Горгона и генерал - Тата Алатова
— Что? Что происходит? — спросил Стетфилд, отступая.
— Я выкину его в окно, Де Ла Кру Кра, — предупредил генерал, хватая мальчишку за ворот его плаща.
— Де Ла Круа-Минор-Стетфилд-Крауч! — прошипела горгулья. — Ради бога, здесь первый этаж.
— Я подниму его наверх, в башню, и оттуда выброшу, — сказал генерал.
— Что? Что?! — глаза Стетфилда вращались, а его ноги отчаянно дергались, пытаясь нащупать пол.
— Чарли Трапп! — рявкнул генерал.
— Не скажу ни слова, — дрожащими губами промямлил Стетфилд.
— Как знаете, — согласился генерал и потащил его прочь из гостиной.
В холле стояла Эухения с саблей в руках.
— Вы моя прелестная девчушка, — сказал Трапп старухе, взял у неё саблю и поволок упирающегося Стетфилда дальше, во двор.
Из гостиной донесся невозмутимый голосок горгоны:
— Аврора, я бы выпила чая.
Когда Шарль Стетфилд тумаками и добрым словом был выставлен прочь, Трапп вернулся в замок.
Горгона стояла посреди холла.
— Вы, — закричала она, тыча пальцем в генерала, — испортили мое любимое платье! Вы залили вином все мои кружева! Вы испортили мне прическу!
— Зато ни одна мушка не пострадала, — отозвался он. — Расскажите мне про моего брата. Пожалуйста.
Гиацинта некоторое время молчала, разглядывая его.
— Он трижды просил милости для вас у короля. Первый раз его лишили титула. Второй раз — запретили жениться в течение десяти лет. В третий раз — заставили жениться на старухе. Теперь он живет с какой-то древней вдовой, которой лет сорок, не меньше. В нищете и унынии. А он подавал такие надежды!
— А мой отец?
— Советник Трапп? Давно подал в отставку, и про него уже сто лет ничего не слышно.
— Понятно, — сказал генерал. — Спасибо.
Он вышел во двор и без всяких сил опустился на крыльцо.
Уж лучше бы его семья действительно отвернулась от него, как он много лет и думал.
Горгона выскользнула следом и села на ступеньку рядом с ним.
— Да ладно вам, — сказала она. — Хотите, я велю приготовить что-нибудь вкусное на ужин?
Он повернул к ней голову.
Лицо Гиацинты было высокомерным, как обычно.
Но в глубине темных матовых глаз мерцала крохотная искорка.
— Ваши фирменные угощения, — улыбнулся Трапп. — Думаете, завтрака мне не хватило?
Она вздернула нос.
— Как вам угодно.
— Я бы хотел ягодного пирога, горгона.
— Сколько прозвищ вы для меня придумали? — заинтересовалась она неожиданно.
— Я все еще в процессе. Как насчет гадюки?
— Слишком грубо, — сморщила она носик.
— Пожалуй, — кивнул Трапп. — Может быть, грымза?
Гиацинта встала, мазнув его по щеке своими юбками.
— Пойду распоряжусь насчет ягодного пирога, — сказала она.
6
— И каким королем стал Джонни? — спросил Трапп, все еще мрачный. Его неженка-младший брат был до ужаса избалованным, но все-таки не заслужил потери титула и женитьбы на старухе. К тому же ягодный пирог оказался с малиной, а генерал терпеть не мог малины. Ну и очень хотелось выпить, а вслед за одним бокалом последовала бы пара бутылок виски, это уж наверняка. Вот и приходилось страдать над чаем да разглядывать сидящую на противоположном конце стола красотку, которая тоже этим вечером выглядела довольно уныло.
— Его Величество мудр и милостив, — заученно откликнулась Гиацинта.
— Да перестаньте, — хмыкнул Трапп. — Нас с вами здесь всего двое.
Она вздохнула и налила себе еще шампанского.
