мистер Роберт Феррарс.
Тот поприветствовал Элинор легким поклоном, который, по его мнению, был красноречивее слов, и Элинор впервые согласилась с Люси, которая считала, что Роберт – самодовольный малый. «Хорошенькая же родня могла быть у меня», – подумала Элинор. Этот ленивый поклон младшего брата ее Эдварда мог означать только одно, что тихий семейный вечер с участием несостоявшихся свекрови и невестки начался. Она еще раз поразилась, как в одной семье могут быть такие непохожие братья.
Почему они были такие разные, Роберт объяснил сам за какие-нибудь четверть часа разговора. Он без стеснения говорил о своем брате, как об убогом и никчемном человеке, по его мнению, он стал таким, потому что долго учился на дому.
– В душе, – добавил он, – я считаю, что иначе и быть не могло. И об этом я всегда говорю своей матери. «Моя дорогая мамочка, успокойтесь. Это ваше собственное произведение, хотя кое-что в нем еще можно подправить. Почему вы поддались на уговоры моего дяди сэра Роберта, хотя думали иначе, и отдали Эдварда в частную школу, в самый ответственный момент его жизни? Если бы вы послали его в Вестминстер, как меня, вместо того, чтоб посылать его к мистеру Пратту, всего этого можно было бы избежать». Да, именно так я всегда объясняю это, и моя мать всегда признает свою ошибку.
Элинор не стала с ним спорить. Каким бы там не было ее мнение об общеобразовательных школах, она считала, что Эдвард прекрасно образован и, может быть, потому что он учился в семье мистера Пратта.
– Вы переехали в Девоншир, – заметил он после некоторого молчания, – живете в коттедже около Даулиша?
Элинор описала ему точное расположение, и это, похоже, его крайне удивило, что кто-либо может жить в Девоншире и при этом находится так далеко от Даулиша.
– Что касается лично меня, – сказал Роберт, – я обожаю коттеджи, в них так всегда уютно, так легко дышится. И я мечтаю, когда-нибудь купить клочок земли в предместьях Лондона и построить там свой маленький уютный домик, куда я бы ездил, когда захочу, сам бы управлял собственным экипажем, привозил бы своих друзей и был бы самым счастливым человеком в мире. Я советую всем, кто мечтает о загородном доме, строить только коттеджи. Вот, например, мой хороший друг лорд Коуртланд приехал как-то ко мне спросить совета именно по этому вопросу и разложил передо мной три разных плана дома от архитектора Бономи, чтобы я выбрал лучший из них. «Мой дорогой Коуртланд, – сказал я, и тотчас же швырнул все три плана в огонь, – вам не подходит ни один проект, стройте не усадьбу, а только коттедж». Некоторые говорят, что в коттеджах не хватает удобств и тесновато, но это ошибка. В прошлом месяце я был у моего друга Элиота в Дартфорде. Леди Элиот хотела дать бал, но «как это лучше сделать? – спросила она, – мой дорогой Феррарс, скажите же, как можно провести бал в коттедже, ведь там нет места и для десяти пар и негде накрывать ужин?». Я немедленно убедил ее, что места хватит всем. «Моя дорогая леди Элиот, не будет никаких проблем, – сказал я ей. – Обеденная гостиная может вместить восемнадцать пар, карточные столы можно поставить в художественной гостиной, библиотека может стать чайной комнатой. А ужин можно подать прямо в зал». Леди Элиот одобрила эту идею. Мы померили столовую и убедились, что восемнадцать пар в нее, действительно, вместятся, и все остальное тоже было сделано по моему плану. Теперь вы видите, если всё делать с умом, то можно достойно жить и в коттедже.
