Джулия Куинн - Гретна-Грин
Он посмотрел на нее с нежностью.
— Я никогда не хотел Вас оскорбить. И Вы это, конечно, прекрасно понимаете.
Маргарет стушевалась под его теплым и заботливым взглядом.
— Но Вы не должны были говорить хозяину, что я беременна, — ее щеки залил яркий румянец, когда она произнесла последнее слово.
Он облегченно вздохнул.
— Все, что я могу сделать, так это принести свои извинения. Мое единственное оправдание состоит в том, что я хотел как лучше. Последние два дня я провел в седле и проехал половину Шотландии. Я замерз, проголодался, и это небольшое представление — первая забавная вещь, которую я совершил. Простите меня, если я получил слишком много удовольствия.
Маргарет пристально взглянула на него, на его в растерянности разведенные руки. Она понимала, что должна принять его извинения, но нуждалась еще в нескольких минутах, что бы окончательно успокоиться.
Ангус поднял руки с примирительным жестом.
— Вы, конечно, можете, молчать и дальше, если хотите, — сказал он с примирительной улыбкой, — но это не поможет Вам, если хотите вымыться. У Вас прекрасная выдержка.
В ее взгляде читался откровенный сарказм, но может быть, в лучшем случае, сомнение.
— Это потому, что я Вас не удавила еще внизу?
— Ну да. И еще Ваше нежелание задеть нежные чувства хозяина к его гастрономическим предпочтениям.
— Но мне все-таки не нравится его кулинарный вкус, — указала она.
— Да, но Вы не высказали это вслух, — он увидел, как она удивилась, и продолжил. — Ну, хватит протестов. Вы настроены раздражать меня, но, думаю, что это не сработает.
— Вы безумны, — возмущенно засопела она.
Ангус снял промокшее пальто.
— Этот постоянный рефрен становится довольно утомителен.
— Что, трудно спорить с правдой? — пробормотала она и тут обратила внимание на то, что он делает. — И не снимайте пальто!
— Альтернатива — смерть от пневмонии, — мягко сказал он. — Предлагаю вам тоже раздеться.
— Только, когда Вы уйдете.
— И буду сидеть в зале голым? Что-то не хочется.
Маргарет решительно подошла к платяному шкафу и стала резко выдвигать ящики.
— Должна же здесь быть раскладывающаяся ширма для переодевания. Должна.
— Вряд ли Вы ее найдете в ящиках бюро.
Она неподвижно постояла несколько минут, пытаясь не дать гневу вырваться наружу. Вся ее была жизнь была размеренной, призванной подавать хороший пример для младших, и для нее истерика была совершенно не приемлимым поведением. Но это было до того, как… Она оглянулась через плечо и увидела, что он понимающе усмехается. Зато сейчас все изменилось. Она со злостью задвинула ящик, что должно было дать ей некоторую разрядку, но только сильно ушибла средний палец.
— Ууууооо! — завопила она, засовывая пульсирующий от боли палец в рот.
— Вы живы? — спросил Ангус, тут же подходя к ней.
Она кивнула.
— Отстаньте, — пробормотала она невнятно.
— Вы уверены? Возможно, Вы сломали кость.
— Ничего страшного. Отстаньте.
Он взял ее за руку и нежно вытащил палец изо рта.
— Выглядит не плохо, — задумчиво сказал он. — Но в действительности, я не специалист в этом.
— Почему? — застонала она. — Почему?
— Почему я не эксперт в этом? — удивленно заморгал он. — Если Вы подумали, что я получил медицинское образование, то простите, что каким-то образом ввел Вас в заблуждение. По правде сказать, я просто фермер. Что бы быть точным — джентльмен-фермер…
— Почему Вы издеваетесь надо мной? — завопила она.
— Неужели вы считаете, что я это делаю?
Она выдернула свою руку.
— Клянусь Богом, я не знаю, за что мне такое наказание. Не могу понять, какой грех совершила, что бы…
— Маргарет, — немедленно прервал он. — Возможно, Вы слишком драматизируете ситуацию.
Она стояла, замерев, рядом с бюро, в течении целой минуты. Ее дыхание участилось, она нервно сглатывала, а затем начала быстро-быстро моргать.
— О, нет, — страдальчески воскликнул он. — Только не плачьте.
В ее стороны раздалось сопение.
— Я не собираюсь плакать.
Он глянул на нее с откровенным недоверием.
— Иисус, виски и Роберт Брюс, — глухо пробормотал он.
Она выглядела так, как будто собиралась вот-вот разрыдаться. Он откашлялся.
— Вы в этом уверены?
Она уверенно кивнула.
— Я никогда не плачу.
Он вздохнул с откровенным облегчение.
— Отлично, потому что я не понимаю, что в такой ситуации нужно делать.
— Нет. Я… Нет. — каждое ее слово вырывалось с огромным трудом.
— Перестаньте, — попросил он, неловко переминаясь с ноги на ногу.
Ничего не могло заставить его чувствовать себя беспомощным и неуклюжим, кроме женских слез. Хуже того, он был уверен, что эта женщина не позволяла себе подобной роскоши многие годы. И, что еще хуже, в этом была его вина.
— Все, чего я хотела… — задыхалась она. — Все, чего я хотела…
— И что же это? — он в отчаянии пытался отвлечь ее от надвигающейся истерики.
— Остановить своего брата, — она глубоко вздохнула, и отнюдь не грациозно уселась на кровать. — Я знаю, что для него лучше. Я понимаю, как высокопарно это звучит, но это на самом деле так. Я заботилась о нем с семнадцати лет.
Ангус подошел и сел рядом с ней на кровать, но не слишком близко, что бы опять не вызвать недовольства.
— Почему Вы? — искренне спросил он.
Он знал с самого первого момента встречи, что она не обычная женщина, а отличается твердостью характера и сообразительностью. Из ее сбивчивого рассказа он так же понял, что она заботлива, отзывчива и готова отдать жизнь за дорогих ей людей без малейшего колебания. Сделанные выводы заставили его внутренне усмехнуться, но и в тоже время испугаться: в отношении преданности семье Маргарет Пеннипакер была женским эквивалентом его самого. А Ангус никогда прежде не встречал леди, которая бы настолько полно соответствовала его высоким стандартам в отношении заботы о родных. И теперь, когда он это осознал, что ему делать с ней дальше?
Она прервала его размышления громким всхлыпыванием.
— Вы не слушаете меня!
— Нет, нет, так что… Ваш брат…? — отозвался он.
Она кивнула и глубоко вздохнула. А потом резко поднялась и недовольно уставилась на него.
— Я не собиралась устраивать истерику.
Он нежно погладил ее по плечу.
— Конечно же, нет.
— Если его угораздит жениться на одной из этих ужасных девчонках, то его жизнь будет навсегда разрушена.
— Вы, правда, в этом уверены? — мягко спросил он. По его мнения, обычно, сестры пребывали в твердой уверенности, что знают все лучше всех на свете.
