Елена Арсеньева - «Веселая» смерть (Ревность по-русски)
– Какое сердце? – в гневе и ужасе вскричала Евдокия Николаевна. – Какой петербургский сыщик? Ты пьян, страшный человек! Пойди проспись!
– Ну, довольно! – нетерпеливо взрыкнул Ехменьев и махнул рукой ловчему: – Приступай, Серега!
Тот мигом бросился на барыню. Только теперь, ощутив его бесцеремонные лапы, Евдокия Николаевна истинно поняла: муж задумал что-то страшное. Она громко закричала. Серега швырнул ее на кровать.
– Вяжи ее! – скомандовал Ехменьев, швыряя ему полотенца. – Руки, ноги привязывай к кровати!
В два счета его распоряжение было выполнено. Евдокия Николаевна забилась в путах, ощущая все больший ужас.
– Начинай! – приказал Ехменьев, и Серега принялся щекотать связанную женщину.
Страшный крик разнесся по комнате… точно такой, каким кричала Варвара. Но той повезло, ее мучители оставили в живых, а Евдокия Николаевна была обречена.
– Насмерть ее! – исступленно восклицал Ехменьев. – Так! Еще!
И вдруг…
– Стойте, подлецы! Оставьте женщину! Ни с места!
Ехменьев и Серега замерли, услышав голос Путилина. Откуда ни возьмись явился он здесь, держа в руке револьвер, направленный сейчас на двух извергов.
– Что ж, думаете, лишь вы знаете про «пытку Ивана Грозного»? Никаких следов… Думали, никто не разгадает? Я разгадал!
– Ты… ты в спальне моей жены? – взревел Ехменьев, ревность которого рада была любой поживе. – Да как ты смел?!
– Ничего, если вы приводите сюда своего ловчего, значит, и другим можно, – усмехнулся Путилин.
– Убью! – закричал Ехменьев. – Серега, хватай его! Кончай его!
– Спасибо за то, что помогаете заключить себя в тюрьму, – отвечал Путилин, проворно уворачиваясь от ловчего. – Да ладно, хватит комедию ломать. Господа, сюда! Вы не верили мне, что у вас под носом обитает страшный преступник, убийца, ну а теперь убедились?!
И по зову Путилина в спальню вошли несколько полицейских из губернского города, заранее вызванные знаменитым сыщиком.
– Именем закона, прошу вас арестовать этого человека по обвинению в предумышленном покушении на убийство!
Ехменьев смотрел на входящих мужчин с ужасом и яростью.
– Она теперь одна останется? – заревел, точно раненый зверь. – Свободная? Она такого натворит, проклятая блудница! Ее надобно убить, убить!
Он долго еще бесновался, каждым словом своим подписывая себе новое и новое обвинение, но не думая об этом, помня лишь о своей страшной, неизбывной ревности, которой было суждено умереть только вместе с ним.
