Викинг и дева в огне - Галина Емельянова
Варяг был равнодушно- холоден. Хотя по коже еще пробегал озноб тревоги.
Колдунья ухмыльнулась и ушла в избушку.
— Суженную на руках носить будешь, шрамы ее целовать, — непонятно о чем пробормотала ведающая и закрыла дверь.
Глава 5. Васята
Прийти на берег реки и снова похлебку сварить, не доставало времени. Готовились выступать для охраны торгового обоза с рожью и пшеницей. А туда везти меда да воска, для церкви, дичи, и лесных даров к княжьему столу. Эту свою докуку Северьян не любил. Сопровождать обозы, плестись день за днем, неделю за неделей. Но враги князя не дремлют, вон брат, хоть и родной, а войско немалое зачем-то держит у границ, видно неймется ему отобрать каменный город и земли у родича. Знакомая история. У викингов говорят: «Хороший сосед — это тот, кто живет на другой стороне фьорда. Лучший сосед — это тот, кто там и умирает».
Наконец вырвался, пришел на берег, правда не к рассвету, а совсем наоборот ближе к полудню, День был пасмурный, ни ветерка, комары вызверились и мошки. С гриднями не обедал, потому захватил с собой лук со стрелами, успел подстрелить любопытную утку, подплывшую слишком близко к берегу. Серо-коричневое оперение почти не видно в камышах, но варяг захватил с собой манок, издавая самые простое «кряканье», смог подманить взрослого селезня.
Долго ждал Васяту, но дождался, утку успел в глине испечь, когда отрок появился.
В этот раз мальчишка просиял улыбкой, Северьян не поскупился на ласку, протянул отроку обе руки для рукопожатия, как настоящему мужчине.
Васятка покраснел, даже уши алым засветились. Но чинно поклонился и сел, ожидая пока старший друг порежет дичь. Молчать он не умел совсем.
— Вот пекло-то, как на сковороде жарился пока дошел. Благо туес с водой захватил колодезной. Видно быть грозе. Ух, ты, ножичек какой, подари!
Северьян покрутил перед восхищенным отроком перламутровой ручкой небольшого, но грозного оружия.
— Мену давай! — словно став мальчишкой, предложил варяг. И сам себе удивился. Губы непривычно дрогнули в легкой полуулыбке. Чем- то этот отрок ему нравился, совсем не похож на него этот мальчик: улыбчивый, незлобивый, веселый. Будто младший братишка.
— Оберег тебе сплету, лучше, чем этот! — Васята задрал рукав рубашки, и показал сплетенный причудливым узором браслет с разноцветными бусинками.
— Ну мне без бусинок, что я баба что ли?!
— Какая баба, это оберег, он и воина хранит, и силу дает. Его только шире сделаю и длиннее. И лошадок из меди нашью. Дай нож
Варяг отдал. Васятка подхватился и подбежал к осоке, срезал траву и вернувшись примерил к запястью Северьяна. Отрезал лишний край, положил запазуху.
— Ну, если оберег, тогда жду.
Утка сочилась жиром, и хоть темное мясо было жестковато, и на костре дичь пропахла дымком, они уплетали ее за обе щеки. Еще она была слегка пересолена, но все равно друзья славно пообедали.
Васята отгреб от костровища золы, измазал руки и пошел к реке, Северин же пошел следом. Не о свитку же пальцы вытирать и не слюнявить во рту.
Отрок, отмыв от жира руки щелоком, снова попросил у воина нож.
Выбрав рогоз без початка, отделил листья и осторожно вытянул белый стебель. Нарезал на камне мягкое сочившееся соком корневище. Положил на ладошку и протянул варягу.
— Вкусно, ммм! — отрок захрустел добытым угощеньем.
Северин пожевал, потом выплюнул, Не мед, но приятная сладость во рту, и водой можно не запивать, не приторно.
— Вот и хорошо, идти надо, дела. — Воин поднялся и махнув юному другу рукой уже собирался уходить, как мальчишка снова схватил егоза рукав рубахи.
— Иди за мной, что покажу.
И повел куда-то по реке. Вода здесь доставала до щиколоток, и Северин пожалел, что не снял сапог. Шли немало, потом поднимались по косогору, поросшему густой травой. Сапоги варяг все же снял, скользили по траве мокрой подошвой. Трава закончилась, уступила место камням, поросшим мхом, и совсем скоро они очутились наверху. Ровная поверхность с другой стороны оканчивалась гордым утесом. На небольшой поляне стоял свежий шалаш,
— Вот, никто окромя тебя не знает. Потайное место.
Северин сел на краю обрыва, под которым протекала река, за ней деревня, большая, дворов три десятка, да поля, пастбища. И ветер здесь не опалял жаром, хоть светило перешло уже на вторую половину неба.
Конечно, не случалось таких жарких дней в его родном краю. И даже в бурю море не доставало до края утеса, на котором маленький Северин в одних кожаных штанах занимался с деревянным мечом. Он закрыл глаза. Глубоко вздохнул. Потом открыл, встал, что толку в воспоминаниях, в прошлом. Здесь теперь его земля, будет семья, дети, внуки. Так предначертано судьбой, надо просто жить. Продолжать род Сигурдов, нет, Северьянов, пора думать о женитьбе.
— Ты бы, отрок поленья бы потягал, на ветке на руках подтягивался, а то вон хлипкий какой, соплей перешибить можно. — Всем этим словам Северин научился у няньки, и сказал их без злости. Но Васятка на что-то обиделся и остался на утесе. А воин спустился и ушел в княжье городище, стоявшее в Торговой стороне от реки Волхов.
Васята спрятался от солнца в шалаше, перебирал свои «сокровища»: яркое перышко, яйцо утки, круглую железную бусинку с рукава рубахи Северина. Ее он нашел на берегу. Незаметно для себя отрок уснул.
Снились ему морские девы. Они сопровождали большую ладью, на носу стоял Северин в кольчуге, которую он не носил, и в руках его сверкал меч.
— Я приплыву обратно! — кричал он кому-то на берегу. Но русалки облепили лодку со всех сторон, цеплялись за края, росли, будто квашня в кадке. Вот уже они больше ладьи, и раскачивают ее, как маленькую щепку. Воины падают за борт, только Северин машет мечом, но рассекает воздух, а не тела морских дев.
Васята проснулся, и вытер выступившие во сне слезы. Солнце клонилось к закату. Вот теперь точно нянька на горох сиротинку поставит коленками, а то и розгами отходит, с нее станется.