— Обидчивый, — произнесла задумчиво, — мстительный, мнительный. Вечно пыжился, пытаясь изобразить из себя нечто великое.
— Ваше сердце полно любви, говорите? — не удержался от ехидства Трапп.
Гиацинта с раздражением отсалютовала ему.
— Он самый могущественный мужчина в этой стране, — произнесла она, — что еще оставалось бедной вдове?
— Маршал Стетфилд был великим человеком. Как его угораздило на вас жениться?
Гиацинта передернула плечом.
— Вы слишком стары, чтобы помнить, что такое любовь.
— Ха! Да ваш первый муж старше меня лет на двадцать.
— Он был молод сердцем.
— Сколько вам было лет, когда вы вышли замуж за маршала Стетфилда?
— Семнадцать. Он так красиво ухаживал, что я…
— Брак по расчету, верно?
Гиацинта залпом выпила остатки шампанского в бокале и налила себе еще.
Генерал сглотнул, ощущая невероятную жажду.
— Неважно, — сказала она.
— Неужели за те годы, что я наслаждался сельскими пейзажами, маршал разбогател?
— Скорее обеднел еще больше, — сердито воскликнула она. — Шарль получил убогое поместье и скудные охотничьи угодья. А мне и вовсе достались какие-то крохи!
— То-то вы не спешите с ним бежать. И не жалко вам ребенка? Отправили его прямо в пасть людоеда.
— Юности полезны испытания, — равнодушно отозвалась Гиацинта.
Удрученный её цинизмом, генерал встал из-за стола.
— Постойте, — воскликнула горгона. — Давайте прогуляемся.
Трапп подошел к ней, присел на корточки и приподнял её юбки.
— Что? — пробормотала она. — Что вы делаете?
— Не в этих туфлях, милая, — сказал генерал. — Ваши каблуки не выдержат здешних ухабов, а подметки отлетят на первой рытвине. Найдите башмаки покрепче. Можете попросить их у Эухении.
Атлас лент и фианиты пряжек, изящество лодыжек и тонкая нежность алых чулок.
На секунду генерал даже забыл о выпивке, любуясь открывшейся ему картиной. Протянув руку, он погладил большим пальцем бугорок щиколотки.
— Жаль будет переломать на местных кочках такие ноги, — пробормотал он себе под нос.
— Отойдите от моих ног, — с опаской попросила горгулья. — Они мне еще пригодятся. Почему вы за столько лет не разбили здесь парк?
— О, он тут есть. Просто весь покрыт сорняками, а тропинки заросли крапивой. Но Эухения говорит, что где-то в его глубине растут яблоки.
— И что вам помешало нанять садовника?
— Видите ли в чем дело, — ответил генерал, усаживаясь на пол возле Гиацинты. Скрестив руки на пышных юбках, он улыбнулся ей снизу вверх, — у меня нет денег на садовника.
— У вас нет денег? — потрясенно спросила она.
— Совершенно нет, — простодушно повторил он.
— Промотали все свое состояние?
— Всё мое состояние где-то там, — пояснил он, — а я здесь.
— Но у вас же должен быть какой-то управляющий… ваш отец баснословно богат, в конце концов. Вы… постойте-ка, — горгона склонилась вниз, приподнимая лицо генерала за подбородок. — Вы хоть раз писали отцу о своих финансовых затруднениях?
Её мушки оказались прямо перед ним, и он пытался сосредоточиться на них, чтобы избежать её прямого, проницательного взгляда.
— Черт бы вас побрал, Трапп, — медленно произнесла она. — Вы вообще никому не писали?
Он упрямо отвернулся, прислонившись щекой к парче её юбки.
— Вы на всех обиделись, да, — с неприятной прямотой продолжала горгона. — Вы на всех обиделись и ждали, когда к вам протопчут тропу те, кто сочувствует? А вам не приходило в голову, что ваши родные не знают, где вас искать?
— Что?
Он вскинул голову, потрясенный её словами.
— Господи, какой идиот, — почти нежно простонала Гиацинта,