Элоиза Джеймс - Избранница герцога
Он изменился в лице.
— Леопольд, — поспешила она исправить положение.
— Только Леопольд, никаких Вилъерсов! — сказал он. — Запомни это раз и навсегда.
— Леопольд, — как можно нежнее произнесла она. — Ты женишься на Лизетт, а я выйду за Гидеона.
Он, усмехнувшись, опрокинулся на спину и усадил ее на себя.
— Может быть, объяснишь мне, как это получилось, что каждый из нас подобрал себе столь божественных спутников?
— Не нахожу в них ничего особенного.
— Как же так? Златокудрая Лизетт и златокудрый Гидеон. Помнишь это место о золотых девочках и мальчиках у Шекспира?
— Я только сейчас начала читать его сонеты.
— Это не из сонетов, а из одной его пьесы: «...а золотые девочки и мальчики в кудрях бесславно обратятся в прах». Я никому не желаю зла, но мне кажется, это сильный образ, и у нас игрушечные партнеры. Наша ситуация напоминает мне путаницу в пьесах Шекспира, дорогая Элинор!
Он вдруг рассмеялся с трагическим блеском в глазах. А она боязливо поежилась, передвигаясь повыше к его груди, чтобы не чувствовать его затвердевшего жезла у своего лона.
— Я чувствую себя шлюхой, — вдруг заявила Элинор. — Ведь я сама соблазнила Гидеона. Он даже отговаривал меня, пытался охладить. Но я... я заставила его!
— Что же тебе оставалось делать, имея дело с таким ханжой? Я тебя вполне понимаю. Будь я на месте твоего отца, то благословил бы тебя на этот подвиг, — ответил Вильерс, придвинув ее поближе к своему жезлу.
— Ты бесстыдник! — сказала Элинор, густо покраснев.
— Что проку в ложном стыде? — спросил он. — Лучше поговорим о тебе. Я хочу узнать, есть ли у тебя более серьезные основания считать себя шлюхой.
— Ты обращаешься со мной как с глупышкой, — сказала Элинор, закрыв лицо руками.
Он отнял ее руки от лица.
— Я просто хочу развлечь тебя. Невозможно вечно оставаться серьезной, как твой зануда Гидеон, который стольким тебе обязан. Он должен боготворить тебя за то наслаждение, которое ты ему доставила, а не морщиться и порицать, как какой-нибудь чистоплюй.
— Вот как?
— Да. И лучше бы ему подыскать себе другую пару, раз у него столько сомнений.
— Ты не смеешь так отзываться о моем женихе, — запротестовала она.
— Ты встретила меня, и мы как трут и огниво, от нас идут искры, чуть ли не целый фейерверк. А ты посыпаешь себя и меня пеплом твоей бывшей тлеющей страсти! С чего ты взяла, что я отношусь к тебе как к куртизанке?
— Ты сам на это намекал...
— Я сказал, что мне ни с кем не было так хорошо, как с тобой. Но я не говорил, что ты самая опытная из моих любовниц.
Она внимательно посмотрела на него.
— Что ты прицепилась к этому? — спросил он, взяв ее пышную грудь в ладони.
— Может быть, ты обучишь меня? — спросила Элинор.
— Я должен открыть тебе, что ты самая худшая из всех куртизанок Англии, — объявил он.
— Я никак не могу входить в их число, — поморщилась она.
— Разумеется. Ты самая ослепительная и восхитительная из леди, с самой пышной грудью во всем христианском мире.
— Чего же мне все-таки не хватает, чтобы затмить всех твоих прошлых любовниц?
— Ласкай меня, прикасайся смелее ко мне, — попросил он, понизив голос.
— Хочешь, чтобы я делала тебе вот так? — спросила она, теребя его сосок.
— Хм-м... Это, конечно, не больно, но и не очень приятно, — ответил Леопольд. — А на что еще способны твои пальцы?
Его сильные ладони подняли ее за ягодицы вверх. На секунду она ощутила обидную пустоту внутри себя, но он тут же вернулся в нее одним резким рывком, насаживая, как на вертел. В отместку она ущипнула его за ягодицу.
— Уже лучше, — одобрил он. — Но прежде чем щипать за ягодицы меня, надо научиться двигать своими. Если тебе наскучила наша игра, в твоих силах быстрее завершить ее. Но для этого надо быть чуть активнее. Продажным женщинам это хорошо известно.
Но она вовсе не хотела, чтобы все так быстро закончилось, так же как и он. Леопольд снова привлек ее к себе и впился губами в ее губы.
— Еще я хочу, чтобы ты лизала меня всего, — шепнул он ей на ухо.
Она на мгновение задумалась и тут же вспомнила, как он опустился на колени и потянулся губами к ее бронзовой опушке. Ей показалось это непонятным, потом желанным, но постыдным...
— Возможно, я попробую, — пообещала Элинор.
Он все сильнее стискивал ее бедра, все резче двигаясь в ней.
— О, Леопольд! — простонала она, блуждая пальцами в его волосах. Волна мощного, острого наслаждения накрыла ее.
— Куртизанка никогда не позволит себе «прийти» раньше своего клиента, — усмехнулся он.
И она снова взлетела на вершину блаженства.
— Я еще многому должен тебя обучить, — шепнул Леопольд.
Он принялся объяснять ей все тайны, в деталях.
Она еще дважды взлетела на вершину блаженства, прежде чем Леопольд решил, что с нее довольно, она уже усвоила простой минимум. И, заканчивая свой урок, так неистовствовал, так стонал, что все ее страхи и уколы совести бесследно исчезли. Вильерс не мог порицать ее, она была невинна как младенец, пока он не начал просвещать ее.
— Э-ли-нор! — вопил он во всю силу своих легких, а эхо разносило его голос по скалам.
Элинор!
Глава 24
В этот вечер за ужином Лизетт говорила лишь о поисках сокровищ, которые должны были начаться через день-другой. Она без конца рылась в блюде с ворохом бумажек с подсказками, похожем на кораблик, готовый к отправке в море глупости.
Вильерс, Элинор, герцогиня и Энн молча выслушивали ее, без единой реплики. Все решили, что ее энтузиазм сродни лихорадке, которую надо просто пережить.
— Все жители графства Кент соберутся в нашем имении на этот праздник, — обратилась она к Элинор с лучезарной улыбкой. — Тебе будет очень весело, дорогая. Будет не только сэр Роланд, я пригласила герцога Эстли разделить нашу радость. Тетушка Ады, которой он отдает траурный визит, находится в часе езды отсюда. Он успеет добраться до нас.
Мать Элинор нахмурилась.
— На редкость неподходящая идея пригласить его, — заметила она. — Какое уж тут веселье, когда со дня смерти его жены прошла всего неделя.
— Это приглашение для его же пользы, — прощебетала Лизетт. — Никто не хочет, чтобы он сидел один взаперти, обливаясь слезами.
— Никто не жаждет его слез, от него ждут лишь крупицу осмотрительности, — язвительно заметила герцогиня.
Однако ее замечание не возымело ни малейшего действия на ту, что изначально привыкла пренебрегать условностями. К тому же внушительный вид герцогини несколько померк после того, как ей удалили зуб. Сказывалось и действие лауданума, которым она себя поддерживала после операции.
