Элизабет Чедвик - Любовь по расчету
Настроение Юдифи стало особенно нетерпимым, когда неделю тому назад король Генрих пожаловал Гайону новые земли по поводу своей свадьбы. Она совсем обезумела, в присутствии Майлза и Алисии вырвала дарственную из рук мужа, разорвала пополам и бросила на пол.
— Подари своей валлийской шлюхе! — кричала она, готовая разрыдаться. — Не жди, что я замараю руки чужой кровью!
Неудивительно, что Гайон предпочел не оставаться дома, а уехал в Вестминстер. Юдифи тоже полагалось явиться ко двору, по положению она принадлежала к свите королевы, но она сослалась на головную боль и отказалась сопровождать мужа. Теперь понуро сидела у окна, глядя вдаль невидящим взором.
— Иди сюда, дорогая, погрейся у огня, — позвала Алисия, обеспокоенная состоянием дочери. — Там сквозит, ты можешь простудиться.
Юдифь молча покачала головой. Алисия отложила шитье и подошла к окну. Плечи Юдифи сотрясались от сдерживаемых рыданий, слезы ручьем текли по щекам.
Алисию пронзила боль отчаяния, она нежно обняла дочь.
Почувствовав привычное тепло материнских рук, исходивший от нее родной запах, глубокое участие, Юдифь дала волю слезам. Алисия убаюкивала ее, как ребенка, шептала ласковые слова, гладила по волосам и, когда прошел первый приступ, увлекла дочь ближе к огню и отослала Агнес.
— Ну, теперь расскажи, что произошло у вас с Гайоном. Любовь моя, разве это нельзя исправить? Другая женщина?
Юдифь отрицательно покачала головой и вытерла глаза.
— Нет, с женщиной я бы справилась, — Юдифь дрожала. — Нет, мама, дело в том, что он обманул мое доверие. Врет прямо в глаза. Этого я не могу вынести!
— Большинство мужчин рано или поздно делают это, — с горечью заметила Алисия. — Ты уверена, что не делаешь из мухи слона?
Юдифь нервно теребила кусок полотна, подбородок истерично вздрагивал.
— Уверена. Есть один секрет, который он ни за что не хочет мне рассказать. Я спрашивала много раз, но он отделывается отговорками или просто выходит из комнаты. Самое ужасное, что я бы просто умерла, если бы он сказал то, что мне и так известно.
— Юдифь, дорогая, что ты говоришь? — Алисия не на шутку встревожилась, почувствовав, что дело серьезнее, чем она предполагала.
Юдифь снова заплакала. Всхлипывая и дрожа, поведала матери о случившемся. Теперь настала очередь Алисии. Она поднесла к губам руку, чтобы не вскрикнуть и вдруг почувствовала тошноту.
— Мама, что мне делать? — рыдала Юдифь. Алисия встала и, напряженно выпрямившись, подошла к кувшину с вином. Тот был почти пуст, она вылила остатки в чашу и залпом выпила.
— Гайон ни в чем не виноват. Во всем виновата я, дитя мое, он абсолютно чист.
Юдифь недоверчиво смотрела на мать заплаканными глазами.
— Да, ты имеешь право узнать правду, но не от мужа, ему она открылась случайно.
Алисия почувствовала, как закружилась голова, пол закачался под ногами. В самых кошмарных снах она не представляла, что даже не будет времени все обдумать и подготовиться. «Как сказать ей? — лихорадочно думала она. — Святая Мадонна, помоги мне!»
— Юдифь, — начала Алисия и закашлялась. Слова жгли горло. — Морис де Монтгомери не был твоим отцом… Я должна была сказать тебе раньше, но не могла решиться… А теперь боюсь, что слишком поздно.
Юдифь тупо смотрела на мать, словно перед нею было двуглавое чудовище.
Алисия прижала руку к груди, стараясь унять бешено колотящееся сердце. Пальцы дрожали, это только усугубляло положение.
— Знаю, тебе трудно меня понять, но если бы Морис узнал…
— Тогда кто был моим отцом? — резко перебила Юдифь, переходя от отчаяния к ярости.
— Юдифь, я… — Алисия с мольбой протянула к дочери руку.
То вскочила с места.
— Кто? — требовательно спросила она. Алисия в страхе всплеснула руками.
— Генрих, принц Генрих… король.
— Это невозможно. Он слишком молод.
— Да, ему было всего четырнадцать, но он знал толк в любовной игре, — Алисия теряла силы. — Он знал больше, чем женщина, бывшая двенадцать лет замужем, — она опустила голову, но вынуждена была посмотреть в глаза обескураженной дочери и почувствовала, что теряет сознание.
— Но почему, мама, почему?
Мука в глазах Юдифи разрывала сердце. Алисия впилась пальцами в спинку стула, чтобы не упасть.
— Почему? — как в бреду повторяла Юдифь.
— Морис обвинял меня в бесплодии. Каждый месяц, убедившись, что я опять не беременна, избивал до полусмерти, использовал, как собаку, даже хуже, потому что сука дает согласие, а он насиловал меня против воли. Но детей не было. У него было столько женщин на стороне, что трудно сосчитать, он не гнушался никем. Но ни одна не забеременела. Это он не мог иметь детей.
Алисия опустила голову, губы невольно скривились от горестных воспоминаний.
— Принц как-то пожаловал с визитом, хотел поохотиться в наших местах. Морис был в отъезде. У меня еще остался синяк под глазом от очередных побоев, руки тоже были в синяках, а в зале распоряжалась его шлюха… Я так устала от Мориса и ненавидела его, что готова была отдаться любому бродяге, чтобы родить ребенка и заткнуть его поганый рот. Принц был очень молод, но опытен. У нас была ночь и утро. Тогда это случилось… Какое-то время дела шли лучше. Морис боялся бить меня, чтобы не случился выкидыш. Но когда ты родилась, стало еще хуже. Он хотел, чтобы я рожала еще и еще, и избивал с удвоенной силой.
Голос Юдифи срывался от жалости.
— Мама, почему ты не сказала мне раньше? Алисия опустила глаза.
— Хотела, несколько раз собиралась и все откладывала… Знала, ты ненавидишь Мориса, и боялась, что проговоришься. По крайней мере, когда он бил тебя, ты считала, что он имеет право, как отец…
— Гайон знает правду?
— Не всю, — Алисия пыталась понять выражение лица дочери, но оно было непроницаемо.
Юдифи хотелось обнять и утешить мать, но руки не поднимались, и упрек был готов сорваться с губ.
— Возможно, он знает версию Генриха. Я не была уверена, что Генрих знает о твоем существовании, пока ты не сказала.
— При дворе находят, что у меня сильное сходство с Арлет де Фалле, — Юдифь старалась подавить борьбу эмоций. Теперь ее брак разваливается. Она вспомнила, какими упреками осыпала Гайона во время ссоры. Горло сжимала почти физическая боль. — Мама… — она замолчала и огляделась.
В комнату вошла Кади, стряхивая воду с шерсти. За ней появился Гайон, на плаще, подбитом мехом, поблескивали капли дождя. Увядший лист прилип к сапогу. Он сжимал в руке свиток пергамента. Взглянув на женщин и почувствовав царившее в воздухе напряжение, устало отвел глаза.
