Джулия Куин - Гретна-Грин
— Что именно? — осведомился он.
Её глаза в ответ блеснули. Ангус подумал, что она выглядит довольно мило с красными от гнева щеками, но мудро решил, что теперь не время для подобных комплиментов.
— Понятно, — сказал он, неспособный удержать радостную улыбку. — Хорошо. Кое-кто мог бы сказать, что это не требует объяснения, но если я должен объяснять…
— Вы должны.
Он пожал плечами.
— У вас прямо сейчас не было бы крыши над головой, если бы Джордж не думал, что вы моя жена.
— Это — спорный вопрос, и кто такой Джордж?
— Владелец гостиницы, и это точно. Он не дал бы одну комнату не состоящей в браке паре.
— Конечно, нет, — сказала она. — Он дал бы её мне и вышвырнул бы вас за ухо.
Ангус глубокомысленно почесал голову.
— Я не был бы настолько уверен в этом, мисс Пеннипакер. В конце концов, деньги-то у меня.
Она впилась взглядом в него столь яростно, что ее глаза стали такими широкими и сердитыми, что Ангус наконец заметил, какого цвета они были. Зеленого. Довольно приятный, травянистый оттенок зеленого.
— Окх, — сказал он в тишине. — Теперь вы согласны со мной.
— У меня есть деньги, — пробормотала она.
— Сколько?
— Достаточно!
— Разве вы не говорили, что были ограблены?
— Да, — сказала она, настолько неохотно, что Ангус подумал с удивлением, что ей не хочется этого говорить, — но у меня все же имеется несколько монет.
— Достаточно для получения горячей пищи? Горячей воды? Отдельной столовой?
— На самом деле, не в этом суть, — возразила она, — и хуже всего, что вы действовали так, как будто вас это забавляет.
Ангус усмехнулся:
— Меня это действительно забавляет.
— Почему вы делаете это? — сказала она, схватив его. — Мы могли бы найти другую гостиницу.
Громкий удар грома сотряс комнату. Бог, — решил Ангус, — был на его стороне.
— По такой погоде? — спросил он. — Простите, но я не рискнул бы выйти назад.
— Даже если мы были вынуждены притвориться мужем и женой, — уступила она, — разве это повод так забавляться за мой счёт?
В его темных глазах появилось сочувствие:
— Я не хотел оскорбить вас. Вам, конечно, это известно.
Маргарет нашла, что ее решительность, ослабевает под его теплым и обеспокоенным пристальным взглядом.
— Вы не должны были сообщать владельцу гостиницы, что я беременна, — сказала она, и ее щеки стали пунцовыми, поскольку она осмелилась произнести это слово.
Он вздохнул:
— Все, что могу сделать — принести извинения. Единственное объяснение моему поведению то, что я просто вошёл в роль. Я провел последние два дня, мчась через всю Шотландию. Я замёрз, промок, проголодался, и этот небольшой маскарад — первая забавная вещь, случившаяся со мной за последние дни. Простите, если я перестарался.
Маргарет уставилась на него, ее опущенные вдоль тела руки сжались в кулачки. Она знала, что должна принять его извинение, но правда была в том, что ей требовалось время, чтобы успокоиться.
Ангус сделал примеряющий жест.
— Вы можете хранить молчание, если хотите, — произнес он, забавляясь, — но это ни к чему не приведёт. Вы, моя дорогая мисс Пеннипакер, являетесь лучшим развлечением, чем вам может показаться.
Взгляд, которым она одарила его, был сомневающимся в лучшем случае и саркастическим в худшем.
— Почему? Потому что не задушила вас прямо в коридоре?
— Это тоже, но главное было не дать вам возможность задеть чувства владельца гостиницы, унижая его кухню.
— Я унизила его кухню? — переспросила она.
— Да, но не вслух.
Он заметил, что она снова собралась что-то сказать, и прикрыл ее рот ладонью.
— Окх, окх, окх, нет, не надо больше протестов. Вы намеренно стараетесь не понравиться мне, но, боюсь, это не сработает.
— Вы безумны, — вдохнула она.
Ангус снял своё промокшее пальто:
— Этот спор становится утомительным.
— Трудно спорить с правдой, — пробормотала она. Подняв глаза, она увидела, чем он занят. — И не снимайте ваше пальто!
— Альтернатива — смерть от лихорадки, — ответил он мягко. — Я предлагаю, вам последовать моему примеру.
— Только если вы покинете комнату.
— И стоять голым в коридоре? Я так не думаю.
Маргарет, начала озираться и обыскивать комнату, затем открыла платяной шкаф и начала выдвигать ящики:
— Должна же быть здесь где-нибудь ширма. Должна быть.
— Вы, вряд ли, найдете её в бюро, — подсказал он услужливо.
Она стояла неподвижно в течение нескольких секунд, отчаянно пробуя не выразить свой гнев. Всю свою жизнь она должна была быть ответственной, подавать хороший пример, и усмирять истерики, не считающиеся приемлемым поведением. Но на сей раз… Она просмотрела через плечо и увидела, что он смеётся над ней. На сей раз, было иначе.
Она хлопнула закрытым ящиком, что должно было дать ей некоторое удовлетворение, и прищемила кончик среднего пальца.
— Оoooooo! — взвыла она, немедленно засовывая заболевший палец в рот.
— Всё в порядке? — спросил Ангус, быстро двинувшись в ее сторону.
Она кивнула:
— Уйдите, — пробормотала она, не вынимая пальца.
— Вы действительно в порядке? Вы могли сломать кость.
— Этого не произошло. Уйдите.
Он взял её руку и мягко потянул ее палец изо рта:
— Выглядит прекрасно, — сказал он обеспокоенным голосом, — но конечно, я не эксперт по таким вопросам.
— Почему? — застонала она. — Почему?
— Почему я не эксперт? — отозвался он эхом, мигая довольно испуганно. — Я не думал, что вы приняли меня за человека, получившего медицинское образование, но я в большей степени землевладелец, чем кто-то еще. Джентльмен — землевладелец…
— Почему вы мучаете меня? — завопила она.
— Почему, мисс Пеннипакер, вы думаете, что я это делаю?
Она выхватила свою руку:
— Клянусь Богом, не знаю, за что мне такое наказание. Я не могу вообразить, какой грех совершила, чтобы заслужить такое…
— Маргарет, — он громко произнес ее имя, останавливая поток слов, — возможно, вы слишком много внимания уделяете этой проблеме.
Она застыла, рядом с бюро, на целую минуту. Ее дыхание было неровным, она глотала ртом воздух, и затем начала мигать.
— Окх, нет, — взмолился Ангус, закрывая глаза в агонии. — Только не плачьте.
В ответ раздалось сопение:
— Я не собираюсь плакать.
Он открыл глаза:
— Иисус, виски, и Роберт Брюс, — пробормотал он. Естественно, она смотрела так, будто собиралась заплакать. Он прочистил горло. — Вы уверены?
Она кивнула, один раз, но твердо:
