Мэри Бэлоу - Певцы Гимнов с Бонд-Стрит
А вчера, подумала она с горькой честностью, она заметила, что все его качества только усилились за прошедшие девять лет, включая совершенство резких черт его лица и его высокомерное выражение. И она ощутила недостаток воздуха в легких и слабость в коленях. Как унизительно! Сама мысль об этом вызывала смущение, словно кто-то поймал ее с поличным.
Фанни вздохнула и пошла в детскую. Она почти пообещала встретиться в библиотеке с несколькими подругами, но почувствовала необходимость провести это время с детьми и попытаться наладить отношения. Однако на пути в детскую ее остановил стук дверного молотка внизу, потом послышались звуки мужских голосов, а затем, когда она продолжала стоять в ожидании, наверх поднялся дворецкий Джона и сообщил ей о прибытии викария церкви, в которую она ходила. Фанни оглядела себя и, решив, что выглядит вполне презентабельно, провела рукой по волосам, чтобы убедиться, что ни один локон не выбился из ее аккуратного шиньона. Затем она спустилась в салон для посетителей.
Преподобный Джосайя Баркер был не один. Когда он поклонился и поприветствовал ее в своей обычной сердечной манере, она почувствовала присутствие еще одного джентльмена, стоявшего несколько поодаль, у окна. Крупного мужчины в пальто с множеством пелерин. Это был он! Ей даже не пришлось поворачивать голову, чтобы удостовериться в этом.
– Миссис Берлинтон, мэм, – начал викарий, потирая руки, словно мыл их, – могу я с великой честью представить вам его светлость барона Хита?
Лорд Хит поклонился. Фанни сделала реверанс, ощутив удивление… и гнев. А еще все ту же предательскую слабость в ногах. Он словно заполнил собой половину комнаты, выкачав из нее половину воздуха.
– Какая удивительная удача, миссис Берлинтон, – сказал викарий. – Вчера на Бонд-стрит его светлость услышал наших милых исполнителей гимнов и был так впечатлен их выступлением, что пригласил их петь на завтрашнем концерте в своем городском доме. Он согласился сделать очень щедрое пожертвование в наш фонд на ремонт церкви.
Поджав губы, его светлость довольно пристально смотрел на нее.
– И его светлость особо настаивал, чтобы ваш милый сынок исполнил свою сольную партию, – продолжал викарий. – Я могу лишь поаплодировать его вкусу, мэм. Это великая честь для нашего хора и для вашего юного Мэттью в особенности.
Как он посмел! Он обманул ее, практически лишив возможности отказаться.
– Это вечерний концерт? – спросила она у викария, игнорируя второго, безмолвного, посетителя. – Боюсь для Мэттью это будет слишком поздно, мистер Баркер. Но хор отлично справлялся в течение двадцати семи лет. Я уверена, что завтра вечером они отлично выступят и без него.
Лорд Хит впервые заговорил:
– Однако я сделал присутствие вашего сына, мэм, обязательным условием приглашения хора.
Ага, значит, он ее поймал. Мисс Кемп и все остальные будут на седьмом небе от восторга. Преподобный Баркер чуть ли не лопался от гордости... и от предвкушения обещанного пожертвования на ремонт церкви. А у нее не было никакой веской причины не давать сыну поделиться своим талантом с истинными ценителями музыки.
Но в ней закипела злоба за этот обман.
– Ясно, – сказала она самым ледяным тоном, посмотрев лорду Хиту прямо в глаза, чтобы он знал, что ей действительно было все ясно. Очевидно, он выяснил, что она вдова и что ее деверь, являвшийся опекуном Мэттью, отсутствовал. Без сомнения, он подумал – и не ошибся, – что преодолеть ее сопротивление будет легко.
– Мне бы хотелось поговорить с вашим сыном, – сказал барон. – На репетиции остается мало времени, но я хотел бы обсудить с ним, что он будет петь. Я хочу, чтобы вы привели его сегодня или завтра, а лучше в оба дня, чтобы он мог потренироваться петь в моей музыкальной комнате и привык к ее акустике.
Фанни вздернула подбородок.
– А это приглашение распространяется на весь хор, милорд? – спросила она. – Я пошлю за мисс Кемп и выясню, когда они собираются посетить ваш дом, чтобы порепетировать.
Он снова сжал губы.
– Хор может просто петь, как обычно, мэм, – ответил он. – А вот юный солист...
– ...тоже будет петь, как обычно, – отрезала она.
Он удивленно приподнял брови, отчего стал выглядеть раза в два высокомернее. Без сомнения, барон не привык, чтобы его перебивали.
– Мисс Кемп любезно согласилась сопровождать вас и милого Мэттью на репетицию, миссис Берлинтон, – вставил викарий. – Она зайдет к вам сразу после обеда, чтобы узнать, удобно ли вам будет встретиться сегодня. У мальчика действительно ангельский голос, милорд, как вы уже проницательно заметили. И такой же характер.
– Так могу я с ним поговорить, мэм? – спросил лорд Хит с нотками плохо скрываемого нетерпения в голосе.
Фанни поджала губы. Ей подумалось, что, возможно, будь это предложение сделано кем-нибудь другим, она была бы польщена. Ей никак не удавалось связать свое представление о нем как об элегантном повесе с этим знатоком музыкальных талантов. И ей не нравилась мысль, что к ней отнеслись, как к какой-то служанке, чтобы она отдала своего сына на потеху его светским друзьям. Интересно, не посадят ли ее на кухне, пока Мэттью будет петь?
Она решила, что ведет себя глупо. Это действительно была большая честь. Мэттью будет в восторге. И это всего один раз. Не будет ничего дурного, если он поучаствует в рождественском концерте. Рождество было для детей особым праздником.
– Я сама его приведу, – сказала она, обращаясь к викарию. – Хотя не понимаю, что тут еще обсуждать. Он споет то же самое, что вчера его светлость уже слышал, и все.
– Да, приведите мальчика, – сказал лорд Хит с еле заметной скукой в голосе, когда она повернулась к двери.
Кэти абсолютно не была уверена, что ее молитвы услышат, не говоря уже об ответе на них, поскольку она произносила их, сидя на стуле для наказаний. Иногда ей хотелось, чтобы мама просто отшлепала ее, когда она плохо себя вела, как поступала тетя Мерси с кузенами, но мама никогда не делала этого.
Однако, возможно, Бог решил, что утомительного сидения на этом стуле было достаточно, потому что он ответил на ее молитву. По крайней мере, она так думала. Утром приходил тот джентльмен. Мэтт вернулся в детскую после того, как мама увела его вниз, и сказал, что это был тот самый человек, который указал на мисс Кемп своей тростью и посмотрел на нее, Кэти, своим огромным увеличенным глазом.
И вот сегодня днем они втроем, а также мисс Кемп, ходили в дом этого джентльмена, где их провели в огромную комнату с фортепьяно в центре и огромной штукой рядом с ним, которую мама назвала "арфой". Мэтт собирался петь и так сильно волновался, что не смог есть в обед, хотя няня пыталась уговаривать и даже заставлять его.
