Симона Вилар - Любовь изгнанницы
И действительно, королева взволнованно поглядывала на узкую двустворчатую дверь, за которой так надолго уединились ее муж и бывший возлюбленный.
Наконец дверь отворилась, и вошел король. Его поступь была легка. Придворные невольно переглянулись. Давно уже они не видели лица своего монарха столь просветленным. Эдуард же, взяв за руку идущего рядом с ним Майсгрейва, произнес во всеуслышание:
– Милорды и миледи, я хочу представить вам нового барона Англии – сэра Филипа Майсгрейва, моего преданного вассала и друга. Тот, кто выше людей, наделил его благородством и способностью быть честным перед своим монархом. Все, что я могу сделать для него, – это воздать ему надлежащие почести, одарить титулом и земельными угодьями.
Глаза короля светились, и, казалось, он был не в силах выпустить руку новоявленного нортумберлендского барона.
У королевы дрогнули брови. Ведь после того, как Майсгрейва вместе с Анной Невиль разыскивали по всей Англии и за его голову была назначена награда, она полагала, что возвращаться ко двору Эдуарда IV было бы для Филипа чистейшим безумием, и ждала, что наименьшим наказанием для ее прежнего возлюбленного будет плаха. Вышло же по-иному…
Что же произошло между королем Англии и Филипом Майсгрейвом? Этого никто так и не узнал. Лишь истопник, разжигавший поутру камин в королевском покое, обратил внимание на клочки обгоревшей дорогой бумаги. Он подтолкнул их кочергой в разгоравшееся пламя, и от письма, способного погубить целую династию и изменить судьбы Европы, не осталось и следа.
Эдуард Йорк словно воскрес к новой жизни. Он стал весел, к нему вернулась прежняя молодцеватая осанка, во взгляде читалась уверенность. Он вновь принялся устраивать пиры, турниры и пикники, не придавая значения лившим почти беспрестанно несколько месяцев подряд дождям. Король и двор пребывали в похмельном веселье, несмотря на то, что Англии по-прежнему грозило вторжение, хлеба гнили на корню, а крестьяне, предвидя голод, с тоской взирали на проносившихся по залитым водой пажитям разудалых, забрызганных грязью знатных охотников.
К удивлению сторонников Эдуарда, он приблизил к себе братьев Уорвика – примаса Англии епископа Йоркского Джорджа Невиля и Джона, маркиза Монтегю.
Первому он торжественно вручил печать казначейства. Что же касается второго, то король решил породниться с ним, обручив его сына со своей дочерью, маленькой принцессой Элизабет. Таким образом, единственный отпрыск рода Невилей мужского пола становился претендентом на английский престол.
Такое явное возвеличивание ближайших родственников врага вызвало недоумение у окружения Эдуарда IV. Придворные лишь многозначительно переглядывались, когда слышали речи короля о том, что ни на кого он не может так положиться, как на славных Невилей. Даже друзья и сподвижники молодого короля – Гастингс, Ховард и шурин Эдуарда Энтони Вудвиль были ныне обойдены вниманием монарха, не говоря уж о его младшем брате Ричарде Глостере, который после гневной вспышки Эдуарда безвыездно пребывал в Глостершире, не поддерживая никаких отношений с братом.
Королева Элизабет никогда ни о чем не расспрашивала своего венценосного супруга. Она была достаточно проницательна и знала, что, когда придет время, он сам заговорит с ней о самом сокровенном. Так и случилось.
Однажды вечером, когда королева расчесывала перед зеркалом свои чудесные светлозолотистые волосы, а Эдуард, сидя за столом, просматривал бумаги, она услышала, как он насмешливо фыркнул.
– Клянусь Всевышним, наш дражайший братец Карл Смелый ни в чем не знает меры. Он увещевает меня, как сердитая нянька – неразумное дитя.
Королева мягко заметила:
– Нэд, он сейчас твой самый надежный союзник. К тому же он пошел на немалые траты, не позволяя кораблям Уорвика отойти от французских берегов.
– О да, и за все это я благодарен герцогу Карлу. Но держит-то он флот безумной Маргариты, а вовсе не Уорвика.
Элизабет повернулась к мужу, но не произнесла ни слова.
– Да-да, моя прекрасная королева! – смеясь, продолжал Эдуард. – Уорвик, человек, которого я раньше звал отцом, который еще мальчишкой учил меня владеть мечом и поджигать фитиль у ручной кулеврины, человек, который возвел меня на престол, хочет он того или нет, но по-прежнему любит меня. Поверь, Бетт, еще недавно Уорвик имел в своих руках средство, позволяющее ему разделаться со мной, не пересекая Английского канала, но он не сделал этого. В глубине души Уорвик все еще любит меня и никогда не причинит мне зла.
Элизабет положила гребень на инкрустированный перламутром столик.
– Тебе об этом сообщил Майсгрейв? Эдуард, улыбаясь, глядел на пламя свечи.
– Что? Нет, нет. Но он рассказал о своей встрече с Делателем Королей, и из его слов я понял, что старый Медведь, не имеющий сыновей, никогда не содеет худого мне, своему названому сыну.
В голосе Эдуарда была уверенность, но королева отнюдь не разделяла его оптимизма.
– Конечно, вам виднее, мой повелитель. Однако как вы смотрите на то, что он выдал свою любимицу Анну за юного Ланкастера?
Эдуард пожал плечами:
– Думаю, он поддался минутной прихоти. Ведь я, как никто другой, знаю, насколько непостоянен старый Невиль в своих причудах. Нет, он не найдет себе места среди Ланкастеров. Подумай, Бетт, ведь он первым в Англии призвал к уничтожению их знати. Он погубил двух Сомерсетов, Уилтшира, Клиффордов и множество других. А разве его отец не казнен по приказу его нынешней сподвижницы Маргариты Анжуйской? Нет, злится он на меня или нет за Анну, но, в конце концов, Уорвик вернется под знамена Белой Розы. К тому же я благоволю к его родне, а его самого всегда ждет здесь теплый прием. Словом…
Эдуард мечтательно улыбнулся и, развернув свиток дорогой голландской бумаги, размашисто начертал:
«Наш дражайший брат Карл! Мы, Божией милостью король Англии и Уэльса, властитель Ирландии, искренне признательны тебе за заботу о нас и за стремление удержать у берегов Французского королевства флот Маргариты Анжуйской. Однако заверяю тебя, что в случае высадки здесь небольшого числа интервентов во главе с небезызвестным Делателем Королей мы в состоянии достойно встретить его и готовы пойти с оным графом на соглашение ради блага Англии и процветания достославного дома Йорков…»
Все, однако, вышло не так. В то время как король беспечно насмехался над посланниками Карла Бургундского и со дня на день ждал добрых вестей от «названого отца», Уорвик готовил в Англии условия для высадки своих войск. Его люди проникали в графства, недовольные политикой короля, подбивая феодалов к восстанию, а сам он вербовал и обучал в это время на континенте наемников, вел переговоры с Людовиком Французским о льготах, которые он предоставит Англии в отношениях с Францией, и о совместном выступлении против общего врага – Карла Бургундского.
